Тина

Аня с удивлением подумала о том, как тривиальна, незамысловата и бедна личная жизнь Тины, изображенная Инной во всей ее категоричной прямоте.

«А может, Инна ошибается, и в Тине есть та самая редкая, спокойная уверенность и благородство, которые и несчастья позволяют принимать с достоинством, – предположила Аня и опять отвлеклась на слова Инны. Но ненадолго. – Пошла чесать языком! Поражает удивительная ловкость, с которой Инна, с показной скромностью держась в стороне от того, что она осуждает, влезает в дела тех, чья жизнь ей интересна, и при этом показывает свое якобы непогрешимое желание быть честной и точной до мелочей. Мол, могу поручиться за достоверность сказанного; ничего не имею против «героя», но я не прочь кое-что разъяснить только для себя самой… Я сгорела бы от стыда, если бы у меня был такой скандальный талант… Размышляя и упражняя свою праздную проницательность в отношении этих людей, хваля и одновременно унижая героев своих рассказов, она с блеском, с милой улыбкой наносит им и тем, кто ее слушает, глубокие раны. Если не в словах, то в тоне угадывается то, что ей как бы хотелось скрыть или напротив дать понять, донести…

С удовольствием говорит о плохом под маркой жалости. Я не разделяю ее любви к чужим биографиям. Прищемить бы ей язык. Может, у Инны в своей жизни нет ничего, кроме горечи и накопленных обид, вот и бросается она на всех, чтобы утолить свой голод отсутствия надежды, пытается разбавить свое несчастье осуждением неудачной жизни друзей. А сама, небось, до сих пор мечтает, чтобы появился некто, все в ее жизни расставил по своим местам и вселил уверенность в завтрашнем дне.

Но говорит, однако, голосом встревоженным, которым рассказывают о состоянии тяжело больного. Может, я сужу об Инне слишком предвзято? Она вольна поступать, как ей заблагорассудится. Но ведь совсем не думает об осложнениях, которые могут повлечь за собой ее суждения. Она не злая, но вздорная», – думает Аня, краем уха прислушиваясь к монологу Инны.

«Чего она лезет ко всем со своими страстишками и мелкими претензиями? Может, на заводе Кирилл на самом деле вращался в среде людей, недостойных уважения и потому пропал? Все плохими не могут быть… Да, своеобразная трактовка образа нашего старого друга. Слишком вольное переложение его биографии в устах Инны, – с горечью подумала Жанна. – Признавая за Инной неблаговидные качества, я вижу в ней изрядную долю эгоизма или даже низости? Так и хочется спросить ее: «Что ты имеешь против человека, не причинившего тебе зла? Зачем осыпаешь его ядовитым сарказмом? Может, на самом деле все было далеко не так?» Иногда – в некоторых ситуациях – в чем-то порочные люди могут оказаться лучше таких вот внешне порядочных…

Да, маловато в Инне от настоящей верной подруги. Друг из нее – врагу не пожелаешь… Сложная, противоречивая особа. Интересное наблюдение: по подлому из-за угла бьет, через третьих лиц. Думает, что да̀льше от меня волны о Кирилле пойдут? Пусть не надеется. Коготками цепляет ее рассказ за душу. Оборвать бы ее на полуслове, так нет – воспитание не позволяет. Но если быть перед собой честной, другая причина кроется в моем желании продолжать слушать ее бредни: я хочу больше узнать о Кирилле.

А может, собирая информацию и разглагольствуя о других, Инна стремиться не упустить случая напомнить окружающим о себе? Потеряла почву под ногами, своя жизнь перестала вызывать чувство утоления тщеславия, ощущение своей исключительности, вот и примеряется к чужим судьбам, развлекается себя тем, что находит удовольствие в том, чтобы возводить на кого-то напраслину, противодействовать созданию положительного мнения о людях, воздвигать стену между ними. Наверное, ей кажется, что категоричные суждения о чувствах, которых она не испытывает, прибавляют ей мудрости, наращивают имидж и тогда ничто уже не может омрачить ее радужного состояния. Если это так, тогда у нее скверные намерения и удивительное самомнение. Вот слушаю ее и кажется мне, что глумится она не столько над пороками, сколько над чувствами Кирилла. Очерняет его. «Мне из достоверных источников известно…» Хочет быть причастной ко всему, что происходит вокруг нее. Бесподобная особа!

Что-то не нравится мне ее рассказ. Полагаться на ее мнение не стоит… В моей памяти еще свежи события тех лет, когда в нашей компании Кирилл был самым интересным молодым человеком. Может, только мне так казалось?.. Уже тогда он употреблял, правда, еще не напивался. Вино и стало причиной конца одного моего не очень счастливого периода жизни…» – вспомнила Жанна, делая над собой усилие, чтобы слушать то, что ее интересовало и одновременно раздражало.

– …Знаешь, Жанна, эта Тинина каторга почище валки таежного леса будет.

– Неужели она не понимала весь ужас своего положения?

– Я никогда не видела ее ворчащей, раздраженной, обозленной. Парадокс, загадка века. Я, лично, чувствовала себя в их семье неуютно. Их жизнь – безнадежная неразбериха. Кир – вечно поддатой или вовсе непотребно пьяный, прет на рожон, а куда и сам не знает. И невозможно предугадать, что он в следующий момент собирается выкинуть, ну и конечно, попадает впросак, влипает по самую макушку... За ним всегда тянулся шлейф неприятностей.

Он то умотает, прихватив с собой все их с Тиной деньги, и, естественно, – с концами, будто в преисподнюю проваливается, то всплывет и начинает околачиваться у рюмочной, а потом куражится так, что всем чертям тошно. И после вмешательства соседей, когда они заломят ему руки, долго не может угомониться. Понимаешь, пьяным он несет в себе постоянную готовность к стычкам, сам ищет их, бывает бит, но снова и снова стремиться подвергнуть себя процедуре унижения. И бесполезно говорить с ним о катастрофических последствиях, которые могут иметь место, если он опять вознамерится продолжить такой образ жизни. Губительно действует на него алкоголь. Я знакома с поведение Кира не понаслышке. Он в соседнем доме живет.

Когда он трезв и зол, на глаза ему лучше не попадаться. Ходит согнутый в дугу артритом, как одинокий, старый, сумрачный волк, несет что-то несусветное, отвратительное. Предпочитает строить из себя непонятого, несчастного, жалуется, что не заслуживает такой доли, что хотел бы оставить о себе лучшую память. Исходит черной завистью к состоявшимся знакомым.

После очередного особенно «удачного» макания мордой в дерьмо – я имею в виду его «побывки» в милиции – он некоторое время ведет себя прилично, размякает, пускается, как и в молодые годы, в мечты. Но потом «опять двадцать пять» – доигрывается до крупных неприятностей. Не соскучишься с ним. Мне становится дурно, когда я наблюдаю за этим, с позволения сказать, семейством. Здорово у Кирки получается быть посмешищем в глазах людей. И не выглядит пристыженным. Ни разу его лицо не заливалось краской до корней волос, ни разу я не видела у него растерянно-смущенной улыбки. Опустился, скатился, позорит себя, Тину и все наше поколение. Один он у нас на курсе, такой субчик. Паршивая овца все стадо портит. Может, и был у него ум, да весь вышел, – сказала Инна с видом человека, изо всех сил старающегося быть понятой именно так, а не иначе.

Жанну покоробила серия грубых выпадов Инны в адрес Кирилла. Она болезненно поморщилась от слишком натуралистического описания его «подвигов».

«Смешала человека с грязью, без каких-либо веских оснований обвиняет в зависти. Эти ее слова кого хочешь заставят содрогнуться. Кирилл не такой. Нельзя же все так упрощать. Не старается Инна его разгадать. Говорят: не принижай своих врагов – умалишь сам себя. Кто знает, если бы Кирилла полюбила сильная женщина и сумела взять его в руки, то он возблагодарил бы судьбу, а не клял ее. Если бы да кабы…» – вздохнула Жанна. А вслух попросила Инну:

– Говори по существу дела.

– Врет, обещает, но никогда ничего не выполняет. На месте Тины я бы постаралась поскорее забыть о нем. Мне иногда случается так абстрагироваться от неприятного мне человека, что я полностью исключаю его не только из своей жизни, но даже из своей памяти… Что удерживает Тину рядом с Кириллом? Говорят, что иногда именно недостатки характера обладают наиболее притягательной силой, если они каким-то образом соответствуют собственным слабым чертам человека. Только не для меня… – слышит Жанна.