Тина

– Когда ума не достает, приходится обращаться к внешним атрибутам привлечения к себе внимания. Глупое, пустое высокомерие не позволяет им держаться в тени. Скольких слабаков я за свою жизнь видела-перевидела! Не дай бог никому с ними связываться. Я считаю, что стопроцентным эгоистом может быть только грудной ребенок, но даже такого малыша приходится потихоньку приобщать к нормам жизни, – категорично закончила свою мысль Аня.

Наступила такая длительная пауза, что Лена и Аня успели задремать.

*

Увидев заинтересованный взгляд Жанны, Инна продолжила тихо высказываться.

– Как-то наткнулась на Кирилла на улице. Вышагивала я в привычном темпе вечно занятой женщины, рассматривала людей, заглядывала в окна домов, успевала увидеть представления из домашних сцен полных «потрясающей драматической значимости». Ну, все как обычно.

Кир сам тормознул меня и подвалил этакой зыбкой походочкой, которую ни с чем не спутаешь. Жалкий, облезлый какой-то, сгорбленный, испитой, опухший, похожий на вихляющуюся тень. Наверное, подстерегал меня за углом, но сделал вид, что удивлен и обрадован нашей встречей. Ну, буквально излучал искренность и честность. На лице ни малейшего признака смятения или смущения.

Я его спросила скучным голосом:

«Как поживаешь?»

Он мне ответил:

«Надо бы лучше, да некуда».

Пошутил, чинно поклонился с шаблонной улыбочкой, словно с подмостков сцены, и сказал мне в веселом, фривольном тоне, но с упреком:

«Инесса-принцесса собственной персоной! Я решил, что ты нас совсем позабыла-позабросила. Куда запропастилась? Я уж забеспокоился, может, думаю, в немилость попал?»

Последовало долгое молчание, Потом очень осторожно, словно ощупью, пошел льстиво дальше:

«Надо же такому случиться! Только подумал о нас с тобой и вот на тебе – Инна! Этой встречей я обязан случайному стечению обстоятельств? Гуляешь, прохлаждаешься?

Противно так хохотнул и опять замолчал. Может, денег надеялся занять? Только видно не решился, передумал или побоялся. В последнюю встречу он стал мне в тридцать рублей.

Признаться, я оторопела. Хотела его обогнуть. Не в восторге была от предстоящего разговора с этой реликтовой особью ледникового периода, а может и каменного века, с трудом сохраняла внешнюю невозмутимость и совсем не представляла в какой тональности с ним вести диалог. Давно он мне на глаза не попадался. И теперь не хотелось лицезреть этот до тошноты знакомый силуэт.

Оглядела его придирчиво, с брезгливым любопытством, молчу. И он в неловком молчании стоит передо мной – еле-еле душа в теле. Лицо опавшее, сам неприкаянный, сиротливый какой-то, зачуханный, опустившийся, обреченный, можно сказать; лишенный какой-либо элементарной привлекательности. Боже мой, какие неожиданно глубокие следы неблагополучия высветились на его испитом сморщенном лице с поблекшими, заплывшими глазами! Кожа на шее сбежалась и местами ссохлась. Ну, просто безобразный лик нищеты и старости! Пил до провалов памяти? Опять перебрал?

Говорю ему брезгливо-насмешливо:

«Мать моя женщина! (Мое обычное приветствие.) Кого я вижу! Элегантный, благовоспитанный кавалер!»

Смотрю, расплылся в глуповатой улыбке. Понимаю, за ней прячет свое смущение. Вгляделась получше и с грустью заметила, как сильно он сдал с тех пор, как я видела его последний раз. Лишился большей части волосяного покрова на черепушке, темечко окончательно обнажилось. Остатки роскоши былой! А ведь совсем еще недавно мощные залысины – те, которые, как принято говорить, от ума – были еще в полголовы. «Огрызки» длинных, седых, сальных, лохматых, чуть вьющихся патл придавали ему вид бомжа. Когда-то огромные черные глаза глубоко запали, усохли, потускнели. В них мелькает горестное безумие. Присмотрелась. Что такое? Очи не в комплекте! Правого не хватает. Совсем заплыл. На чей-то кулак нарвался? Меня пробила настоящая, неподдельная дрожь. Единственный зуб украшал его страшные, бледные, обкусанные десны. Неумолимый процесс старения и дряхления уже не просто затронул, охватил его полностью. Куда девались рулады и перекаты его красивого голоса?

И пиджачок на нем видавший виды, замызганный, зажеванный, местами засаленный. Рукава зачем-то неряшливо закатаны, обнажая грязную подкладку. Приспущенные на бедрах брюки мятые, с пузырями на коленях, но со следами стрелок, напоминавших о заботливости Тины.

«Купила бы ему джинсы. Не хватало еще наглаживать этого охламона», – зло подумала я.

Нелепо смотрелась огромная булавка, вдетая в борт пиджака и яркая кокарда на изношенной кепке с поломанным козырьком, которую он зачем-то снял при виде меня. Похоже, чужая, потому что слишком большая. На лоб съезжала. Жутко затрапезный вид! И в подобной оснастке он разгуливал по городу, обращая на себя внимание прохожих! Наверное, думал, что не их ума это дело. Если вообще думал. Собственно, смотрелся он на этот раз вполне пристойно. Ему случалось, крепко поддав, выглядеть и намного хуже. Наверное, имеет шлейф всяческих болезней, сопутствующих увлечению спиртным.

Жанна, настроилась на долгий монолог.

– Прибавь к тому, что перегаром после очередного «застолья» от Кира несло за версту. Не скрою, отталкивающее впечатление произвел. И на внешности сказываются низменные наклонности. Я никак не могла свыкнуться с такими в нем резкими переменами, которые еще более подчеркивались тем, что день занимался удивительно яркий, лучезарный. Грустно и одновременно смешно было смотреть на его неуверенную и в то же время вызывающую позу. И при всем при том он выглядел до крайности беззаботно и легковесно, будто изгнал с поверхности лица и души малейшие следы проявления отрицательных эмоций. Как ему это удается? Но в его безразличии на этот раз не было привычной наигранности. Его даже не раздражала бесцеремонность, с которой я его разглядывала. В общем, в сносном расположении духа был, что с ним не часто случалось в последнее время. А на моем лице он, наверное, увидел смесь брезгливости, заносчивости и сдержанности. Не хотела я завязывать разговор, но все-таки проехалась.

«Ты как всегда при параде! Хорош! Весь как на ладони. Сам себе удивляешься? Ты – мужчина… в несколько забытом для меня смысле. А сам как себя позиционируешь? – злорадно-насмешливо спросила я. – Неплохо сохранился, но пугало на огороде краше бывает. Ты как-то сразу расположил меня к себе. По твоей экипировке я многое о тебе могу сказать, например, что ты главное действующее лицо в своих спектаклях и горд этим. Нам с тобой стоит расположиться где-нибудь на фоне фронтона какого-либо прекрасного здания и сфоткаться на добрую долгую память. Кто тебя обкромсал и общипал, как ветер осенний куст?» – спросила и сделала вид, что мне неприятно и неловко не только задавать подобные вопросы, но даже стоять рядом с ним.

«Да и ты за последнее время сдала. Подавляешь в себе соблазн обругать меня самыми последними словами? Упустила такую возможность! Не совершила ошибку? Не обмолвилась и лишнее с языка не сорвалось? Не коришь себя, не стесняешься своих слишком мягких слов, нет? И чем только твоя голова забита? – уточнил Кир шутливым тоном. – Ты не отличаешься излишней церемонностью, но мне совершенно неважно, как я выгляжу со стороны, меня волнует только мое внутреннее содержание».

В его голосе прозвучало разочарование и настороженность. Я поняла, что ему не понравилась моя «нежная» агрессивность.

«А оно, это содержание, у тебя еще осталось? Небось, сушняк во рту после вчерашнего «застолья», и язык к нёбу прилип, не оторвешь – как липучку на ботинке. И в голове сквозняк. Опять угораздило?.. А мне излишества не приносят удовольствие. Я примерная девочка».

«Я оценил твой юмор. Уровень твоей порядочности зашкаливает. Расслабься, побудь не совсем идеальной и посмейся над собой», – расхохотался Кирилл, сложившись чуть ли не пополам, но, отсмеявшись, зло на меня уставился.

Раньше он лукаво подмигнул бы мне или дружелюбно похлопал по плечу. А теперь в его глазах читалось: «Держись от меня подальше». Такой вот неожиданно резкий перепад в его настроении.