Страница 16 из 113
Вздохнув, снимаю с огня чайник, шарю по полкам в буфете. Нахожу небольшую мельницу для кофе, фарфоровую, с синим восточным орнаментом, с выдвижным ящичком для готового порошка. Ага! Ежели есть, чем молоть, значит, где-то рядом хранятся и нужные ингредиенты. И точно, натыкаюсь на жестянку с обжаренными зёрнами. Эй, парень, считай, что тебе повезло, и поспишь ещё немного, и кофею напьёшься, как барин. Отыскался и сахар, так что гуляем.
Пока радость и услада Востока настаивается, подкрадываюсь к окну сбоку, чтобы и улицу осмотреть, и самой не засветиться. По стеклу пробегает знакомая тёмная дымка: дом лишний раз старается напомнить, что всё здесь к моим услугам, и ежели хозяйка не хочет, чтобы её засекли — будет исполнено! Поэтому озираю окрестности, уже не таясь. Улица пуста. Но всё же, бедный Йорек, сдаётся, что используют тебя втёмную, ибо сам ты дорогу сюда не нашёл бы. Однако ты мне нужен, мальчик, а потому я тебя выслушаю и помогу по мере сил, честно, без дураков, только оглядываясь временами: не мелькнут ли из-за угла благородные седины некоего почтеннейшего старца… Впрочем, вряд ли Рахимыч, как называет его оборотник, будет охотиться за мной сам, несолидно; скорее всего, наладит помощников. Придётся держать ухо востро.
Паранойя, скажете вы? Перестраховка? Может, и так. Но бережёного бог бережёт.
Возвращаюсь к столу, с посохом в руках подсаживаюсь напротив спящего ведунчика. В кои-то веки мне выпал случай воочию взглянуть на настоящий магический предмет, грех упускать такую возможность — поглазеть, полюбоваться! Пусть парнишка ещё минут пять подремлет, ему они далеко не лишние.
Артефакт не похож на те, что изображаются на иллюстрациях к фэнтези: ни богатого вычурного навершия в виде какой-нибудь мёртвой головы или хитросплетённой конструкции со светящимся шаром либо клубком молний внутри, ни основания, заострённого в виде копейного острия — простой пастуший посох, чуть утолщённый книзу, сужающийся к загнутой верхней части. Вот только сделан он интересно — не из цельного куска дерева, а из… поворачиваю изучаемый объект тупым концом к себе… из трёх толстых лозин, похоже, или тонких стволов совсем молоденьких деревьев. Не как коса, сплетённый, а закручен тугой отполированной спиралью. На верхней части навершия-дуги одна из лозин загнута в крупное кольцо, а хвосты двух других образуют стилизованную вытянутую птичью голову с клювом и гребень. И вырезан на этой голове и зачернён хитрый птичий глаз.
Петух. Солнечный вестник. Вот почему, Йорек, с тобой маги огня возились, ты им в какой-то степени родственник.
Очень интересно, как любит говаривать дон Теймур, значит, ведун по второй специализации — маг-стихийник? Рассуждая логически, сколь в посохе три составляющих, должно быть место для трёх стихий, а умение владеть несколькими стихиями одновременно — это, уж вы меня извините, весьма высокий уровень для мага, далеко не дилетантский, однако в руках мальчишки этот посох, как уже известно, пока что чуть действеннее палки. Не справляется с ним Йорек, хоть тресни. Нет контакта. Иначе не сомлел бы тут, утомлённый бессонной ночью.
Да, думаю, что дело в этом. Нет контакта.
С уважением прислонив посох к столешнице, перегибаюсь через стол и тереблю рыжие кудри.
— Эй! Йорек, просыпайся!… добрый молодец, — прибавляю неожиданно для самой себя. — Дело пытаешь, али от дела лытаешь?
И что это меня на фольклор потянуло? Да просто, когда приподнял этот мальчик голову и глянул простодушными чистейшими глазами, очень уж напомнил Иванушку-дурачка, что за чудом ходил. И откуда ковен набирает таких младенцев?
— Д-де-дело пытаю, — отвечает он серьёзно, а сам глаза протирает… говорю же, младенец! — Вы мне по-по-поможете, го-оспожа Ива?
— Ну, вроде накормить я тебя накормила, напоила, спать уложила… Баньки только не хватает, а так — будем считать, что формальности в порядке, — серьёзно говорю. Кофе хватает как раз на две больших кружки, пододвигаю ему одну, из другой отхлёбываю сама. Мимоходом отмечаю, что на роль Бабы Яги, вроде, ещё не гожусь — по возрасту, и это значительно повышает градус настроения; на Василису свет Прекрасную не потяну, так что побуду для него Василисой Премудрой. Тоже неплохо.
— Ну и что тебе, голубь, нужно? — интересуюсь в лоб. — С посохом твоим тебя помирить?
Он, подавившись, кашляет. Помотав головой, выдавливает из себя:
— Не-е. С ним уже ни-ичего не п-поделаешь. Се-еть у меня не вя-вяжется, го-госпожа Ива…
— Просто Ива, — прерываю. — Называй так, чтобы быстрее. И перестань краснеть, у меня два сотрудника таких, как ты, и нормально мы с ними общаемся. Не комплексуй. Что за сеть?
— Та-ак Сеть же… — он разводит руками. — За-а-щитная. Во… в одном месте латаю — в другом ды-ы-рявится… Не у-успеваю я. Мо-ожет, вы со мной под-д-дежурите, по-осмотрите, что не т-так…
Я? Ага, с ним, значит, возились и огневик самый главный, и Аркаша, маг не из последних, а я, значит, посмотрю — и сразу всё разрулю? Умнее всех нашлась?
— Голубчик, — говорю как можно мягче. — Ты ведь сюда ко мне, как к Обережнице пришёл? — Он истово кивает. — Так скажу тебе честно: Обережница я без году неделя. Ты не смотри, что перед тобой взрослая тётка, просто я сюда попала уже такой, и сейчас только начинающая. Зелень, как у вас говорят. Кое-что, конечно, могу, — в его глазах, угасших было, вспыхивает надежда, — но ведь я и сама толком не знаю, на что способна. Ты сколько на ведуна учился?
— Пять лет.
— Вот видишь… А моему обережничеству дней двадцать, не больше. Да пойду я с тобой, не горься, но только на результат особо не рассчитывай. Посмотрим на месте, что и как, хотя может получиться, что я просто пройдусь — и уйду ни с чем.
— У меня н-нет выхода, — говорит он, опуская глаза. — Х-хоть так… — И я понимаю: действительно нет.
— Что, магов в городе больше не осталось? Все — там? — Он кивает. — А меня как нашёл?
— Го-о-сподин О-омар посоветовал пе-еред отъездом. Ска-азал…
Я машу ему рукой, обрывая, чтоб не мучился. Тут всё ясно. Как я и думала.
— А посох твой откуда? Почему им не хочешь заняться?
— Посох дедов, — отвечает Йорек настороженно, — его не трогайте. Я им и не пользуюсь почти, он вот-вот ра-ассыплется, и ни причём он тут.
Задела я его этим вопросом. Разволновался парень. Но не туда смотрит, не туда… Магу-стихийнику без посоха нельзя, это ж для них как для моего суженого кольца-шмольца и боевые ногти. Не спрашивайте, откуда я это знаю: начиталась, наигралась в своё время, просвещена теперь по самую маковку. Включаю аурное зрение и снова рассматриваю магическое орудие. Так и есть, одна из составляющих лозин словно тлеет, слабенько, вяло, будто нехотя. Другая — инеем покрыта, налёт на ней изморозный. Внутри третьей, бесцветной, словно по стеклянной трубке медленно курсируют крошечные дымные завихрения.
Огонь, вода, воздух. Всё в одном флаконе. И кто у нас был дедушка?
Впрочем, назови мальчик имя — оно мне ничего не скажет, но и без того ясно, что предмет сей уникальный. Вот только странно в нём циркулируют энергопотоки — дёргаются, искривляются, словно мешают друг другу.
Ловлю недружелюбный взгляд Йорека. Не бойся, мальчик, не съест Обережница твой драгоценный посох. А у тебя в ауре, между прочим, те же самые цвета проскакивают; почему же нет резонанса?
— Отдайте, госпожа Ива, — тихо просит он.
— Держи, — протягиваю его сокровище. — А что ты так испугался? Я ж ничего с ним не сделаю! Или… — меня осеняет догадка. — Или кто-то уже сделал? Ну-ка признавайся?
— Ни-икому не даю. Деда он слушал, ме-еня не хочет. Ну и п-пусть. Всё равно м-мой будет.
— А ты стихии в нём видишь? — уточняю на всякий случай.
— Ви-ижу. Га-асят они д-друг дружку. П-пробовал разъединить — не вы-ыходит.
Понятно. Значит, в работе мальчик обходится исключительно своими силами, а восполнить их не успевает. Может, подсоединить его к какому-то источнику?
Я бы рада, да только не нахожу поблизости подходящего носителя. С настройкой куколок для Маги получилось удачно: изначально на чучах была детская аурка — наполовину моя, наполовину Магина, наследственная, потому и пошло у меня дело. Я бы и посох попробовала так настроить, да нет в нём ни грана от обережничества. Чужой для меня предмет. А ведь наследственная вещь, родовая. Его вещь, Йорека Рыжего.