Подари мне надежду

— Только давай быстрее, хорошо? У меня совсем мало времени. — Для убедительности смотрю на часы, а Алиса медленно кивает, заправляя за ухо длинную прядь роскошных волос.

— Киреев… я беременна.

Она произносит это так просто, словно сообщает, что в магазине напротив продают отличные кабачки. Буднично, спокойно, без лишней драмы и надрыва. Подумаешь, беременная. А у меня сердце клокочет в горле и стремительно темнеет в глазах. В памяти лихорадочно прыгают мысли, я пытаюсь вспомнить наш последний секс с Алисой, но всё путается и плывёт.

Пиздец.

— Ты побледнел? — удивляется, подаётся вперёд и заглядывает в глаза. — Не надо, Влад, это не твой ребёнок, расслабься.

Честно? Я, блядь, чуть до потолка от радости не взлетел, точно меня гелием накачали.

— И? Какого хера ты от меня хочешь?

— Фу, Влад, ты такой грубый, — усмехается, но лёгкая дрожь пальцев, которыми она вцепилась в подол лёгкого домашнего платья, выдаёт жёнушку с головой.

— Ещё раз повторяю: какого хера ты хочешь от меня? Зачем мне эти твои новости, папаше их сообщай.

Алиса дёргается, словно я её стукнул, а глаза наполняются слезами.

— Бросил, что ли, папаша счастливый? Не выдержал радости внезапных новостей? Случайно, не тот голожопый дрыщ, под которым ты вопила, точно тебе матку вынимают? Или у тебя их десяток?

— Влад! — возмущается, но разве меня это волнует? — Он…

— … сбежал, — продолжаю, а Алиса всхлипывает. — Ну и? Дальше-то что?

— Ты говорил о разводе… может быть, не надо.

— В смысле “не надо”? Теперь так тем более, нужна ты мне триста лет.

— Влад, но… ты же понимаешь, что я не могу вернуться к родителям беременной, ты же знаешь… это же невыносимо, так нельзя.

Она смотрит на меня жалобно, вытирает покрасневший нос, и такая несчастная без налёта своей извечной надменности. Только этими соплями в сахаре меня вряд ли проймёшь.

— Ты идиотка, что ли? Понять никак не могу… этот твой ёбарь все мозги из тебя вытрахал? Или гормоны так башку поплавили?

— Но как ты понять не можешь? Это же позор!

Чуть не взвизгивает, а я сжимаю пальцами переносицу, устав от этого цирка окончательно.

— Нет, ты точно больная. Мне это всё зачем? Ты сама о чём думала, когда с другим мужиком кувыркалась?

— Влад… я влюбилась. Голову потеряла, он так красиво ухаживал. А ты… ты весь в работе, своих ночных кошмарах, гульках. Ты сам меня к этому толкнул! Я не виновата! Но он… он сбежал, когда узнал, что я беременная. И вот… Я не знаю, что мне делать.

— Только, блядь, кошмары мои не трогай! Ты нихера в этом не понимаешь, потому просто заткнись.

Поднимаюсь на ноги, а Алиса смотрит на меня снизу вверх, а слёзы — крупные, обильные — текут по побледневшим щекам.

— Так, закончили сопли жевать. Ты по телефону говорила, что хочешь что-то предложить, точно не помню. Говори.

Меня переполняет злость, ярость клокочет внутри, готовая в любой момент вырваться на свободу, но я из последних сил держу себя в руках. То ли в память о той Алисе, в которую влюбился когда-то, то ли потому, что я кромешный идиот. История умалчивает.

— Влад, ты же порядочный, ты хороший, — начинает, протягивая руки, пытаясь ухватиться, но я отхожу подальше, потому что не выдержу, если она прикоснётся ко мне. — Я не буду ничего от тебя требовать, я не стану настаивать и появляться, только… оставь мне эту квартиру. Не хочу возвращаться к родителям, я этого просто не вынесу.

Она похожа на актрису погорелого театра, с этим заламыванием рук и слезопадом, а я отхожу к окну, чтобы в последний раз посмотреть на двор, скрытый за стеклом. Никогда не питал особенно тёплых чувств к этому жилищу, но отдавать его бывшей… вот просто так делать такие подарки…

— Влад, ты же мечтаешь от меня отделаться, я же знаю, — несётся тихое в спину. — Просто подпиши дарственную, а я подпишу всё, что только захочешь. Прямо завтра.

— Сегодня. И сначала ты подпишешь, а после уже я. И никак иначе.

— Что?

— Сегодня подпишешь. Что непонятного? И справка от врача, надеюсь, у тебя имеется.

— Как скажешь… Конечно, справка есть.

— Ты всю жизнь мне дорого обходилась, — замечаю, думая о том, что Алиса, в сущности, не такая стерва, какой могла бы быть. Могла ведь попытаться всучить мне своего ребёнка, трепать нервы, но нет.

— Киреев, ты же понимаешь, что если я в ЗАГСе заявлю о беременности, принесу справку, нас не разведут. Ты же это понимаешь?

Нет, всё-таки сука.

— Тест ДНК можно сделать и во время беременности. Да и квартиру в любом случае я отпишу на тебя только лишь после того, как развод будет оформлен.

— Какой ты умный, осторожный. — Короткий смешок, усталость в голосе, а я всё смотрю на тихий двор за окном. — Ладно, так уж и быть, я тебе верю.

Верит она. Типа меня это очень волнует.

— Я сначала хотела просто денег у тебя попросить, но потом подумала, что квартиру эту ты всё равно продашь, жить в ней не сможешь, потому что слишком гордый. Вот и решила такой обмен предложить.

— Свободу в обмен на квартиру?

— А почему нет? Плата ведь небольшая. Зато в новую жизнь вступишь, баб всех перетрахаешь, до кого дотянуться сможешь.

— То есть говорить в тысячный раз, что я тебе не изменял никогда, бесполезно.

Это не вопрос, утверждение, потому что с приступами ревности Алисы бороться никогда не получалось.

— Ой, да брось, — надменное, — какой мужик жене не изменяет? Тем более такой красивый, как ты.

— Ну, твой страшный от тебя сбежал при первой же возможности, — хмыкаю, а Алиса замолкает.

— Ты жесток, ты очень жесток.

— Я это уже слышал, можешь не повторять, — отмахиваюсь и, не поворачиваясь, продолжаю: — Сейчас мы с тобой сядем в машину и поедем к нашему общему другу. Помнишь же Славика? Вот к нему и поедем.

Славик не просто друг, он нотариус и готов работать в любое время дня и ночи, если на то есть веская причина. А у меня она более чем веская. Потому что я больше никогда не хочу видеть свою жену.

— Какой ты быстрый, — невесело смеётся и шмыгает носом. — Ладно, если уж так не терпится.

Пока Алиса собирается, чем-то шурша в спальне, договариваюсь со Славиком о нашем визите. Я не собираюсь затягивать с разводом, и если для того, чтобы отделаться от жены в рамках законного месяца, мне нужно пожертвовать квартирой, что ж, согласен. Свою часть сделки я, как и говорил, выполню через месяц, иначе пусть лоха в другом месте ищет.

— Тебе совсем не жалко со мной разводиться? — спрашивает Алиса, когда спустя пару часов я привожу её обратно в уже чужой для меня двор.

— Нет.

Алиса горестно вздыхает и берётся за ручку двери, но всё-таки замечает:

— Знаешь, я почему-то не думала, что это будет для меня настолько болезненно.

— Прощай, Алиса, — говорю, отворачиваясь к окну. — Когда развод будет оформлен, я пришлю тебе документы на квартиру. На этом всё.

— Может быть… может быть, всё-таки попробуем всё склеить?

— Я неясно выразился? Прощай. Это ведь даже не “до встречи”. Это конец, понимаешь? Ты подписала заявление на развод, я подпишу дарственную через месяц. Всё. Желаю удачи.

— Всё-таки жестокий… почему-то была уверена, что ты за меня хоть немного будешь бороться.

И выходит в ночь, а я остаюсь в машине один, а на заднем сидении лежит папка с документами, гарантирующими мне полную свободу. Пусть через месяц, но теперь я могу не бояться сделать больно девушке, с которой так отчаянно хочется построить что-то светлое и настоящее.

Алиса скрывается в подъезде, а мой мобильный тренькает входящим сообщением. Краем глаза смотрю на экран, но номер незнакомый. Хватаю трубку, снимаю блокировку и долго вчитываюсь в три слова, разрывающие от радости моё сердце на мелкие куски:

“Забери меня, пожалуйста”.

17. Аня

Ничего особенно приятного в этом сюрпризе я не вижу, конечно, но Илья кажется искренне обрадованным. Неужели он и есть этот молодой и адекватный начальник Игоря? Отличное совпадение. Только его для полного счастья мне и не хватало. И, вроде бы, ничего такого не случилось, но внутри копошится тревожное чувство, природу которого мне не понять.