Страница 1 из 23
Кер Дьюки
Преследуя её
ПРОЛОГ
ЭРИК
ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ
Наш ржавый автомобиль занесло на асфальте, и, с визгом шин, он так резко дёрнулся в сторону, что я прикусил себе язык.
Кровь брызнула изо рта на губы, в то время как мои конечности взмывали вверх каждый раз, когда машина переворачивалась, пока в итоге не остановилась.
Так громко: хруст металла, звон битого стекла — словно я попал в самую гущу событий какого-то боевика, частью которого быть не хотел.
Вырывая руль из хватки матери, я не думал, что машину занесёт, и она перевернется.
Следуя моему представлению, мы должны были врезаться в одно из деревьев вдоль узкой дороги — и женщина вылетела бы через лобовое стекло.
Вот почему, прежде чем спровоцировать аварию, я отстегнул её ремень безопасности.
Сталь несколько раз ударилась о бетон, пока в итоге мы, с режущим ухо лязгом, не замерли где-то в канаве на обочине дороги.
Кровь, стекая вниз по моему лицу, заливала глаза.
В ушах стоял неистовый гул, а затем до меня донесся болезненный стон.
— Я застряла. — Прохрипела женщина со стороны водителя. — Не могу пошевелиться. Эрик?
Мысли спутались. Я пытался восстановить дыхание, но лёгкие горели огнём.
— Помоги мне, — донеслось до меня сквозь дымку хаоса хныканье мамы.
Мне удалось нащупать ремень безопасности и трясущимися руками нажать на кнопку.
С глухим стуком моё тело упало вниз. От боли, прострелившей рёбра, на глаза навернулись слёзы.
— Эрик, я застряла, — неистово плача, повторила моя мать.
Заткнись, заткнись, заткнись.
Рвано дыша, я всё же смог рассмотреть рядом её покорёженное тело. Женщина не застряла: застыв под странным углом, её спина оказалась сломана.
Кровь окрасила её волосы, от чего их оттенок казался ещё темнее.
Я почуял сильный запах, предупреждающий меня о предстоящей опасности.
Секунду-вторую, вдыхая газ, я увидел, как из-под капота вырвались оранжево-жёлтые языки пламени.
Не без труда, мне удалось подняться на колени, выискивая пути отступления.
От удара окно с моей стороны разбилось, оставив достаточно пространства, чтобы я мог беспрепятственно покинуть стальную ловушку, в которую нас загнала мама. Несмотря на ноющую боль в рёбрах, я упрямо полз по щебню и грязи, пока не достиг обочины — и только тогда я позволил себе оглянуться на автомобиль.
Из-за удара в живот, я хрипел, задыхаясь от нехватки воздуха.
Неприятно, но не так уж и больно, чтобы заставить меня поморщиться.
Крики матери становились всё громче и громче, смешавшись с треском пламени, пожиравшего то, что некогда было нашей машиной.
Сердце стучит в груди. Не уверен, что мне сейчас стоит делать.
Всё произошло спонтанно. Меня накрыла волна паники и злости в ответ на эгоистичный выбор, который эта сука сделала за всех нас.
Мы уезжаем.
Ей плевать на нас или на то, как её образ жизни влияет на наш маленький мир.
Я больше не ребёнок.
Я больше не позволю помыкать мной.
Я — монстр, созданный её рукой, и, в конце концов, зверь всегда становится подобием своего хозяина.
Это конец, мама.
С удивлением наблюдаю, как заднее окно вываливается наружу — оно не было повреждено, когда машина перевернулась. Сталь, словно живая, скрипит и стонет, страдая сейчас вместе с женщиной, которая меня родила.
Сумрак укрывает горизонт, поглощая остатки оранжевого сияния, украденного у солнца, что уже скрылось за высокими ивами, возвышающимися над этой кровавой расправой. Мама всегда настаивала на том, чтобы использовать именно эту проселочную дорогу.
Дело в том, что она более пустынна и запущенна, нежели магистраль.
А мама ненавидит стоять в пробках.
Теперь же ей суждено сгореть, без надежды на то, что кто-то в проезжающей мимо машине её заметит.
— Эрик, помоги мне! — всхлипывая, прорыдала она между криками боли.
Впиваюсь взглядом в искалеченное тело, увязшее под грудой металла.
Она такая эгоистичная сука.
Ни разу она не попросила помочь моей сестре, потерявшей сознание на заднем сидении, оказавшись в ловушке ремня безопасности.
Огонь ещё не добрался до неё. У меня всё перевернулось внутри от мысли, что кожа моей сестры вздуется от подбирающегося к ней жара, и вскоре сгорит.
Темные волосы свисали вниз, обрамляя невинное детское личико, в то время как маленькое тело, удерживаемое ремнём, зависло вверх ногами внутри железной печи.
Её лицо — неподвижная маска, словно девочка и не подозревала о боли, что сразит её всего через несколько минут.
Когда женщина решила рассказать мне, что нам предстоит переехать, потому что она встретила какого-то нового грёбаного бойфренда, малышка мирно спала на заднем сидении.
Теперь же она молчаливо взывает ко мне.
Я не могу оставить её умирать с нашей матерью. Она заслуживает лучшей судьбы. Она заслуживает лучшего, чем я.
Спускаясь вниз по небольшому склону, я чувствую жар на своей коже. Вздрогнув, пытаюсь прикрыть лицо своей рубашкой.
Опустившись на колени, я улыбнулся, наслаждаясь мучительными криками нашей матери. Если Эбони проснется — захочет ли она, чтобы я спас и её?
Стекло режет и впивается в мою кожу, но я привык к боли — так что это не мешает мне протянуть руку сквозь окно и дёрнуть за ремень безопасности, удерживающий мою сестру в ловушке.
Огонь жжёт кожу, подбираясь всё ближе — и от этого пот ручьём льётся по моему телу.
— Эрик, малыш, иди, помоги мамочке. Мои ноги застряли. Я не могу пошевелиться. Я горю.
Кричи, мама.
Найдя кнопку, я давил на неё, пока не услышал щелчок — и Эбони падает мне на руки.
Оттащив её обмякшее тело подальше от обломков, я рухнул на землю, наблюдая, как Ад поглощает наш старый приус.
Крики агонии женщины, что называла себя нашей матерью, пронзают воздух в последний раз. Стая птиц взлетела вверх с деревьев, скрывающих вид на небольшую дорогу от проезжающих по шоссе машин.
А после наступает тишина, нарушаемая лишь монотонным треском утихающего пламени.
ГЛАВА 1
ЭРИК
ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Мне никогда не надоест то чувство тревоги, которое испытывает женщина, осознавая, что рядом никого нет, но, тем не менее, понимая, что атмосфера вокруг изменилась.
Тени, покачиваясь, ползут вслед каждому её движению.
Эхо её шагов едва уловимо.
Нет ничего более искреннего, чем страх — вот почему он так прекрасен.
Чувствуешь ли ты меня?
Беспокойство, повисшее в воздухе, почти что можно потрогать. Если вы подберётесь достаточно близко, то даже сможете почувствовать на вкус ужас своей жертвы.
Гул собственного сердца достаточно громкий, чтобы заглушить все остальные звуки вокруг.
Да-дум… Да-дум… Да-дум…
Тревога сочится сквозь поры, от чего нежная кожа покрывается потом.
На затылке встают дыбом тонкие волоски. По телу бегут мурашки.
Это завораживает.
Подводить их к краю безумия.
Чертовски восхитительно. Это как если преследовать что-то важное. Мой любимый сорт наркотика.
Чувствуешь ли ты меня?
***
Преследуя свою цель, я сливаюсь с темнотой, позволяя только глухому звуку шагов предупредить мою мышку Хелен о том, что она больше не одна. Но, даже обернувшись, женщина всё ещё не сможет заметить меня. Охотник и его добыча. Кот и…
Да-дум… Да-дум… Да-дум…
Стук каблуков по асфальту становится всё быстрее, пока Хелен идёт от своей машины к лифту. Она припарковалась на плохо освещённой стоянке в шестидесяти футах поодаль.