Ее величество

– Аня, ты очень точно схватила Федькин характер. Мой третий тоже такой был. Наверное, многие мужчины на такой манер скроены.

– Много и других проблем возникало у Федора на пути. Не один год ушел на становление, развитие и укрепление бизнеса. А Эмма спокойно признала свое предложение за Федором и даже вызывалась помочь научить мужа разбираться в бухгалтерии. Но и тут его бесило, что она знает больше него. Не хотел идти к ней в подмастерья, терял в деньгах, но не принимал помощи. А бухгалтера, понимая некомпетентность начальника, «надирали» его по полной программе, пока он не освоил новую для себя специализацию.

А что, Эмме надо было с кулаками доказывать мужу очевидное? С его-то непорядочностью и неделикатностью любая ее атака сразу захлебнулась бы в оскорблениях. Да и не в ее правилах брать кого-то за горло.

– Нельзя всю жизнь прошагать с маминым букварем в руках, опираясь на его прописные истины. Надо воспитывать в себе бойцовские качества, а она… – начала было «наводить критику» Жанна.

– В своей работе Эмма себя очень даже хорошо проявляла. Была разумна и дальновидна, – возмущенно остановила Жанну Аня.

– Все мы делаем массу ошибок, пока добираемся до истины или ловим свою жар-птицу, – сказала Лена. – Жанна, как ты непримирима! Жизнь крепко тебя изломала.

– Эмма – боец, – продолжила Аня защищать подругу и делиться информацией. – Только упрямство Федора не умела переламывать. Она была рада, что муж не отказался, раскрутился. А он после того, как его положение упрочилось, крепко став на ноги, вовсе распоясался и окончательно узурпировал власть в семье. Стал еще более наглым, напыщенным. Как же, он муж-добытчик, а жена там со своими доцентскими крохами… А то, что она совсем недавно несколько лет содержала семью, давно ушло в область преданий.

Федор отмечал свои успехи с непристойной помпой – он же, в любой ситуации видит на десять шагов вперед! – а ее ни разу не пригласил на праздники, будто ее вообще не существует. Не считал себя ни чем обязанным, хотя в любой семье успех одного – это всегда жертва другого. С ехидной неуважительной приветливостью на лице втихаря притыривал себе деньги, сколько хотел, не докладывая о доходах жаждущей справедливости благоверной. Она-то хотела, чтобы он для детей старался. Ходят слухи, что любовницы, догадываясь о его «привычных мужских, полновесных заначках», мчались к нему, что бабкины козы на капусту. Похоже, им от него за глаза перепадало.

– Чего взъелась на мужика? Ты не преувеличиваешь? – притормозила Аню Жанна.

– Кто был гадом, тот и при деньгах им остается, если еще не хуже делается. Есть тип мужчин: чуть-чуть разбогатеют и уже считают своим правом толстосумов менять партнерш как перчатки, не заботясь об их дальнейшей судьбе, о женах и детях забывают, – зло отреагировала на вопрос Жанны Инна. – Эмма поначалу не догадывалась. Но, увидев на лице мужа дотоле незнакомое ей выражение хищного восторга, призадумалась. Как-то пожаловалась мне: «Принес пятьсот рублей, гордо положил в коробку, а в конце месяца я обнаружила там только пятьдесят рублей. Через месяц снова проверила. Тот же результат. Куда он их тратит? Получается, мы опять живем на мою зарплату».

Встретила я как-то в магазине одного знакомого. Он шикарный костюм себе покупал, а с женой и дочкой при этом по-хамски себя вел. Вот, мол, я какой богатый, позволяю себе что хочу. Видно, один из тех, которые всплывали на мутной волне перестройки. Денег много приобрел, а человеческого в нем не добавилось. Неловко мне стало, что оказалась свидетельницей его непристойного поведения. Жена с дочкой не знали куда глаза от стыда девать, а он не понимал неловкости ситуации и еще больше передо мной и продавщицей выпендривался, куражился, дурь свою демонстрировал. Заторопилась я уйти, сославшись на занятость.

– Он из той же обоймы, что и Федор, – сделала вывод Аня.

23

Инна с Аней секретничают.

– …Наверное, воображал, что дарит счастье недолюбленным женщинам.

– И ведь не считал себя подлым… Душевный инвалид. Случай мне припомнился. Эмма рассказывала. Ей благожелатели о нем донесли. «Родила одна женщина себе дочь, будучи уже в приличном возрасте. Назвала ее Надеждой в честь своей любимой бабушки. А Федька вообразил, что девочка от него и при всей компании недвусмысленно об этом намекнул, мол, говорящее имя, надеешься на продолжение отношений или даже на что-то более серьезное? Но женщина вмиг его подрезала: «Неужели ты считаешь себя способным быть чьей-то надеждой?» Он язык-то и прикусил».

– Крепко приложила! – похвалила незнакомку Аня.

– Для Федьки было нормальным пытаться добиваться договоров через постель. Обхождению-то научен, – брезгливо обронила Инна.

– Да ты что! Опустится до того, чтобы его содержали женщины?! А я не знала, – подскочила, округлив глаза Аня.

«С ее-то мальчишеской субтильностью и столько энергии?» – машинально мелькнуло у Лены.

– Налицо обыкновенная мужская проституция. Одним он приплачивал, другие – ему, на что-то надеясь.

– И считал это справедливым?! Герой Мопассана.

– Куда ему… примитивный пройдоха. Для него главное не быть, а казаться.

– Безотносительно ко всему остальному – я имею в виду работу – он ведет себя препаршиво. А как дашь отпор?

– Что естественно, то не безобразно, – только чтобы подразнить Аню, сказала Инна. – Совсем мы заклевали и захаяли мужика. Сплошной треп, ничего положительного! Хватит муссировать недостатки, возьмемся за достоинства?

– Мне кажется, с женщинами у Федора на автомате: пришел-ушел. Лучшей доли не искал, – сказала Жанна, будто в оправдание Федора.

– Если бы это так было. Случались у него и долговременные связи, когда денег хватало. Эмма говорила: «Если бы Федя всерьез полюбил, я бы ему предложила сделать выбор. Но я понимала, что это его очередное временное увлечение и оно продлится столько, на сколько хватит терпения у той женщины. Сам он продлять отношения не станет. Ему женщины быстро надоедают». Аня, ты помнишь ту, бывшую Федькину чиновницу проститутку?

– «Вы помните. Вы всё, конечно, помните…» – ломким голосом пропела Жанна.

– Которую их них? Которая шантажом его…

– Другую. Заарканила глупого и крепко держала. Хитрая стерва. И мужика, и деньги имела. Уметь надо! – зло рассмеялась Инна.

– Я слышала, стервы делают из мужиков мужчин, – сказала Жанна. – Вот, скажем, хотя бы эта…

– В тряпку половую они их превращают, – горячо возразила Аня.

– Говорят, классная стерва умеет создавать мужику иллюзию счастья, даже если он пашет на нее как вол. Это тоже талант. Та шлюшка-чиновница ездила и на муже, и на любовниках по полной программе. Федьке ее один крупный начальник «отстегнул», когда та ему надоела. Рад был сдыхаться, избавиться. Не знал, как отделаться от липучки, – рассмеялась Инна. – Она передком карьеру привыкла делать.

– И Эмма ничего не предпринимала, чтобы покончить с этим безобразием? Как всегда была над всем… и всеми? – спросила Жанна. – Я бы навела порядок.

– Была одна попытка. Эмма жалеет об этой глупой подростковой вспышке гнева. Но совсем уж обнаглела та бабенка, при ней стала приставать к Федьке.

– Как такое можно вынести? И чем Эмма ответила на открытое посягательство?

– Пока та была на работе, Эмма на дверях квартиры той женщины и на стене прилегающего к ней пролета лестницы написала масляной краской слова, характеризующее ее поведение. Мол, пусть поработает руками, зачищая и закрашивая надписи. Правда, потом она каялась мне, мол, было внезапное временное помутнение разума, ведь не двенадцатилетняя же вздорная девочка. Стыдоба, позорище… Наверное, сказалось то, что я только что вернулась из больницы, была на максимум напичкана лекарствами… А тут еще под руку попалась эта банка с краской. Я перед тем, как попасть в больницу, ремонтом квартиры занималась.

А вечером эта дамочка позвонила Эмме и стала упрекать в том, что ее ребенок теперь знает то, что не должен был знать. А Эмма ей ответила: «Я выяснила, ваш ребенок давно, намного раньше меня в курсе всех ваших художеств. А вы о моих детях подумали?»