Сохраняя веру

17 августа 1999 года

Иэн Флетчер стоит в самом центре преисподней. Расхаживая перед новым задником, он трогает газовые трубы, которые будут изрыгать пламя, проводит рукой по зазубренному краю скалы и скребет по ней ногтем большого пальца, ловя себя на мысли, что жупел, вероятно, не так уж и страшен.

– Слишком яркий желтый цвет. Получилось какое-то капище друидов нового века.

– Я думаю, мистер Флетчер, – возражает декоратор, переглянувшись с помощником продюсера, – что, если мы хотим показать огонь и жупел[5], нам важен запах.

– Запах? – хмурится Иэн. – Какой еще запах?

– Это же сера, сэр. Если ее поджечь, она будет неприятно пахнуть.

Сердито глядя на декоратора, Иэн с тихой угрозой в голосе произносит:

– Объясните, пожалуйста, зачем нам запахи, если мы снимаем телевизионное шоу?

– Не знаю, мистер Флетчер, – испуганно отвечает декоратор, – но вы же сами…

– Я сам – что?

Откуда-то слева, где громоздятся камеры и микрофоны, раздается голос:

– Иэн, ты хотел огонь и жупел. Вот и получи. Не перекладывай на парня ответственность за собственные ошибки.

– Знаешь, Джеймс, – вздохнув, отвечает исполнительному продюсеру Иэн и проводит рукой по волосам, – единственное, что может заставить меня поверить в существование высших сил, – это твоя сверхъестественная способность вмешиваться в мою работу именно в самый неподходящий момент.

– Бог тут ни при чем, Иэн. Это просто закон Мерфи. – Джеймс Уилтон входит в серный круг и оглядывается. – А чтобы вот привлечь аудиторию, нам, похоже, и правда остается только молиться.

С этими словами он передает Иэну факс с последними данными рейтинга Нильсена.

– Черт! – бормочет Иэн. – Я же говорил, что нам нечего делать на Си-би-эс. Надо возобновить переговоры с Эйч-би-оу.

– Пока ты в рейтинге третий с конца, в Эйч-би-оу никто даже слышать о тебе не захочет. – Джеймс отламывает кусочек серы и нюхает. – Так вот он, значит, какой – этот жупел! А я всегда думал, что это большая черная печь.

Иэн обводит декорацию отсутствующим взглядом:

– Ладно. Построим все заново.

– Да что ты говоришь? – сухо произносит Джеймс. – А денег кто даст? «Найк» или, может, Христианская коалиция?

– От твоих насмешек толку мало, – прищурившись, отвечает Иэн. – Лучше бы вспомнил, что полгода назад, когда мы делали специальные выпуски, у нас были отличные рейтинги для нашего эфирного времени.

Джеймс отходит от декорации, Иэн – за ним.

– Специальные выпуски – это специальные выпуски. Они привлекательны своей новизной. А теперь шоу стало выходить еженедельно, и, может быть, поэтому аудитория потеряла к нему интерес. – Джеймс серьезно смотрит на Иэна. – Мне нравится то, что ты делаешь. Но продюсеры канала долготерпением не отличаются. Им нужно, чтобы я привел им чемпиона. – Джеймс забирает у Иэна факс и комкает. – Я знаю, это против твоей природы. Но тебе действительно пора молиться.

Вопреки бесчисленным просьбам журналистов Иэн Флетчер отказывается называть конкретные события своей жизни, которые отвернули его от Бога. Он утверждает, что родился неверующим и зарабатывает на жизнь попытками доказать миру, что неверующими рождаемся мы все, а вера просто навязывается нам, как привычка пить коровье молоко, умение пользоваться туалетом и другие социально приемлемые модели поведения. Религию Иэн считает ложной панацеей. Когда он не церемонясь сравнил католиков с маленькими детьми, которые думают, будто пластырь лечит раны сам по себе, это вызвало оживленную дискуссию в газете «Нью-Йорк таймс», журнале «Ньюсуик», а также в программе «Meet the Press» на канале Эн-би-си. В своих выступлениях Иэн спрашивал, в чем заключается богоизбранность еврейского народа, который до сих пор подвергается преследованию, и почему только католики видят Деву Марию в воде и в утреннем тумане. Он спрашивал, куда Бог смотрит, когда невинных детей насилуют, калечат и убивают. Чем откровеннее говорил Иэн Флетчер, тем охотнее люди слушали. Его книга «Кто такой Бог?», вышедшая в 1997 году, двадцать недель держалась на первой позиции в списке публицистических бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс». Флетчер побывал в гостях у Стивена Спилберга, его не раз приглашали в Белый дом для участия в круглых столах по разным культурным вопросам. В июле этого года тираж журнала «Пипл» с Флетчером на обложке был полностью распродан за двадцать четыре часа. Речь, произнесенная им в Центральном парке в Нью-Йорке, собрала более ста тысяч слушателей. А в сентябре 1998 года Иэн Флетчер договорился о сотрудничестве с телевизионными продюсерами и стал первым в мире телеатеистом.

По примеру знаменитых проповедников Билли Грэма и Джерри Фолуэлла он создал собственную телекомпанию и начал выпускать шоу. Стоя перед огромным экраном, на котором демонстрировались картины массовых убийств, Иэн энергично, на южный манер растягивая слова, предлагал аудитории задуматься над тем, как человеколюбивая высшая сила могла такое допустить. Вокруг него стали собираться многочисленные последователи, и он приобрел репутацию выразителя взглядов поколения миллениума – циничных американцев, у которых нет ни времени, ни желания вверять свое будущее Господу. Те, кому от восемнадцати до двадцати четырех, полюбили Иэна Флетчера за смелость, уверенность в себе и упрямство. Образованность – он получил степень доктора теологии в Гарварде – прибавила ему очков в глазах людей постарше. Но главное преимущество, благодаря которому Иэн Флетчер стал любимцем женщин всех возрастов и пробил себе дорогу на телеэкран, заключается в том, что он был чертовски красив.

Через два часа Иэн врывается в кабинет своего исполнительного продюсера.

– Есть! – кричит он, не обращая внимания на то, что Джеймс разговаривает по телефону и жестами просит не шуметь. – Это бомба! Скоро я тебя озолочу!

– Я вам перезвоню, – говорит Джеймс и, положив трубку, поворачивается к Иэну. – Ладно, я весь внимание. В чем заключается твой грандиозный план?

Выразительные голубые глаза Иэна горят, руки оживленно чертят в воздухе какие-то диаграммы. Именно эта его яростная одухотворенность в свое время заставила Джеймса посмотреть на него как на рупор духовно потерянной страны.

– Что делает телеевангелист, чей рейтинг падает?

– Спит со своей секретаршей или занимается вымогательством, – подумав, отвечает Джеймс.

Иэн закатывает глаза:

– Ответ неправильный. Он выходит со своим шоу на улицу.

– Разъезжает в «Виннебаго»?[6]

– Почему бы и нет? – говорит Иэн. – Сам подумай, Джеймс. В начале прошлого века проповедники создавали приходы на пустом месте. Они ставили кафедру под открытым небом и привлекали целые толпы на свои молитвенные собрания, творя всякие чудеса.

Джеймс прищуривается:

– Не представляю тебя, Иэн, за кафедрой под открытым небом. Ведь в твоем представлении «затянуть пояс потуже» значит переехать из отеля «Фор сизонс», в «Плазу».

– Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер, – пожимает плечами Иэн. – Пора идти в массы, мой друг. Мы проведем первый в мире антирелигиозный поход.

– Если люди тебя здесь не смотрят, Иэн, то какого черта они станут смотреть твои репортажи откуда-нибудь из Канзаса?

– Неужели не понятно? Фишка в том, что мы не собираемся заставлять калек отбрасывать костыли, а слепых – кричать: «Я вижу!» Мы будем, наоборот, разоблачать все эти так называемые чудеса. Грубо говоря, обойдем всех плачущих Мадонн, отнесем их «слезы» в лабораторию и докажем, что это конденсат. Или пригласим медика, чтобы тот рассказал, почему человек, девятнадцать лет пролежавший в коме, вдруг проснулся как новенький. – Иэн нависает над столом, улыбаясь от уха до уха. – Люди верят в Бога, потому что не находят объяснения подобным вещам. Но это поправимо.

По лицу Джеймса медленно расползается ответная улыбка.

5

Быт. 19: 24.

6

Комфортабельный дом на колесах.