Дело молодых

– Что, Юрий Дмитриевич? Хотите сказать, что не имели дела с большой аудиторией? Вот самое время попробовать. К тому же это студенты. Они привыкли слушать, так что трудностей у вас, думаю, не будет. Вначале объясните всем, что произошло, а затем уже более предметно побеседуете с одногруппниками погибших, их все же не так много, ну и может быть кто-то из остальных вдруг захочет поделиться информацией. Озвучите свои контакты. Я думаю, молодежи будет приятнее звонить вам, чем мне, – с усмешкой подмигнул Реваев. – Ближе к вечеру жду вас у себя, часикам к пяти вместе с Георгием подходите.

– Хорошо, – Крылова понимала, что полковник, при всей его внешней мягкости и деликатности свое решение не изменит, – пообщаюсь и со студентами. До вечера, Юрий Дмитриевич.

– Удачи! – улыбнулся Реваев и, проводив направившуюся в сторону института Викторию долгим взглядом, пошел к своему автомобилю, припаркованному рядом с минивэном следственного комитета.

…

Илья Валерьевич Карнаухов – начальник главного следственного управления по расследованию особо важных дел следственного комитета с грустью смотрел на своего старого приятеля.

– Ты понимаешь, Юра, что если мы это дело не раскроем, причем самое ближайшее время, то на нас очень сильно обидятся. Причем я бы сказал, обидятся капитально, раз и навсегда.

– Если мы не раскроем, – задумчиво повторил Реваев и едва заметно усмехнулся, – а что, Илья Валерьевич, ты тоже решил тряхнуть стариной и лично принять участие в расследовании?

– Я ничем трясти перед тобой не собираюсь, – Карнаухов не разделял ироничного настроя полковника, – мне уже и трясти-то скоро нечем будет совсем. Вот ты если дело завалишь, так и все, оттрясусь навсегда.

– Да? – притворно изумился Реваев, – сурово-то как нынче. Раньше просто на пенсию отправляли, а теперь, надо же, с ампутацией. Я не пойму, чего ты так завелся? Ну хорошо, один Волков, сын другого Волкова, и этот Волков-папа богаче всех остальных Волковых вместе взятых. И что? Я что-то сильно сомневаюсь, что ты бы так сидел причитал только из-за того, что отец жертвы вписан в какой-то там список «Форбс» или еще куда. Я ведь не вчера родился. У тебя на половину этого списка дела уже заведены, а на другую – готовятся. Рассказывай уж как есть.

– Как есть, – вздохнул Карнаухов, – как есть, вслух говорить не принято. В общем, ты, думаю в курсе, что у генпрокурора, не нового, предыдущего, сын активно бизнесом занимается.

– Может, что-то и слышал, – пожал плечами Реваев. – И что, успешно занимается?

– Не задавай глупых вопросов, Юра, – вспыхнул Карнаухов, – или ты думаешь, что при таком папе хоть что-то может быть неуспешным?

– Да, хороший отец – это всегда на вес золота, – благодушно отозвался Реваев, – я вот помню, ты как-то рассказывал, у твоего Игорька бизнес не пошел. Что, – Юрий Дмитриевич хитро прищурился, – не повезло с отцом парню?

– Ты же знаешь, я фигура не публичная, – отмахнулся Илья Валерьевич, – вне нашей системы особого влияния не имею.

– Жаль, жаль! Вот был бы Игорь сейчас миллионером, мы бы с тобой на пенсию вышли, ловили рыбку где-нибудь на яхте посреди Атлантики, – Реваев огорчённо вздохнул. – Так, а при чем тут прокурорский сынишка?

– А при том, Юра, что Волков Анатолий Романович, отец одного из убитых студентов, основной деловой партнер сына бывшего генпрокурора. Теперь тебе все ясно? Нервы нам трепать из-за этого дела будут каждый день, а может и по два раза на дню.

– Ну, на то ты и генерал, чтоб тебе кто попало нервы трепал, – невозмутимо отозвался Реваев, – и потом, прокурор, как-никак бывший.

– Как-никак, Юра, именно, что как-никак, – возразил Карнаухов. – Его же не на пенсию убрали, а немного в сторонку отодвинули. И сколько он там в этой сторонке простоит, и когда из-за угла выпрыгнет, не знает теперь никто. Кстати, замы у него все, кроме одного, на своих местах остались, так что, уверяю тебя, прокурорский надзор нам обеспечен по полной программе.

– Ладно, это я понял, – кивнул Реваев. – Мне только одного не ясно, зачем ты мне всю эту ерунду рассказываешь? Ты что, считаешь, что без этой информации я работать хуже буду?

– Юра! – взмолился Карнаухов, – давай хоть ты мне нервы сегодня делать не будешь. Знаю я прекрасно, как ты работаешь, все я знаю. Но ты пойми, мне же с кем-то поделиться надо. Я не могу здесь сидеть один в кабинете, все знать и молчать.

– Тоже мне, царский брадобрей нашелся, – фыркнул полковник, – ладно, если будет совсем невтерпеж, зови, я тебя выслушаю, а так, я тебя прошу, не дергай меня постоянно. Будем работать, если будет результат, я тебе сразу же доложу. Договорились?

– Договорились, – кивнул Илья Валерьевич, – только давай твою последнюю фразу немного подправим?

– Это как? – уточнил Реваев, вставая из-за стола.

– Вы будете работать, а когда, – генерал сделал ударение на слове: «Когда», – будут результаты, ты мне сразу доложишь.

– Господи, дай мне сил вынести все это, – пробормотал Реваев и вышел из кабинета начальника следственного управления.

Несколько минут спустя Юрий Дмитриевич уже сам сидел во главе стола в своем собственном кабинете и коротко пересказывал полученную от Карнаухова информацию.

– Итак, друзья мои, вынужден вас огорчить. Отец одной из жертв – человек вхожий в весьма высокие круги. А значит, эти круги нам будут постоянно трепать нервы. Но, несмотря на это печальное обстоятельство, – полковник с усмешкой взглянул на своих сотрудников, – мы попытаемся это дело расследовать. Георгий, что у нас по записи самого расстрела? Ты видео принес?

– Один момент, – Жора с удивительной для его могучей комплекции скоростью обогнул стол и присел на корточки возле компьютера Реваева.

– А коленочки-то у тебя похрустывают, – заметил Юрий Дмитриевич.

– А вы и рады, – пробурчал в ответ Жора, выбираясь из-под стола. – Все, флешку я вставил, папка сегодняшним числом обозначена.

– Я не рад, – укоризненно покачал головой Реваев, – рад я буду, когда у тебя жена появится, детишки. Будет кому за тобой присматривать. А то ведь скоро станешь старый, немощный. Как тогда жить будешь?

– До этого еще дожить надо, – философски отозвался Жора, бросив быстрый взгляд на улыбающуюся Крылову. – Включайте третий файл, там ракурс самый удобный. Лучше всего видно. Кстати, камер не три, а четыре оказалось.

– Ну третий, так третий, – щелкнул мышкой Реваев и повернул монитор так, чтобы Виктории тоже было видно.

Качество записи было достаточно четким, и вскоре полковник к своему огорчению смог убедиться в том, что свидетельницы оказались правы, лицо убийцы разглядеть не представлялось возможным.

Черно-оранжевая Шкода, с огромной, через весь бок надписью «TVOЁAVTO» решительно обогнала застывший на светофоре черный Кайен и, развернувшись к нему боком, перекрыла путь вперед. Дверь машины тут же открылась и из нее показалась фигура в камуфляжном дождевике. Капюшон плаща был накинут на голову, а поднятый, наглухо застегнутый воротник скрывал всю нижнюю часть лица преступника, доходя почти до гигантских, действительно напоминающие горнолыжные, очков. В правой руке нападающий держал оружие. Что именно это было Реваев сходу понять не смог. Следы выстрелов, оставленные на месте преступления говорили о том, что огонь велся из гладкоствольного охотничьего оружия, но что именно это было, определить пока не удалось. Сейчас, глядя, как человек в плаще вскидывает оружие к плечу, Реваев лишь удивленно заметил, что ствол оружия слишком короткий для охотничьего карабина.

– Обрез, – словно уловив его мысли, прокомментировал Мясоедов, – и не поленился пилить, ведь.

– Может, он уже такой купил? – предположила Крылова, – не пойдет же человек на массовое убийство со своим собственным оружием. Ну, если только он совсем не сумасшедший.

Реваев бросил на Крылову быстрый взгляд. Мысль о том, что преступление мог совершить человек, себя не контролирующий, он слышал уже второй раз за день, хотя сам пока не был склонен делать какие-то поспешные выводы.