Али

— Грагенор со своим войском стоит на южной границе. Улана нет. Мы на пороге войны, а Дорл при смерти… — выкрикнула Тала и вдруг заплакала. — Что теперь будет с нами? Ты ведь об этом не думала? Вие была полностью права, ты не думаешь вообще ни о ком, кроме себя.

Ее слова как пощечины били по лицу, и Алиен давилась слезами и обидой.

— Это несправедливо, — прошептала она.

— Несправедливо?!

— Почему я должна жертвовать собой ради того, чтобы вам всем жилось хорошо?

— Не смей говорить о жертвенности, Али! Что ты о ней знаешь? Дорл спас тебе жизнь!

— Если бы не Дорл, меня бы и не пришлось спасать!

— Если бы не Дорл, ты бы сейчас танцевала голой перед бетами в борделе! Хватит строить из себя жертву, Али! Пора уже повзрослеть.

С этими словами Тала развернулась и быстро вышла из спальни, хлопнув дверью. Больше Алиен ее почти не видела. К ней вообще никто не заходил, кроме слуг и целительницы, и даже когда она начала вставать и выходить из комнаты в тот самый сад, про который говорила Глен, компанию ей составляла только охрана. Али старалась отгонять от себя мысль, что у нее не осталось вообще никого, ни единого друга, на чью поддержку она могла бы рассчитывать. Но то, как на нее смотрели абсолютно все, выбивало почву из-под ног. Холодная вежливость, и немой укор в глазах.

Позже Найя, также глядевшая с осуждением, но хотя бы рассказывающая ей какие-то новости, объяснила, что о случившемся знают только обитатели замка — хозяева, слуги и внутренняя охрана. Для всех остальных — Верховный жив, здоров и по-прежнему держит кланы твердой рукой. Делается это для безопасности: во-первых, чтобы в стране не начались разброд и шатания, а во-вторых, чтобы «добрые» соседи не попытались воспользоваться моментом. В особенности Грагенор, который и так готов уже напасть на них. Ирс, хозяин дома, делал все, чтобы весть о том, что Дорл не представляет сейчас угрозы ни для какого альфы, не распространялась. Во избежание сплетен, слугам даже было запрещено покидать замок. Алиен так и не могла для себя решить, что хуже — жить в вечном страхе или презираемой окружающими людьми? И то, и другое казалось невыносимым.

— Меня все ненавидят, — произнесла она, глядя в спину бете, которая только что молча поставила перед ней поднос с чаем и, сухо кивнув с каменным лицом, удалилась.

Если раньше беты улыбались ей, стараясь угодить жене Верховного, то теперь их отчужденность сквозила в каждом движении, в каждом взгляде. Брови Найи после этой реплики поползли вверх.

— Кто они такие, чтобы тебя ненавидеть?

— Люди.

В саду было тепло и безветренно. Алиен еще чувствовала себя слабой, но сидеть возле ухоженных клумб ей нравилось, поэтому она заставляла себя выходить на улицу. Целительница принесла ей очередной остро пахнущий отвар, пить который не особо хотелось. Сейчас бы странный кофе Эймы и ее мягкий взгляд…

— Они просто боятся, что их некому будет защитить, если начнется война, — сказала Найя.

— Да, они хотят жить в спокойствии, а бояться полагается только мне…

— А ты не бойся.

— Как, Найя? Как?! Если вы все такие смелые, что же сами тогда трясетесь в его присутствии?

— Верховный суров, — согласилась целительница. — Но ты-то пара ему.

— Ну и что, что пара, — вздохнула Алиен, отвернувшись. — Я никогда не смогу найти с ним общий язык.

— А ты разве пыталась?

Али уже открыла рот, чтобы ответить, но передумала и промолчала. Не хватало еще, чтобы и Найя перестала с ней разговаривать. И так уже от нее все отвернулись.

— Сходила бы ты к нему, — продолжила целительница. — Между парами связь сильная. Ему бы помогло.

На самом деле Алиен уже заглядывала в комнату, где находился Дорл. Ее одолевали странные чувства: с одной стороны, он все еще бездушный изверг, но с другой — он все же ее спас, не пожалев себя самого. Стоя перед входом в его спальню, она задавалась вопросом, зачем пришла сюда. Еще раз убедиться в своей ненависти к нему, или сказать спасибо? Одна створка отворилась, и из комнаты появился лекарь.

— Госпожа, — чуть склонил голову он, и ушел, оставив перед ней приоткрытую дверь.

Алиен заглянула внутрь, не решаясь переступить порог, хотя знала, что Дорл без сознания.

Он лежал на высокой кровати, лица не было видно, и Али разглядывала его черные волосы на белой подушке. Сердце учащенно билось. Подойти? Но пока она набиралась храбрости, он вдруг зашевелился, и Алиен отпрянула от дверей.

Больше она туда даже не подходила. Не важно, какое чувство в ней теперь преобладало — ненависть к нему, или благодарность. Потому что и то, и другое перекрывал страх.

— Сходи, Али, послушай совета, — вывела ее из мыслей Найя. — Никто тебе здесь не желает зла.

— Никто здесь не желает зла Дорлу, а не мне.

— Сейчас это одно и то же. Иди, порадуй его ко дню рождения. Он даже во сне почувствует твое присутствие.

Найя ушла, а Алиен все продолжала думать над ее словами. День Рождения Верховного — праздник в разгаре лета, к которому уже начали готовиться во всех шести кланах. Если Дорл не появится в этот день на людях, сразу станет понятно, что что-то не так, и тогда слухов уже не избежать. Ваару даже пришлось покинуть Денос и уйти со своими людьми на земли, где раньше заправлял Улан, без которого южная граница стала почти беззащитной. Угроза нападения Грагенора и так была сильна, как никогда, и с приближением праздника она обострялась еще больше. Вскоре и Грат выдвинулся на юг. Было похоже, что День Рождения Дорла станет днем начала войны.

Алиен, как и все, боялась этого. Но все же постоянно ловила себя на мысли, что вряд ли нападение Грагенора будет чем-то отличаться от нападения Дорла на ее родной клан. В ее поселке на севере правило трое альф — отец и два его взрослых сына. Она не задумывалась, хорошими они были людьми или нет, для нее это были просто трое сильных мужчин, которые возглавляли клан. Дорл убил всех троих, а бет и омег забрал на свои земли. Ей все только и твердили, что она должна принять свой новый дом, и нового альфу, потому что он замечательный, так почему бы им самим тогда точно так же не принять Грагенора? Может и он тоже не такой уж плохой?

Размышляя по дороге, Алиен не заметила, как ноги принесли ее к двери комнаты Дорла. Теперь, когда она вновь почувствовала запах горьких ягод, ей стало стыдно. Грагенор хотел ее убить, а Дорл спас, возможно ценой своей жизни… Но ведь и вина за это тоже на нем.

Окончательно запутавшись в своих эмоциях, Али толкнула дверь и, стараясь не медлить, чтобы не испугаться и не передумать, вошла. Внутри оказалось трое лекарей, сразу замолчавших при ее появлении. Самый старший из них чуть склонился и произнес скрипучим голосом:

— Госпожа, улучшений нет, и ухудшений тоже.

Не зная, что сказать, она кивнула. Лекари продолжали стоять истуканами, очевидно в ожидании каких-нибудь распоряжений, и Алиен почувствовала себя неуютно. Ей казалось, что на их лицах было написано презрение. Собрав всю свою волю в кулак, она все же подошла к кровати, глядя куда угодно, только не на лежащего на ней альфу. Но оттягивать момент, когда придется посмотреть на его лицо, нельзя бесконечно. Али подняла глаза.

Дорл выглядел спокойным, будто просто спал. Его грудь была туго перевязана, но мерно поднималась и опускалась при дыхании, длинные черные волосы разметались на подушке, закрытые глаза чуть подрагивали.

Повинуясь странному порыву, Алиен коснулась его руки. И в этот же момент его ладонь сжалась, схватив ее за запястье, как капкан. От испуга она дернулась, но он держал ее так крепко, что от его пальцев наверняка останутся синяки. Дыхание Дорла заметно участилось, но глаза он при этом не открыл. Так и не сумев освободиться, Али села рядом на кровать, не зная, что делать.

— Прикосновение пары всегда благотворно действует, — проскрипел все тот же лекарь.

— Он нас слышит? — спросила Алиен.

— Нет, не думаю. Но вас он совершенно точно чувствует.

Ее не очень обрадовало это известие. Хотелось, чтобы Дорл отпустил ее руку. Двое лекарей вышли из комнаты, а тот, что с ней разговаривал, отошел подальше и уселся в кресло. Наверное, кто-то постоянно находился рядом с Верховным на случай, если ему станет хуже.