Тина

Торопишься? Куда, хотела бы я узнать? Небось, спишь и видишь, как бы по пьяной лавочке посетить хваленое заведение за жинкины денежки. Привык Тину доить и жилы из нее тянуть. Я бы увязалась за тобой и такого бубна тебе дала, враз бы унес ноги, и век помнил бы мою науку. Загостевался ты на шее жены, – на всякий случай, понижая голос, разъяснила я свою позицию Киру. – Хотя… что я говорю… Не думаю, чтобы ты при твоем образе жизни на самом деле был когда-нибудь способен к пониманию чего-то в этом роде. А Тине так или иначе со всем этим твоим хламом приходиться жить. Может, ты до сих пор считаешь себя неотразимым? Признайся перед собой и передо мной самым беспощадным образом. Ха! В определенном возрасте некоторые мужчины начинают легко верить в бескорыстие и романтические намерения женщин… Алкаши особенно… А потом квартир лишаются, а иногда и жизни. Могу много примеров привести. Возьми хоть Ивана Ивановича из твоего подъезда. Погиб смертью «храбрых» от рук «полюбившей» его пронырливой особы. Что хвост поджал? А тебе, дураку, повезло с женой, – возвестила я в самоотверженном запале дружеского участия. – Говорят: назови человека иным словом, и он поменяет свою суть. Фигушки! Я к тебе и по-хорошему, и по-плохому, но ты все тот же чурбан неотесанный».

Я, такая нехорошая, умышленно пыталась его принизить и оскорбить. Но говорила внешне спокойно, стараясь упредить возможные возражения.

Кирилл как-то сразу подобрался, ушел в себя и, машинально проведя рукой по остаткам волос надо лбом, уставился в какую-то точку мимо меня, рассеянно кивая головой. Чувствую, я погрузила его в тихий транс.

Вдруг неожиданно остро я почувствовала, что он напрягся и задумался над моими словами. «Они дошли до него? Удалось-таки расшевелить! Теперь надо не спускать с него глаз! – торжествовала я. – Он ищет способ прекратить тяжелую для него сцену». И я уж не могла остановиться и ругала его намеренно, кляла, стремясь довести до кондиции. Но не вышло.

Понимаю, неблаговидно поступила, могла бы и мягче корить. Представляю, каково ему было слушать такое, и это с его-то апломбом! Но мне хотелось повернуть его лицом к себе, к ресурсам его собственной души. И я ни в малейшей степени не сожалела. К чему нам с ним китайские церемонии? Жанна, думаешь о моей изощренности и резкости? А я не могла видеть его абсолютно бесстыжие глаза, его покинутое искрою одухотворенности унылое лицо давно и неудачно женатого человека, и постоянно представлять Тину, с лицом «хорошо» пожившей женщины.

«И зачем Инна намекает, будто не сомневалась, что Кирилл всю жизнь обижал Тину и эксплуатировал без зазрения совести, чтобы помешать ей «вступить в женскую силу» и понравиться еще кому-либо? Боже мой, сколь нелепа бывает человеческая логика! – раздраженно подумала Жанна. – Она продолжит причитать?»

– Конечно, в других обстоятельствах и с другим человеком я бы посчитала такой разговор невежливым и нетактичным, но тогда я меньше всего заботилась о приличиях и открыто выражала Кириллу свое недовольство. Руководствовалась фразой: «Платон мой друг, но истина дороже». Сетовала я вслух, а получалось, что обращалась не к нему, а к самой себе. Не слышал он меня. Если и слушал, то с совершенно отсутствующим видом. Кровь отхлынула от моего лица. Короче говоря, меня совсем понесло.

«Проснись, очухайся! Внеси ясность, найди выход из создавшегося положения. Я непонятно рассуждаю? – к полному изумлению Кира рявкнула я, что есть мочи. – Боишься, что совесть в тебе оклемается или уже не надеешься порвать с прежней жизнью? Бутылка занозой торчит в голове и пересиливает все остальное, что на самом деле является жизнью? А может, и семья для тебя – цепи гремучие? Да только без Тины ты давно бы уж… Ты ее непомерная ноша. Вот ты где у нее сидишь! – Я пригнулась и показала Кириллу на свои плечи. – Стыдись, я тебе как мальчишке азы диктую. Слюнтяй. Как бы не было плохо, человеком надо оставаться. Неужели тебе не противно то, как ты живешь?»

Думала, у него хватит совести покраснеть и отойти от меня. Только, видно, он давно ее пропил. Непрошибаемый. Мне в пику провел ребром ладони себе по горлу и вскричал тоном завзятого диссидента, устраивающего очередное разоблачение советского общества, что, мол, причина его неудач лежит в недрах социалистической уравниловки, мол, всех на уши поставили своими грандиозными планами. В общем, понес ахинею, завел песню про белого бычка, и все с болезненной гримасой, но уже как-то тихо, встревожено, точно жаловался через силу. Потом стал рассказывать такие вещи, которые я в нем и не подозревала.

Но его новый приступ откровения не поверг меня в недоумение, потому что вся суть его стонов была в том, что проторчал он без толку на работе, а когда пришел к неутешительному выводу о прожитых годах, нашел себе отговорку и оправдание. Что-то нашим сокурсникам-профессорам и доцентам не помешал советский общественный строй. Нет, чтобы в ногу со временем идти, а он всю жизнь виноватых искал, плакаться, как женщина научился. Разбаловала его Тинка как дитя неразумное. Век бы мне этого Кира не видеть и не слышать! Разговор наш никчемный меня утомил.

И ты думаешь, что от моих слов чувство неполноценности в нем стало разбухать прямо у меня на глазах? Как бы не так! Наоборот! Напрасно я заговаривала ему зубы. Он прямо-таки уничтожал меня своим злобным взглядом и жевал отвислыми губами, перемалывая готовые вылететь ругательства.

Нет, ты представляешь Жанна, Кир воображал, что он единственный человек на земле от сотворения мира, который испытывал влечение к алкоголю по причине неустроенности души и страдания, а остальные – по глупости. Он, видите ли, – ему всегда так казалось – составляет исключение. Я и тут со своими нотациями попала впросак? Зря долго примеривалась как к нему лучше подступиться, чтобы не спугнуть? Конечно, уже эта фраза с головой выдавала его идиотский эгоизм и полное невежество. Старый выпивоха.

Сколько раз я ему толковала, что друзей выбирают с умом, а не с бутылкой. И что это существенно изменило? Живет в перегаре как в коконе. Ему бы только умыкнуть чекушку и погрузиться в дерьмо… Ужас! Тоска и гадливость сжимали мое сердце. Не отшвырнешь, не прогонишь их от себя...

Кого угодно я хотела бы видеть рядом с Тиной, только не этого вечно пьяного сумасброда. Ты бы видела его лицо при этих излияниях! Патетическая драма, ни больше и ни меньше. Я смотрела на Кирку в полной уверенности, что он спятил.

«Инка, раздираемая потребностью насыщаться сведениями из чужой жизни, как всегда с энтузиазмом продолжает лезть не в свои дела. Развивает чрезмерную активность не в том направлении. А потом, не испытывая ни малейших колебаний от привычки к самообману, беззастенчиво сплетничает, наворачивает. Иногда она производит впечатление завистливой неудачницы. Но, насколько я помню, она не такая. Надеюсь, не держит зла на Кирилла за свои какие-то прошлые обиды? Хотя все мы не без греха. Неужели до сих пор не научилась с иронией проговаривать свои обиды, чтобы они показались смешными и уходили из нее? Мне помогает: пропадает депрессия, исчезают головные боли.

Зачастую другие люди лучше осведомлены о нашей жизни, чем мы предполагаем. Да, они могут знать о нас больше, чем мы допускаем, но ошибаться в выводах, имея другие критерии. Они слишком далеко заходят со своими догадками и создают несуразно смелые предположения – тогда как другие, имея истинное знание, надеюсь, почти всегда правы… Удивил меня рассказ Инны. Я не убедилась в истинности многих ее заверений. Интереса ради треплется? От скуки? Она запросто могла кое-что выдумать. Но тогда у нее должны быть достаточно веские основания к тому, чтобы порочить Кирилла. Она не может этого не понимать. Ум у нее острый, хотя принципы, случалось, бывали подмоченными… И все же говорят, дыма без огня не бывает…

Инна, допустим, несколько по-иному относилась бы к Кириллу, если бы хоть чуточку ему симпатизировала. А вдруг в ней говорит ревность? Может, он предмет ее былых предпочтений, и она, жалея, что когда-то рассорилась с ним, продолжает вырывать его из своей памяти, черня и охаивая? И так ведь бывает. Помня ее жадную до любви натуру – частую смену предметов обожания – я все больше склоняюсь именно к этой версии. Неужели была влюблена до помешательства?