Тина

– И при Гитлере? Опять чужие фразы? Они имеют ограниченную сферу применения. Или ты о конформистах? А к какой категории ты себя относишь? – властно обратилась Инна к Ане, тем самым еще больше упрочив собственное реноме. – Каков будет «наш ответ Чемберлену?» Как всегда в противовес?..

– Я запуталась, хотя мне открылось уже многое. Отсюда метания, паника, выхолощенность в душе и мрачность... Сломать, унизить, растоптать – чего проще? Мы живем между Фаустом и Мефистофелем. Страна стремительно нисходит в незримое. Ни гражданского общества у нас нет, ни светского, ни религиозного… Боремся, боремся. Все как на фронте, на передовой. А толку… Наши мысли парадоксально противоречивы. Не хочешь, а принуждаешься всей обстановкой, а встроиться не получается. Какая-то замороженность в нас, будто отсутствие присутствия…

– Окончен бал, потухли свечи?

– Я на все запустение смотрю со смесью горечи, презрения и иронии. Сколько лет нам ждать относительной стабильности, когда все наладится?

– Как только, так сразу, – рассмеялась Инна.– Господь в один день создал весну и надежду, и мы справимся.

– Трудно в абсолютно абсурдных условиях действовать логично.

– Взять бы шапку в охапку и бежать, бежать? Только логика жизни теперь другая.

«Опять Аня на нытьё сорвалась. Это уже как клеймо», – вздохнула Лена.

– Сижу я как-то у своей подруги Оксаны в гостях, а тут дочь к ней приходит. И все что-то недовольно бухтит, бухтит, – начала свой рассказ Жанна. – Чувствую, Оксана занервничала и говорит:

«Если бабушка плачется, тут все понятно – старость, но я не выношу, когда молодежь стонет! У меня тоже болели дети, не хватало денег до получки, муж был непутевый, возникала масса проблем на работе, но я же никогда не ныла, умела как-то выходить из положения. А теперь, когда вы выросли, я интересное хобби себе придумала, требующее от меня широкой эрудиции. Наверстываю то, что в молодости упустила по причине занятости. Или ты считаешь, что я должна тебя до пенсии содержать и нянчить?»

И тут ее дочь заявляет: «Я хочу быть личностью, а мне все мешают». «Кто все?» – спрашивает ее мать. «Семья, работа», – отвечает молодуха.

У меня чуть челюсть не отвалилась от удивления. «По-твоему человек, который только тем и занимается, что много читает, развлекается в интересных компаниях и есть личность? Кто тебе внушил эту глупость? – спрашиваю я. – А кто за тебя будет работать, детей растить, домашние дела выполнять? Человек, который достойно справляется со всеми своими жизненными трудностями, преодолевая себя, добивается поставленной цели и есть личность. А ты нытик с иждивенческими настроениями. Пытаешься подражать «золотой молодежи», завидуешь ей? Ну так организуй свое предприятие, выдержи конкуренцию, заработай кучу денег, и если не для себя так для своих детей устрой иную, более яркую жизнь. Отправь их учиться за границу, помоги сделать карьеру. Отец с матерью дали тебе образование, у тебя есть крыша над головой. Они выполнили перед тобой свой долг. И ты выполни его перед своими детьми, подними их еще на более высокий уровень, чем это сделали твои родители.

Моя тетя выпустила в жизнь на учебу с рюкзаком картошки и месячным денежным содержанием. Трудно было, ничего, выжила. Рубля ни разу не попросила. Так вот, если ты считаешь себя личностью – будь ею», – горячо поддержала я Оксану, но больше не стала вмешиваться в жизнь ее дочери. Двое против одной – было бы не честно, – добавила Жанна. Женщины молча согласились. Но Аня через пару минут продолжила:

– Среди девушек такое явление я редко наблюдала, а вот среди юношей…

Инна ее прервала:

– Современные молодые люди хотят, чтобы жены нянчились с ними, как их мамы. Я одному обожателю своей племянницы так сказала: «Тебя растили, баловали, а теперь ты должен своих детей воспитывать и холить. Для этого создается семья». Вижу, удивился, будто в первый раз об этом услышал.

– А я своим детям все время напоминала: «Каким примером вы будете своим детям? Чему их научите», – похвалилась Жанна.

«Какие они сегодня строгие и серьезные, а завтра на встрече будут хохотать до упаду, делясь с сокурсниками самым веселым и забавным, происходившим в их жизни, будут искрометны, озорны и умны. Бед и печалей не вспомнят. Все люди станут им хороши в такой радостный и благостный день! – подумала Лена. – И я устала исторгать из памяти печальное. Как я хочу поскорее распрощаться с грустной темой, потом бросить все, побывать в местах своего детства, обновиться, наполниться чистым, светлым, ясным и начать писать добрые и радостные книги! Допустим, детские. Или воспеть встретившихся на моем пути прекрасных людей, создать о них, как шутит Инна, великое, нетленное произведение. Стоит расспросить оставшихся стариков о прошлом, о довоенном и послевоенном. Раньше им было не до того и нам не до этого… Может, даже обосноваться в деревне. Морально я готова попробовать. Будет ли судьба и в дальнейшем ко мне благосклонна? Даст ли она мне время для новых книг? Дай, Господи!

17

– …Вот я и говорю ему: «Чем может похвалиться дочка директора завода или сын высокого партийного начальника? Тем, что их пропихивали, просовывали? А ты из низов сам пробился, выучился, бизнес организовал, людям работу дал в трудные годы начала перестройки. Вот и посуди, кто из вас успешней, кто собой может гордиться. А он рассмеялся: «Ой, я себя сразу зауважал! Только вот командиром над нами и теперь стоит всё тот же родственник бывшего партийного босса, и если он захочет меня зажать, то прижмет так, что не выберусь я из-под его мохнатых лап. Он еще когда пацаном с нами бегал, то уже знал, что как бы он ни учился, какими качествами характера ни обзавелся при взрослении, его ждет успешная карьера, и никакие катаклизмы, происходящие в обществе ему не помешают».

– Так и вышло? – спросила Аня.

– А ты сомневалась? – удивилась Инна.

– Не могу такое слышать. Мне дурно становится, – жалобно проговорила Аня.

– У каждого начальника найдется сын или племянник, через которого не перепрыгнуть простому смертному. И еще не факт, что этот преемник окажется достойным. И при социализме, и при капитализме – одно и то же, – засмеялась Инна.

– Я везде ищу то, что могло бы меня порадовать, но глаза и уши невольно натыкаются на грустное. Незадолго до приезда сюда пошла я в парикмахерскую. «Следующий клиент у меня только в три. Оставайтесь. Я успею вас постричь», – сказала мне мастер, не отрываясь от работы. Женщина, которой она в это время делала прическу, еле приметно неприятно усмехнулась. И я подумала, глядя на ее надменное лицо: «Эта все сделает, чтобы получить удовольствие, помешав мастеру заработать лишнюю сотню. Но я тут же усомнилась в своей наблюдательности и даже устыдилась предвзятости: «Может, это просто усталая или неудачливая женщина?». Но я стала свидетелем неприятной сцены и лишний раз убедилась, что первая мысль, приходящая мне в голову, как правило, бывает верной.

Стою у окна. Деревья в инеи. Погода чудная. Настроение прекрасное, беззаботное, что бывает у меня не часто. Вдруг слышу, как клиентка начальственным и капризным тоном заявляет мастеру: «Что вы мне тут нагородили? Смывайте свое сооружение и делайте прическу заново!» Я почувствовала себя виноватой. Настроение испортилось. Оглянулась на мастера. Пожилая женщина была напряжена, но держалась стойко. Я молча вышла на улицу и отправилась через парк в библиотеку без «марафета». Иду и думаю: «На природе и с книгами я зачастую чувствую себя уютнее, чем среди людей. При социализме встречались такие вот особи… а теперь их стало еще больше. Деньги подняли статус «некоторых избранных» до невообразимой высоты, а ума и культуры не добавили, характера не улучшили».

Интересное наблюдение. Мне с подругой случалось не раз вместе смотреть в один день по два разноплановых фильма, допустим комедию и грустно-лирический. Проходило какое-то время и я помнила только печальные фильмы, а моя подруга – только веселые.

– Потому что ты всё хочешь понять, тебе во всё надо влезть по самые уши. А еще потому, что много эмоций в себе подавляешь. И если они прорвутся, возникнет новый Ниагарский водопад. Думаешь, ты возглавляешь длинный ряд пессимисток-неудачниц? Этот Минотавр сидит в каждой из нас. Чтобы он не сожрал тебя, почаще выпускай пар, – пошутила Инна. – А я фильмы теперь иначе воспринимаю: смотрю и думаю, что еще нового придумали сценаристы и режиссеры из того, что я еще не знаю? И не нахожу. И это обидно.