Страница 21 из 131
– Если есть повод поиздеваться над более слабым, почему бы не воспользоваться им, – ехидно хмыкнула я в адрес обидчиков Маши. – Да… не встретила ты понимания. Расклад сил «на геополитической карте» Мишиной семьи был не в твою пользу. И центром, «мировым жандармом» в их «схватках» являлась его мамаша. И что делили?
– Мои опасения стали быстро оправдываться. Жизнь подбрасывала все новые и новые неприятные сюрпризы. Не укладывалось в моей голове странное поведение Мишиной мамы, не вязалось оно с моим понятием о семейной жизни. Я меньше всего хотела бы мешать ей жить, но она сама не отпускала нас. Я не могла взять в толк – почему, а Миша не хотел мне объяснять. В общем, надолго я заблудилась в лабиринтах их семейных передряг. Нейтральная позиция не спасала.
– В жизни всегда больше вопросов, чем ответов, – вздохнула я.
– С моей точки зрения я вела себя с ними правильно и не представляла, к чему во мне можно было цепляться. Оказывается, можно просто оговаривать, лепить из лжи какой угодно образ за моей спиной, тщательно подготавливать и настраивать всех на неуважительное отношение. Я была наивна, прямолинейна, честна и откровенна в своих делах и мыслях. А открытый человек – отличная мишень. Зависть и злоба порождают беспамятство на чужие, добрые дела. Свекровь бесило мое трудолюбие, моя искренность. Она ненавидела все хорошее во мне, оно было укором ей и ее семье. Моя честность была им как яркий свет для больных глаз или громкий стук при головной боли. Свекровь умудрялась вменять мне в вину даже мою заботливость. Я удивлялась ее грубости, резкости, неумению находить простой выход, стремлению делать «из мухи слона».
Я рассказывала свекрови, что за всю жизнь не слышала, чтобы в моей семье кто-либо повысил голос, неуважительно о ком-то высказался, потому что считалось, что люди должны радовать друг друга. И если с соседом случалась беда, отринув все мелкие обиды, которые когда-то претерпели от него, не считаясь ни с чем, помогали, выручали. Я надеялась, что она поймет меня. Просила объяснить причины их ссор, ведь серьезных поводов к ним я не видела. Но мое недоумение и сочувствие к проблемам в их жизни тоже бесило свекровь. Она не отвечала, а только мстительно улыбалась. Я угадывала низость окружающей меня семьи, но не руководствовалась этим в своем к ним отношении. Не умела и не хотела. Я желала помочь им выбраться из капкана собственных заблуждений. А свекровь лишь исхитрялась и ловчила, чтобы посильнее меня ужалить. И если она убеждалась, что ее ядовитые стрелы попали в цель, в глазах ее поблескивала злобно-радостная внимательность.
Я считала, что любовь и забота в семье должны быть чем-то само собой разумеющимся, а их отсутствие – странным, нелепым отклонением от нормы. Здесь же все обстояло совсем иначе: каждый искал себе выгоду в этом неизбежном совместном проживании. Совершая по отношению друг к другу дурные поступки, родственники будто бы старались что-то внутри себя то ли обезболить, то ли усмирить. При этом в их глазах светилось бесстыдное торжество победы.
А Миша стал их копировать даже по отношению ко мне. Мои короткие, спокойные, обоснованные фразы только распаляли его. Он кричал до тех пор, пока я не разволнуюсь, и не начну обвинять его в бессердечии и нелогичности. Уйти я не могла. Я занималась домашними делами, а он долбил, долбил… «Все они одного поля ягода», – поняла я.
У Миши на все мои слова был один ответ: «Только идиот всегда прав». На что я объясняла ему, что если я хоть на одну десятую процента сомневаюсь в своем мнении, то замолкаю. Но когда я абсолютно уверена в своей правоте, то отстаиваю свою позицию и, естественно, выигрываю. И идиотизм тут вовсе не причем. Но мои доводы он не принимал, даже не пытаясь опровергнуть, и только иронизировал: «У тебя на все есть объяснение, даже на то, на что у тебя не спрашивают».
Это теперь я понимаю, что Миша был непорядочным, а тогда я считала, что он не может остановиться, потому что больной, нервный, а лежачего не бьют. Мне было обидно, но я все прощала ему, и после их затяжных изматывающих ссор достаточно быстро отходила, хотя на душе было горько и гадко. Я многократно пыталась разобраться и в причинах наших с ним ссор, чтобы они не повторялись. Но муж не желал выяснять, и получалось, что для него они не существовали. Боль обид была только у меня и, значит, по его выходило, что это я капризная. Он хотел жить легко и просто, оставляя последствия разборок тому, кого они трогали – мне, а ссоры тем, кому они были нужны – ему и матери. Ссоры, начатые его родней, он забывал мгновенно (Я не злопамятный!), а мои мелкие замечания или упреки помнил долго.
– Глупые намеки и необоснованные упреки – семейные пороки, – усмехнулась я.
– Ты когда-то советовала мне: «Больше хвали мужа». Но мать до того захвалила сына, что он ушел от реального восприятия самого себя. У него абсолютно отсутствовало критическое и ироническое отношение к своим достоинствам и недостаткам. Это уже граничило с глупостью! Ты не представляешь, как он с ума сходил от радости, когда мать называла его неотразимым красавчиком, восторженно воспевая его прелести. У меня глаза на лоб подскакивали от удивления, когда перед зеркалом муж, меняя позы, исходил слюнями и млел. Мой брат несравненно красивее, но моя мать не позволяла говорить на эту тему, чтобы не испортить его характер, чтобы у него были другие приоритеты, чтобы он не растерялся в жизни и не расплескал свои главные таланты. А как Миша расхваливал свои успехи! Каким бы он был, если бы занял высокий пост? Это и есть звездная болезнь? Самовлюбленность, не способствовала его пониманию того, что многие люди умней, удачливее, интеллигентнее и порядочнее в конце концов… Насчет порядочности помолчу. Не стоит поднимать эту тему, душу рвать.
Постоянно внушая сыну, что он больной, мать воспитала в нем неуверенность, в том числе и в мужских качествах. Она направляла его по пути ревности и приводила к мысли заранее мстить жене за возможные прегрешения на почве физической неудовлетворенности. Этим она убивала двух зайцев одновременно: мстила невестке и добивалась, чтобы сын любил только ее – готовую, защищая его, отдать за него свою жизнь.
Позже я поняла, что это были только слова, на деле его мать радела только о себе. Моя подруга, только раз побывав у меня в гостях, заметила: «Римская волчица», защищая свое потомства, может всех убить, а твоя свекровь ради себя готова кого угодно уничтожить. Вот подлое чертово семя! Из их окна даже солнце кажется неживым».
Было много странных, необъяснимых с моей точки зрения моментов в поведении семьи мужа, но я старалась не задерживать на них своего внимания. Даже вспомнив, пыталась не придавать им значения, изгоняя, стирая их из своей памяти, игнорируя, хотя полностью никогда не удавалось этого сделать.
– Ты не могла нравиться этой семье, потому что слишком отличалась от них. Они понимали, что делали плохо и нарочно изводили тебя. Такие люди грубостью прикрываются от таких наивных умников и праведников как ты, специально хамят, подавляя чужую индивидуальность, говорят слова, противоречащие здравому смыслу, чтобы обидеть, разозлить, вывести из равновесия, а потом тебя же обвинить в плохом поведении. К сожалению, наглые всегда получают больше, чем умные. Такова проза жизни, – рассудительно заметила я.
– Я тоже далеко небезупречна, но я поступаю правильно, даже когда меня никто не видит. Характер такой. Мне трудно жить, пока не расставлю все акценты, все точки над «и». Но в этой семье у меня ничего не получалось. Свекровь превратно трактовала мой характер, искала подтексты в моих словах, ожидала пакостей, и тем возвышалась в своих глазах, выказывая мне свое презрение. А тут еще соседка ее подзуживала: «Что-то слишком уж твоя невестка правильная. Не следует слишком уповать на ее доброту. Помяни мое слово – преподнесет она тебе сюрприз, гадость какую-нибудь сделает. Она себя еще покажет!» После этих слов, наверное, у свекрови еще большее недоверие ко мне закрадывалось.