Колониальная Пехота

В нагрудном кармане моей форменной куртки бряцали медали лейтенанта. Я наконец смог их по-человечески разглядеть. И честно, я был сильно удивлён, когда определил, что же за награды носил на своей форме лейтенант Шим.

Первой оказалась медаль «За выдающуюся службу». Одна из старейших наград в Колониальной Пехоте, сохранившаяся ещё со стародавних времён, которые никто так и не помнит. Она представляет собой золотое рельефное изображение государственного герба Колониального Союза в центре тёмно-синего эмалевого кольца с выполненной золотыми буквами вдоль окружности надписью «ЗА ВЫДАЮЩУЮСЯ СЛУЖБУ 3018». На реверсе награды, в центре — свиток поверх знамён и оружия. На нём было выгравировано имя – Картер Шим. При помощи фигурной планки медаль соединяется с прямоугольной колодкой, обтянутой лентой награды. На ленте награды пять полос, расположенных симметрично относительно центральной оси, слева направо: пурпурная, синяя ультрамариновая, центральная белая полоса. Затем полосы повторяются в обратном порядке: синяя ультрамариновая, пурпурная.

Вообще, у нас её принято называть наградой для высших чинов. Причиной тому служит то, что как минимум половина награждённых является как минимум генералами. Так что, увидеть эту медаль на груди у лейтенанта в заднице Галактики – удивительное событие. Если я выживу после всей этой хренотени, которая творится вокруг меня с незавидной регулярностью, постараюсь узнать что-нибудь о Шиме. Вдруг я служил с героем Союза, и не догадывался об этом?

Вторая награда поменьше по значимости, да и более ожидаемая у офицера младшего командного состава, но всё равно, ценная – бронзовая звезда. Лента так же состоит из пяти полос – красной, белой, синей, белой и красной. На ней расположилась литера «V», что значило лишь одно – награда получена не просто за военные заслуги, а за героизм.

Интересный человек мне попался. Неуравновешенное поведение, не всегда взвешенные решения, но ко всему прочему – такие награды. Удивительно. Даже немного жалко, что он остался там, на поляне, с отрубленной башкой.

Но теперь я точно знаю, что хочу узнать о Картере Шиме больше.

На мои раздумья над медалями обратил внимание драковождь. Не знаю, как, ведь глаз у него в наличии не было. Он слегка пригнулся ко мне, и, стараясь говорить относительно на моей громкости, сказал:

– Что это, Данлоп? – судя по его удивлённому виду, он явно не понимал назначение этих наград и надеялся, что я проясню ему. Я ненадолго нахмурился, стараясь придумать объяснение, и наконец ответил:

– Это награды, Грумза. Их даруют воину за его подвиги. Они очень ценны и показывают, что воин, который их заслужил, велик.

– Эти награды быть у человек, который моя секир-башка. – пробурчал драковождь, – Значит, он быть сильный воин? Моя не верить. Сильный воин не умирать так глупо.

– Не каждый воин способен на великие свершения после многих часов боя, при ранении и усталости. А убитый тобой лишь недавно отошёл после сражения. – парировал я, бросив взгляд на Грумзу

– Моя думай твоя иметь право носить награды. Твоя победить моя на Гроб-Назар. – ударив себя кулаком в грудь, сказал Большой Бругх, тем самым показывая, что факт того, что я его прибил, великая честь. Забавно.

– Поди докажи это комиссии по награждениям… – проворчал я в кулак, так, чтобы Грумза меня не услышал. – Давай опустим эту тему. Лучше расскажи, зачем ты меня пригласил.

– Позже, Данлоп. Твоя народ говорить «в ногах правды нет». – закончил наш диалог драковождь, ведя меня дальше.

Окружение начало заметно меняться. Деревья и кусты постепенно уходили назад, а на нашем пути встал импровизированный лагерь. Серые даром времени терять не стали – возвели подобие поселения прямо посреди дороги. Он не был окружён стенами, но судя по всему, ненадолго – несколько особей покрупнее старательно вбивали в грунт и землю частокол. Пространство лагеря наводнили шатры и палатки, жители нового поселения старательно разносили материалы, продукты и личные вещи. Похоже, они тут надолго. И командование колпехов на планете это не устроит, проходили уже. Люди Колониального Союза – жуткие ксенофобы. И чем чин больше, тем дурнее человек в плане нетерпимости к нелюдям.

Серый народ из лагеря косился на меня с нескрываемым удивлением. И я их прекрасно понимаю – вернулся вождь, лишившийся глаз, сородичи обсуждают Гроб-Назар со мной, и вообще, я в наличии с рукой Грумзы на плече, не связан, не убит. В лагере начал нарастать гул. Кто-то попытался рвануть ко мне, но воин из группы драковождя его оттолкнул.

Под недовольство толпы мы дошли до шатра, который принадлежал Грумзе. А как ещё назвать самую большую байду с украшениями во всём лагере? Так ещё и с охраной и собственным частоколом?

Двое серых отодвинули края на входе и запустили меня и драковождя внутрь.

Внутреннее убранство шатра удивляло – в центре находился большой костёр, который прогревал пространство и служил светильником. Вокруг этого костра расположились подушки, или, по крайней мере, их подобие. Вдоль стен – тюки, мешки, сундуки и прочая утварь. Пара вёдер и корзин. И полноценная стойка с оружием, на которой красовались разнообразные предметы грубой работы – пара кривых мечей, топоры разных видов, булавы, копья, даже лук. Лук, к слову, смотрелся богато и достойно – сложная форма из дорого на вид дерева. Края сильно напоминали костлявые крылья.

Похоже, до конца в шатре не разгрузились, но работать при вожде не решились, тем более, раз он с гостем. Значит, лишних ушей быть не должно. Что безусловно радует.

Грумза уселся на самую крупную подушку из возможных, которая, как я догадался, принадлежала ему. Расположился, как это принято называть, «по-турецки». Пригласительным жестом позвал к себе. Я не мог отказаться как минимум из вежливости, за вбивание в мой мозг которой отвечала моя мать. Жаль, я её больше не увижу. В Колониальной Пехоте долго не живут, и домой не возвращаются. Потому что вернувшийся домой не способен его защитить в полной мере. Так нам говорили на официальном распределении по учебным корпусам.

Я упал на подушку напротив Большого Бругха и потянулся. За этот день я уже изрядно натерпелся и сейчас просто хотел отдохнуть от бесконечной беготни, угрозы для моей задницы и боевых действий. Была бы возможность, я бы сбегал в бар за парой литров «Балтиморского тёмного». Лучшее тёмное пиво во всём квадрате. Однажды мы поймали его, когда коменданта базы повысили и приставили к награде – он так растрогался, что устроил курсантам однодневную пирушку с алкоголем. Но без девочек, о чём многие сокрушались. Хотя на следующий день инструктора, которые все до одного были с похмелья, вытрясли всё, что вчера было выпито и сожрано нашей братией.

– Нехилый лагерь вы тут отстроили, Грумза. Я удивлён и обеспокоен. – буркнул я, вздохнув.

– Моя говорить спасибо, Данлоп. Но моя не понимать беспокойство. – приподняв бровь, сказал драковождь. Даже лишившись глаз, мимика лица была в полном порядке.

– Твоя орда идёт через земли Колониального Союза, а теперь вообще встала лагерем на месте уничтоженной колонны курсантов и бронетранспортёра с героем-офицером. Тем более, кровь этого офицера на твоих руках.

– Теперь моя понимать. Твоя думать мой народ в опасности? – спросил Грумза, уперев руки в колени.

– Да, именно. Твои серые умрут. – мой голос в момент стал серьёзнее, и в нём послышались стальные нотки. И тут я почувствовал холодное лезвие на своей шее. Это уже второе покушение на меня за сегодня в, казалось бы, спокойной обстановке! Нападение на колонну теми девушками не в счёт.

– Ты не ведать что говорить, дохляк. – чей-то голос шёпотом донёс до меня мысль, что язык мой – враг мой.

– СЫН! НЕ СМЕТЬ! – прорычал Большой Бругх, приподнявшись с подушки. Лезвие резко пропало от моего горла, и справа от меня появился серый, по виду мало чем отличимый от человека. Если, конечно, убрать из расчёта цвет кожи, изрядные мускулы, черты лица и клыки. Серый бросил в меня взгляд, полный презрения, и снова повернулся к отцу.