Страница 2 из 51
Пожилой собеседник вчитывался в договор, а потом аккуратно выводил подпись под разрешением провести ритуал во внутреннем дворе замка. Наблюдая за ним, Фарсим полсотни раз пожалел о том, что не решился вывезти из столицы золотой диск, взять его в поездку. Еще никто ни разу не отказывал магу, если разговор шел рядом с артефактом. Оставалось надеяться, Вещь поможет и во время торгов с императорским казначеем. Потому что в ином случае масштабы личной финансовой катастрофы Фарсим не мог даже и представить.
Переговоры с владельцем необходимого для проведения ритуала замка, долгая дорога в столицу и тревоги о деньгах выбили мага из равновесия. Поэтому Фарсим так болезненно отреагировал на то, что в его комнату в доме гильдии вломились. Судя по искажениям защитных сетей, неизвестные пытались выкрасть золотой диск! Прижимая к груди свое сокровище, Фарсим благодарил небеса за то, что верные друзья, пусть и за право стоять рядом с артефактом в момент завершения ритуала, помогли ему с охранными плетениями. Он сам никогда не справился бы с таким сложными чарами. Обладание диском не превращало слабого мага даже в посредственного.
После этого случая Фарсима, камни и будущий артефакт берегли как зеницу ока. Проводили расследование, пытались найти тех, кто осмелился попробовать выкрасть хоть что-то из дома гильдии магов. Но воры были очень осторожны и умело замели следы. Правда, это не помешало Фарсиму заявить, что во всем виноват Нальяс.
На все обвинения молодой страж отвечал одинаково. Не оправдывался, не смущался, не выпячивал вызывающе грудь, а с бесившим Фарсима равнодушием спрашивал: "Каковы доказательства?". Но их не было. Это, к вящей досаде Фарсима, знали все. Даже император, быстро утомившийся теориями заговоров, которые с тех пор повсюду видел маг.
Постепенно шумиха улеглась, Фарсим не разлучался с диском и даже отказался от попыток обвинить Нальяса в неудачах с поставками камней или в несостоявшейся краже. Он был бы рад испортить Нальясу репутацию, очернить, наказать за неудобные вопросы, которые с легкой руки молодого выскочки все чаще задавал император. С удовольствием представлял, как зарвавшегося юнца выгоняют со службы, а еще лучше — заключают в тюрьму!
Поэтому неожиданное подтверждение собственной правоты осчастливило Фарсима невероятно. Его противник, сильный маг, но еще очень молодой эльф, допустил роковой просчет! Воспользовавшись суматохой переезда из столицы в Аррос, Нальяс вновь попытался выкрасть диск и камни. И попался, попался в новейшую ловушку! Радость Фарсима, увидевшего врага артефакта, своего врага прикованным к стене паутинами заклятий, не поддавалась описанию! Он даже не отказал себе в исключительном удовольствии поиздеваться над выскочкой. Перевернул обездвиженного эльфа в унизительную позу вниз головой и только после этого позвал императора и высокопоставленных магов.
Раскрасневшееся лицо, встрепанные волосы Нальясу, по мнению Фарсима, очень шли. А праведный гнев украшал императора, разочарованного в своем страже. О, как Фарсим наслаждался высказываниями рассерженного Ардира. Какой музыкой стали требования других магов судить Нальяса как клятвопреступника и изменника!
А потом наглого выскочку поставили на землю, освободили от заклинаний, он снова смог говорить, и триумф Фарсима несколько потускнел.
— Это опасные игрушки! — жестко отрезал раскрасневшийся Нальяс, быстрым движением откинув с лица пряди. — Эта Вещь всех словно зачаровала! Что люди, что эльфы, все служат ей, даже не зная толком, что это такое! Навязчивая мысль у всех "собрать, собрать, во что бы то ни стало"! Почему? Зачем?
Этот наглый эльф даже не стал отрицать своих намерений! Возмутительно! Он вызывающе посмотрел на Фарсима, подняв подбородок, плотно сжав губы. Под требовательным взглядом серых глаз маг почувствовал себя неуютно. Уже через мгновение он стал центром всеобщего внимания. Впервые за долгие месяцы окружающие смотрели на него не восторженно, а с осуждением.
— Господин Нальяс прав, — напряженный голос императора разрезал тишину. — Скажите нам, господин Фарсим, с какой целью мы собираемся провести ритуал?
Пожалуй, впервые от него так жестко требовали ответа. Фарсим растерялся, потому что никакого объяснения у него не было. За эти месяцы не появился ни ответ, ни хотя бы правдоподобная догадка. Маг сглотнул, встретился взглядом с разозленным императором:
— Гусеница тоже не знает, зачем забирается в кокон. Но верит, что из этой затеи выйдет что-то прекрасное. Так и мы. Мы, — Фарсим широким жестом указал на других магов, — верим, что это будет великое, потрясающее умы событие! Оно укрепит мощь нашей страны, нарастит силу магов! Это прекрасное творение несет лишь добро!
Он говорил убежденно, с пылом, с сердцем. Словно наяву видел золотой диск, сияющий разноцветными каменьями. Фарсим чувствовал, что постепенно возвращает себе утраченные позиции, расположение правителя, благосклонность магов гильдии. Он кожей ощущал, что его слова, слова хранителя диска, оказывают на других особое чарующее воздействие. Как песни амолейника, заманивающего жертв восхитительными мелодиями. Фарсим наслаждался этим ощущением, чужими репликами, созвучными его словам, подбадривающими взглядами. Он действовал так, чтобы привести других к успеху, чтобы угодить артефакту…
Мысль о желании услужить Вещи с неизвестным назначением кололась тревогой, будила какие-то неясные страхи. Но настроение окружающих, постепенно становящееся благостным, притупляло их, окутывало сознание теплом, дарило спокойствие, укрепляло уверенность в собственных словах. Фарсим говорил все напористей, подбирал все более яркие сравнения, его возбуждение и крепнущая злость на Нальяса передались остальным.
Император Ардир, позабывший, как только что требовал конкретных ответов от Фарсима, что буквально минуту назад признал правоту Нальяса, повелел заковать молодого эльфа в кандалы и отвести в замковую тюрьму. Маги, считавшие попытку Нальяса выкрасть артефакт посягательством на увеличение своей силы, готовы были применить против него смертельные заклинания, если бы ему пришло в голову сопротивляться аресту.
Но Нальяс поднял руки, безропотно позволил своим сослуживцам надеть на него блокирующие магию браслеты и не пытался прекословить. Фарсим надеялся увидеть на лице опального соперника злость, услышать оскорбления или обещания поквитаться. Все это убедило бы мага в собственной правоте. Но печаль, безошибочно читающаяся в глазах молодого эльфа, могла соперничать по силе лишь с обреченностью, сквозившей в каждом движении. Он выглядел так, будто потерял последнюю надежду. От этого Фарсима била мелкая дрожь. Кем он уж точно себя не чувствовал, так это победителем.
Нальяс медленно прошел сквозь расступившуюся перед ним небольшую толпу, в сопровождении стражей направился к лестнице. Добровольно, без понуканий и придерживаний за локоть. Там, где коридор поворачивал, молодой эльф остановился, обернулся и замер на считанные удары сердца, глядя в лицо Фарсиму.
Тот расправил плечи и постарался хотя бы выглядеть победителем, даже если не ощущал себя таковым. Нальяс немного осуждающе покачал головой и скрылся за поворотом.
Фарсиму казалось странным, что все присутствовавшие считали арестованного вздорным, наглым выскочкой, слишком много возомнившим о себе.
— Сильный дар не наделяет мудростью, — посетовал один из руководителей гильдии магов. — Жаль, что такому талантливому эльфу слава ударила в голову. Вот и возомнил о себе.
— До ритуала посидит под замком, — отрезал император. — Чтобы его нелепые идеи не помешали нам. Потом будем разбираться. Сейчас на него нет времени.
Фарсим соглашался, кивал. Поднявшаяся сильная тревога постепенно исчезала, сметенная словами сочувствия и заверениями, что у каждого великого начинания или открытия есть сумасшедшие противники.
— Если бы наши предки прислушивались к разным закостенелым личностям, в мире до сих пор не было бы ни артефактов, ни эликсиров! — возмущался главный императорских алхимик. — Не слушайте никого, господин Фарсим! Делайте, что должны, что считаете правильным!