Страница 1 из 13
Украденная беременность
Лёка Лактысева
1. Федор
Не проходи мимо плачущего:
возможно, твоей улыбки хватит,
чтобы осушить его слезы
28 декабря 1995 года. Аэропорт города N
Очередь у стойки регистрации была небольшой. Популярным чартерным рейсом в этот день летело всего два с половиной десятка пассажиров. В хвосте очереди стояла супружеская пара — не сказать, что совсем молодая, но и не старая. И мужу, и жене было около тридцати пяти. Возле них приплясывал, вертелся, как щенок, хватал родителей за руки мальчишка лет двенадцати:
— Мам, пап, ну давайте вы не полетите? — упрашивал он. — Ну новый год же через три дня!
— Сын! Ведь сказали тебе: к новому году мы вернемся, — спокойствию главы семейства мог бы позавидовать бронзовый Будда или каменный идол с острова Пасхи.
— Ба, ну скажи ты им, — взывал малец к моложавой даме весьма строгого вида, хватаясь за лыжное снаряжение, которое его отец планировал сдать в багаж.
— Говорила! Сто раз говорила! Да разве ж твоя мать станет меня слушать? — пожилая леди окинула печальным взглядом стройную фигуру своей дочери. — Яночка, действительно, еще ведь не поздно передумать и сдать билеты…
— Мамуля, вот только ты не начинай! — женщина поправила лихо сидящую на ее волосах меховую шапку-ушанку. — Мы с Андреем эту поездку еще год назад задумали, запланировали. Правда, Андре?
Андре, он же глава семейства, молча кивнул и пожал плечами, словно соглашаясь и заодно спрашивая: разве с Яной поспоришь?
— Папа-а-а… а давайте вы в свой Ливиньо после нового года полетите? У вас же отпуск до середины января, ты сам говорил!
— Федор, прекрати ныть, ты же не девчонка! — нахмурил брови мужчина. — На январь у нас другие планы. И ты, между прочим, в них включен. Сам же говорил, что мечтаешь побывать на родине деда мороза. Или передумал?
— Нет… — мальчик потупился. О поездке в Великий Устюг он мечтал года три, но только сейчас родителям удалось освободить первую половину января, чтобы провести ее с сыном.
— А раз не передумал, значит, слушайся бабушку, пока мы будем в Италии, веди себя хорошо, а мы привезем тебе… кстати, что тебе привезти?
Очередь двигалась быстро, и вскоре родители, уже освободившиеся от пары спортивных сумок и двух пар лыж, махали Федору и стоящей рядом с ним бабушке, Агнии Витольдовне, давая знать, что все в порядке и им пора ехать домой.
— Ба, мы ведь дождемся, когда они улетят? — неохотно отворачиваясь от дверей, за которыми скрылись родители, вопросительно глянул на бабушку Федор.
— Дождемся, что ж с тобой поделаешь, — вздохнула Агния Витольдовна. — Пошли, поднимемся на второй этаж.
Мальчишка тут же заспешил к одной из трех лестниц. Он явно бывал в аэропорту раньше и знал, куда идти.
— Так. Я сейчас найду, который из самолетов — наш, — прижавшись носом к стеклу, заявил Федор и принялся разглядывать флаги, изображенные на покатых серебристых боках нескольких пассажирских Боингов. — Не подсказывай мне!
— Не буду, — Агния Витольдовна устало опустилась в кресло.
Ждать вылета предстояло около часа, а она, даром что на пенсии, прочла с утра лекцию, провела семинарское занятие и приняла зачет у двух групп студентов музыкальной консерватории, в которой преподавала уже около трех десятков лет.
К счастью, подросший внук не нуждался в том, чтобы она его усиленно развлекала или опекала: отыскав самолет, на борту которого красовался красно-бело-зеленый флаг Италии, мальчишка уселся рядом с бабушкой, достал из рюкзачка электронную игрушку. Правда, чуть не каждые три-пять минут он отрывал взгляд от экрана, чтобы посмотреть на большие настенные часы: не хотел пропустить момент, когда лайнер, на котором предстоит лететь его родителям, отправится на взлетную дорожку.
Позже Агния Витольдовна не единожды корила себя за то, что не увезла внука, не уговорила его отправиться на каток, по магазинам, к друзьям — куда угодно, лишь бы он не видел того кошмара, который навсегда изменил его жизнь.
Спустя пятьдесят минут Федор стоял у окна, провожая взглядом самолет, уносивший его родителей, и вздыхал, как вздыхал каждый раз, когда его непоседливые родители отправлялись то в командировку, то на научный симпозиум, то на выставку или конференцию. Казалось бы, ему давно пора было привыкнуть к этим частым разлукам, но привыкнуть отчего-то никак не получалось. Каждый раз тоскливое чувство холодным комочком шевелилось где-то в груди, мешая дышать. Мешало и в этот день.
А потом… потом что-то пошло не так: самолет, уверенно набиравший высоту, вдруг накренился на одно крыло, начал разворачиваться, его нос, вместо того, чтобы смотреть чуть вверх, опустился вниз.
— Ба? — тревожно проговорил мальчик.
— Что? — Агния Витольдовна надела очки «для дали» и посмотрела туда, куда указывал палец ее внука.
— Они что — падают?
Агния и хотела бы ответить — да не смогла: она замерла соляным столбом, с ужасом наблюдая за тем, как все быстрее несется к земле потерявшая управление стальная махина. Одно крыло по какой-то причине отвалилось еще в воздухе. Другое держалось до конца, но это привело к тому, что падающий самолет закрутило штопором, словно в воронке смерча…
— Просила же: не берите билеты на двадцать восьмое декабря, — сама не понимая, что произнесла эти слова вслух, выдохнула женщина. Потом очнулась, схватила внука за руку, попыталась оттащить, заставить отвернуться от окна, за которым разыгрывалась трагедия: — Пойдем, Федь, пойдем домой! Все будет в порядке. С твоими родителями все будет в порядке!
Но очнулась она поздно: мальчишка успел увидеть, как серебристый Боинг рыбкой нырнул в море лесных крон, а через мгновение оттуда, из-за деревьев, повалил густой черный дым. Будь Федор помладше — он, возможно, не понял бы сразу, что произошло. Но ему было двенадцать лет, и он был очень начитанным и разносторонне развитым ребенком. Поэтому попытки Агнии Витольдовны обмануть внука успехом не увенчались. Он сразу почувствовал, что у него больше нет родителей. И это — навсегда.
— Не-е-е-ет… — попытался закричать мальчик, плавно, как в замедленной съемке, опускаясь на пол. — Не-е-е-ет…
Голос пропал. Губы и язык онемели и не слушались. Федор сидел на пыльных каменных плитах и пытался вцепиться пальцами в пол, но ногти скользили по блестящему глянцевому покрытию. Он снова пытался — и снова пальцы скользили, скользили, скользили, а глаза мальчишки неотрывно глядели в солнечное зимнее небо, изуродованное густыми черными клубами.
Новостные каналы сообщили о трагедии коротко и скупо: «Двадцать восьмого декабря Боинг компании Алиталия Эйрлайнз прошел стандартный предполетный контроль, принял на борт пассажиров, строго в соответствии с расписанием вырулил на взлетную дорожку, набрал скорость, взлетел и упал с высоты 1500 метров. Выживших нет. Причины катастрофы выясняются. В N-ской области объявлен траур».
…Феде повезло больше, чем сотням тысяч сирот в России: его бабушка и дедушка оформили опеку над внуком, помогли пережить потерю, вырастили, дали великолепное образование. Они крепились, не поддавались старческой немощи и хворям до последнего, потому что знали: когда их не станет — Феденька останется один. Он и остался один — через четырнадцать лет. Но к тому времени уже не Федя — Федор Андреевич, глава собственной IT-компании — прочно стоял на своих ногах и мог бы обеспечить своим старикам совершенно безбедную жизнь, даже если бы они не получали пенсий.
2. Фаина
20 августа 2015 года. Москва. Медицинский центр репродуктологии и генетики
К окошку регистратуры, отгороженному от посетителей стеклянной перегородкой, решительным шагом подошла молодая миловидная женщина.