Подари мне надежду

— Всё, что ты должна знать о нём: он переступит через любого, кто будет ему мешать. Он до сих пор не понял, отчего я его тогда чуть не убил, он не понял, что, пусть Маринка и сделала глупость, но ей в семнадцать лет было не справиться одной. А он её бросил и даже не понял, что натворил. И до сих пор не понимает.

— А она…

— Она родила крепкого пацана, — усмехается, сжимая пальцами переносицу, — сейчас живёт за городом. У неё всё хорошо, уже хорошо, но Илье на сына плевать. Впрочем, как и на весь окружающий мир.

С силой захлопывает альбом, а я вздрагиваю.

— Дай мне сигареты, пожалуйста, — просит, а в голосе тоска. — А то у меня сейчас мозг взорвётся.

Делаю как он просит и хочу, было, присесть на соседний стул, но Влад не даёт: притягивает к себе, сжимает в объятиях до хруста.

— Она любила его ведь, отчаянно так, с надрывом. Первая любовь, ясное дело. Ну а Илюха просто дерьмо. Она звонила мне тогда, плакала, просила его ни в чём не винить. Я ничего не понял, честно, но что-то почувствовал. Понял, что если не успею, беда случится. И да, задержись я ещё хоть на полчаса, Маринка отправилась бы на тот свет. А я бы сидел за убийство бывшего лучшего друга.

— Я понимаю…

— Надеюсь, что понимаешь. И будешь держаться от этого дерьма подальше. Потому что у него своя версия событий, а дурить голову он всегда умел. Впрочем, если по какой-то причине ты решишь поверить ему, то…

Разворачиваюсь в его объятиях, обхватываю ладонями за щёки и смотрю в серые глаза, пытаясь донести взглядом, что верить я могу и хочу только ему. И Влад чувствует это: улыбается, гладит по спине, накручивает мои пряди на палец. Главное, что улыбается.

— Я не хочу ему верить. Понимаешь меня?

— Вроде, не тупой.

— Вот и всё.

Кладу голову на его грудь, обнимая за талию, и растекаюсь лужицей. Я многое поняла, многое почувствовала, и сейчас, когда напряжение неизвестности постепенно отпускает, закрываю глаза и проваливаюсь в сон.

21. Аня

Следующее утро начинается не с поцелуев и нежностей, о которых мечтают романтичные особы. И не с блинчиков, пожаренных обнажённым мужчиной к моменту пробуждения его ненаглядной. Нет, наше утро началось с суеты.

Сначала Влад подпрыгнул на кровати, чуть не упал с неё, чем напугал меня до икоты, громко выматерился, крикнул: “Прости, я очень нехороший мальчик, вечером меня накажешь” и умчался в сторону ванной. Я, обалдевшая и растерянная, минуту сидела, пытаясь понять, что вообще происходит. Оказалось, мы проспали, а Влад клялся на своей печени, что такое с ним вообще впервые, и я просто обязана собой гордиться.

Собираясь на бегу, он авторитетно заявил, что с утра я ещё красивее, взял с меня торжественную клятву не трепать ему нервы и плотно позавтракать, у двери чуть не изнасиловал, озабоченный, и всё-таки убежал. А потом, почти сразу, мне позвонили из “Книгомании” и пригласили на стажировку.

И вот стою, одетая скромнее некуда, у центрального входа в ТЦ и пытаюсь не упасть в обморок от волнения. Мамочки, неужели всё получилось? Ну, почти, потому что никто не знает, пройду я стажировку или меня выгонят в первый же день. Но! Это ведь первый шаг на пути к успеху, и от моего поведения и старательности зависит если не всё, то очень многое.

Судьба не так часто даёт мне шансы, чтобы я с лёгкостью их профукивала.

В третий раз попав в “Книгоманию”, я уже лучше здесь ориентируюсь, хоть и волнуюсь так, что впору рвать на себе волосы, но ничего, пройдёт. Главное, чтобы никто из потенциальных сотрудников не понял, какая я на самом деле трусиха.

Дальнейшие события крутятся, точно меня засосало в калейдоскоп: личный досмотр охранником, стикировка всего, что лежит в моей сумке, выдача бейджа, краткая инструкция от директрисы, и вот меня уже ведут в торговый зал, чтобы рассказать об обязанностях на сегодня.

— Работала до этого в книжном? — спрашивает Наташа.

Она маленькая, шустрая, а короткие волосы светлые до такой степени, что кажутся седыми. Яркие голубые глаза смотрят пытливо и насмешливо одновременно. Не думаю, что она имеет что-то против меня, просто такой человек. Киваю, улыбаюсь, а Наташа, оперевшись грудью, обтянутой сиреневой фирменной футболкой, на стеллаж, щебечет о всякой ерунде, иногда бросая быстрые взгляды на свой отдел, чтобы не пропустить покупателя.

А я… я смотрю на бесконечные полки, забитые книгами, и пытаюсь придумать, с чего лучше начать, чтобы быстрее и эффективнее расставить пухлые томики Дюма и Флобера по алфавиту. Наташу слушаю вполуха, а сама размышляю, что где-то здесь, совсем близко, находится Влад. Очень уж беспокоит, что мы можем в любой момент столкнуться в коридоре или в торговом зале… как тогда реагировать? Понятное дело, работа есть работа, и будет весьма странно, если я брошусь на шею начальнику службы безопасности. Больше чем уверена, в список должностных обязанностей продавца-кассира не входят обнимашки с руководящим звеном. Но как лучше всего реагировать?

Ай, ладно! Буду ориентироваться по обстоятельствам, потому что пока у меня есть дела поважнее: сортировка бессмертной классики согласно алфавиту. Ок, приступим.

Вдруг понимаю, что больше не слышу назойливой болтовни: Наташа замолчала как-то резко, словно на тумблер кто-то нажал.

— Ох, идёт, красавец наш… — замечает, глядя куда-то в сторону, а я слежу за её взглядом и жмурюсь на мгновение. Влад! — Ой, ты же у нас новенькая, — спохватывается, — ничего ещё не знаешь. Тут такие новости! Закачаешься!

В голубых глазах в окружении пышных нарощенных ресниц — прямо очень пышных, я такие у коров на лугу в детстве видела — зажигается тот характерный огонёк, светящийся во взгляде каждой женщины, которая просто жить не может без сплетен. И, главное, в такой момент ведь всё равно, кто перед тобой. Важно лишь излить на голову ничего не подозревающего собеседника поток откровений.

— Ты только посмотри… важный такой, деловой, — шепчет Наташа, склонившись ко мне близко-близко, и меня обдаёт тяжёлым ароматом парфюма. — Говорят, что он с женой разводится.

На круглом симпатичном лице веснушки и восторг, а я думаю о том, что в “Книгомании” нужно быть осторожной, потому что новости о личной жизни сотрудников разлетаются со скоростью света.

— Вот и молодец, — бурчу, а сама краем глаза слежу за прогуливающимся по залу Владом.

Он вроде бы ничего конкретно не рассматривает, просто идёт, медленно, заложив руки за спину. Как лев, вальяжно обследующий свой прайд. Тёмно-серый костюм сидит на нём, будто вторая кожа, а причёска идеальна настолько, что страшно притронуться, чтобы не испортить. В голове рождаются яркие образы того, каким умеет быть этот мужчина вне узких рамок деловой этики. Дурашливым и смешным, злым и страстным, вспыльчивым и заботливым. Сейчас же это скала, к которой боязно подступиться — сорвёшься. Идеальный, холодный и собранный.

— Эх, вот всегда он такой… аж страшно, — выдыхает Наташа, а я усилием воли отрываю взгляд от Влада. — Одна девчонка в прошлом месяце пыталась его охмурить, так он её уволил.

— Ничего себе, — замечаю, радуясь про себя, что на меня не начали вываливать подробности того, как Владислав Павлович, пользуясь служебным положением, поимел всех сотрудниц, включая пожилую уборщицу.

— Ага, он у нас крепкий орешек, но…

Это “но”, сказанное каким-то другим тоном, настораживает.

— Но сейчас он разводится! — практически шепчет. — Может, более ласковым станет?

Ага, только не с тобой, лохудра белобрысая.

Так, Наташу из списка вероятных подруг смело вычёркиваем. Размашисто так, с удовольствием вычёркиваем, ибо нечего тут слюни пускать.

— Ладно, тебе работать надо, нарабатывать очки, — хихикнув, говорит Наташа, но не уходит, а замирает столбом рядом, чуть ли не дышит. И уже совершенно другим голосом: — Здравствуйте!

Чёрт, чёрт!

Усиленно принимаюсь за работу, потому что шестым чувством понимаю, что так бодро Наташа здоровается с Владом. Но одна из книг выпадает из рук, и я резво присаживаюсь, благодаря Вселенную за свою внезапную неуклюжесть.