Страница 36 из 62
Надоело! Решено! Позвоню ей утром и, сославшись на какие-нибудь неотложные дела, останусь дома. Лучше действительно схожу и вон в парке прогуляюсь или похожу по магазинам. Хотя, я не большая любительница шопинга, как некоторые.
В красках обрисовав ей всю картину случившегося, я на свою беду спросила у неё совета, какая труба больше подойдёт для замены прохудившейся. Лучше бы я не задавала этого провокационного вопроса. Мне пришлось выслушать целую лекцию на эту тему, не прекратившуюся даже с приходом мастера, продолжившуюся всё время, затраченное им на ремонт, и резко завершившуюся лишь после того, как я озвучила ей сумму, которую мне пришлось выложить за этот самый ремонт.
Ни о какой прогулке в парк или шопинге теперь и речи не могло быть. Включив отопление, чтобы быстрее высушить промокший пол и прогнать из дому неприятно-зябкое ощущение сырости, я сварила себе ещё одну чашечку крепкого ароматного кофе и принялась за очередной рассказ, навеянный новым сном.
Две огромнейших армии сошлись на ратном поле в схватке не на жизнь, а насмерть. Я ещё успела во сне мельком подумать, что в этом мире люди явно более гуманны, чем мы и не используют в войне лошадей, полагаясь только на свою физическую силу и выносливость. Я бы не смогла смотреть на гибель этих прекрасных животных. Это была последняя моя связная мысль, правда на задворках сознания ещё мелькнула идейка отом, что наши кинорежиссёры нервно курили бы в сторонке, завидев продобное масштабное действо, но она быстро угасла, потому что меня настолько захватило и увлекло это сражение, что из головы исчезли все посторонние мысли.
Вот где я ясно осознала, что в пылу битвы в человеке просыпаются все его скрытые резервы. Ну не может он, целый час махая сразу двумя клинками, не задействовав ничего, буквально походя выхватить у противника копьё, метнуть его чуть-ли не на другой конец поля, а потом как ни в чём ни бывало, продолжать сражаться дальше. Или вырвав из своей раны вражеский клинок, не прекращая им размахивать, прижать к ней какой-нибудь кусок грязной тряпки, оторванной от свей или чужой одежды, и тут же броситься наперерез кому-нибудь, чтобы прикрыть собой такого же раненного бедолагу.
Тут и там возникали мелкие локальные стычки, победителями в которых, оказывалась то та, то другая сторона. Но было видно, что уставшие противники уже сражаются явно из последних сил. Перевеса не было ни с той, ни с другой стороны. Точнее он мог быть, но только в том случае, если у одного из главнокомандующих противоборствующих армий, было в рукаве припрятано нечто, способное в любой момент переломить ход этой затянувшейся схватки.
Именно они оказались той самой каплей, которая перебила весь ход сражения. Воодушевлённые их натиском воины с новыми силами набросились на врага. Противник дрогнул, оставляя перед собой своих же раненных товарищей, начал медленно отступать. А потом и вовсе развернулся и позорно побежал, роняя по пути прихваченные (они что, в пылу боя и помародёрствовать успевали) чужое оружие и амуницию.
После этого решающего сражения, противник чаще всего теперь лишь слабо огрызаясь, только и делал, что позорно отступал. Они бежали назад по сожжённой и разорённой ими же самими земле, бросая на ходу награбленные богатства (точно мародёры) обозы с раненными, оружием и провиантом. А так же всё то, что, так или иначе, задерживало армию и мешало, как можно быстрее покидать захваченные земли.