Страница 5 из 10
Может, я плохо старалась, может, нужно было думать о мечте усерднее? В любом случае я знала, во что буду одета. Это будет белый сатин, а по краю вышивка золотой нитью. Локоны я обвяжу ленточкой, губы накрашу красным, и все будут мечтать меня поцеловать. Отец будет сидеть в первом ряду и хлопать до боли в ладонях. Рожденная сиять, скажет он, как он всегда говорил.
Радуга
В тот вечер перед дверью появился Луи.
Самое время, хотелось мне сказать. Я проглотила эти слова. Не стоило питать иллюзий, он пришел не чтобы остаться. Он пришел из-за ярости, что бушевала в его глазах. Я дотронулась до его руки.
– Ей очень больно, Луи.
Он кивнул.
– Отлично, – и вошел в комнату.
Наша мать лежала на диване, ее лицо было не узнать. Избитое, синее и все в ссадинах, опухшее, как шар, который вот-вот лопнет. На ее теле тоже были синяки и ссадины. Из-за отека ее глаза превратились в щелочки. Должно быть, странно было смотреть сквозь них на мир.
– Ма, – сказала я мягко, – смотри, кто пришел.
Она бросила взгляд сквозь ресницы.
– Я ничего не вижу.
– Это я.
Одним движением она села прямо.
– Луи.
– Верно.
– Это был несчастный случай, Луи. Мне так хотелось машину, чтобы поехать на море…
– Избавь меня от своих оправданий. Доктор Франссен мне уже все рассказал.
Она вздохнула.
– Посмотри-ка на меня, вся избитая и синяя с головы до ног. Но доктор Франссен говорит, что все будет хорошо. Нужно просто потерпеть.
Она подмигнула мне.
– Жюльетта, налей нашему Луи кофе.
– Я не пью кофе.
– Может, рюмочку чего-нибудь покрепче?
– Где наша Миа?
– Она спит. Малышка устала до смерти. Она вечно такая усталая. Это из-за легких. Потому нам и нужно было на море. Из-за ее легких, только из-за них.
Луи еще раз кивнул.
– Рискни повторить это еще хоть раз, – произнес он.
Мать скрестила руки на груди и уставилась на Луи заплывшими глазами.
– Я имею право поехать на море, если хочу.
Я увидела ярость в его глазах.
– Луи, – начала я мягко.
Он смотрел мимо меня на нашу мать.
– Играй своей собственной жизнью как тебе угодно. Но жизнью Миа, это…
– Я ехала по правилам!
– По правилам? Не смеши меня, тебе всего четверть часа объясняли, как заводить двигатель и тормозить, а потом еще несколько часов вы отмечали это в баре!
– Да как ты можешь такое…
– Даже не пытайся, ма. Я знаю парней из деревни, до сих пор у меня в ушах их разговоры, как они вместе с тобой сидели в кафе до самого закрытия и пьяные ползли домой на четвереньках. Я даже не хочу спрашивать, как для тебя закончился вечер и держала ли ты руки при себе. Я все видел в их глазах. А сейчас я хочу видеть Миа.
– Но Луи, я…
– Я сказал, что хочу видеть Миа.
– Пошли, – сказала я.
Он последовал за мной по лестнице.
– Чем заболела малышка? – спросил он.
– Да ничем, – ответила я. – Кашляет иногда, как все зимой.
– Как ты можешь тут находиться. Я зверею от одного взгляда на нее.
– Отец всегда говорил, что она не железная, Луи.
– Наш отец, черт подери, слишком ее любил.
Он вздохнул.
– Я буду давать тебе деньги каждый месяц, ты сумеешь ими воспользоваться. Прежде всего нужно что-то сделать с камином. Ты заметила, какой грязный воздух в комнате? Вы тут втроем скоро задохнетесь. Я пришлю кого-нибудь тебе помочь. И обои в гостиной отклеиваются. Да ты и сама видишь, Жюльетта. На чердаке лежат запасные рулоны, вот пусть мама и займется ими, как ей станет лучше, сделает хоть что-то полезное.
Как будто она меня послушает.
– И не рассказывай ей о деньгах, Жюльетта, а то они исчезнут – не успеешь глазом моргнуть.
Мы стояли перед дверью в спальню. Луи взялся за ручку и осторожно приоткрыл дверь. Наша Миа крепко спала под одеялом, засунув большой палец в рот.
– Не позволяй ей так делать, Жюльетта. У нее из-за этого зубы будут кривые.
«Ну так возвращайся», – подумала я. Его бы Миа слушалась. Ему бы мать не осмелилась пойти наперекор. Он же это понимал?
Мы спустились по лестнице, прошли по коридору, зашли в комнату.
– Увидимся, – сказал он матери.
– Именно так, Луи.
Я сняла куртку с вешалки и вышла за ним на улицу.
Он ждал меня. Я направилась к нему едва ли не вприпрыжку. Somewhere over the rainbow, way up high[5]. Наш отец пел эту песню в конце каждого своего выступления, и люди танцевали под нее так, словно в следующую минуту мир остановится, но их это совершенно не пугает.
– Я пройдусь с тобой, – сказала я.
And the dreams that you dare to dream really do come true[6].
– Луи, – начала я, с трудом выталкивая слова из горла.
Мне нужно было так много сказать, но с чего начать? Начать было не с чего. Но сейчас он уйдет, и неизвестно, когда появится в следующий раз.
– И что теперь, Луи?
Я увидела, как он несколько раз кивнул.
– Наверное, тебе стоит переехать ко мне. Места хватит.
– Миа этого не хочет.
Он глубоко вздохнул.
– Зато наша мать хочет все на свете.
Я чуть ему не рассказала. О том, как хочу петь. Чуть не спросила, не кажется ли ему, что я могла бы. Но я уже знала, что он мне скажет. Если я хочу петь, мне требуется лишь одно – петь. Не только у себя в комнате, не только сидя на велосипеде. Что некоторые узлы нужно разрубать, какими бы тугими они ни были. Он ведь это и сделал. Мне стоит знать, что он был не рад уйти из дома, он ушел, потому что должен был уйти. Не хотела же я, чтобы он сошел с ума?
Он завернул за угол. Еще раз помахал. Мой брат, который мог все. Просто взял и повернул за угол.
Шестнадцать
Наступил март. У матери все так же не было работы, а Миа все так же редко ходила в школу. Что я об этом думала, ясное дело, никого не волновало. Если ребенок так кашляет, говорила наша мать, значит, он должен остаться дома. О море она, к счастью, больше не заговаривала.
Между тем все расходы из-за аварии нам возместили, не пришлось выплачивать ни цента. После составления полицейского протокола страховые агенты были настолько впечатлены ее показаниями, что не сочли нужным углубляться в расследование. Впервые умение матери окрутить любого мужчину пошло нам на пользу.
Я потребовала, чтобы она поклялась памятью нашего отца, что не станет покупать еще одну машину. И что будет отныне согласовывать все траты со мной.
Она посмотрела на меня со злостью. Я становилась похожа на Луи. И ей это было вовсе не по душе.
– Поклянись, – повторила я.
В середине марта мне исполнилось шестнадцать. Жена пекаря дала мне отгул на полдня, наш Луи устроил это тайком от меня.
Мы отправились на трамвае в Хасселт, где пили английский чай на центральном рынке, заедая его разными вкусностями. Когда стемнело, мы пошли смотреть шоу с музыкой и танцами.
– Да, – сказала я Луи, – вот чем я бы хотела заниматься.
– Я знаю, – ответил он.
Потом вытащил из кармана конверт, в котором лежала бумажка, а на ней было написано: десять уроков пения для Жюльетты Энгелен. По вечерам в воскресенье, начиная со следующей недели.
Я расплакалась от счастья.
– Неужели ты думала, что я совсем про тебя забыл, – сказал наш Луи.
Роза
Пение мне должна была преподавать Роза. Я никогда раньше не слышала о ней, но слышал наш Луи. Она пять лет училась в Брюсселе, всегда и обо всем имела свое мнение, но я совершенно не должна из-за этого переживать, ведь в остальном она как мы. Точно такая же, как мы, Жюльетта.
Мы поехали к ней на велосипеде. Нужно было проехать три деревни, пересечь железную дорогу, миновать поле, добраться до самого последнего дома.
– Сюда, – сказал Луи.
5
«Где-то над радугой, высоко-высоко…» – здесь и далее строчки из песни Over the Rainbow, исполненной Джуди Гарленд в фильме 1939 г. «Волшебник из страны Оз».
6
«И мечты, на которые тебе хватит смелости, правда исполнятся».