Жрица богини Маар

— Нет, не ошибаюсь, — она покачала головой, положила ладонь на мои побелевшие от напряжения пальцы. — И я точно знаю, что дар будет развиваться после посвящения. Мехенди долго сковывали его, но со временем ты будешь читать сердца людей так же легко, как свое.

— Я не хочу проживать жизни преступников! — по щекам покатились слезы, а голос сорвался. — Как можно ослабить дар?

Абира недоуменно покачала головой и промолчала.

— Никак, — твердо ответила Гарима. — Но тебе не стоит из-за этого волноваться. Во время ритуалов ты будешь в трансе. Когда он закончится, подробности выветрятся из памяти, ты будешь помнить только общую картину. И то смутно.

Она ободряюще погладила меня по плечу.

— Тебе не следует бояться дара. Дар — это благословение, — ее голос звучал мягко и торжественно. — Жители Сосновки отравили его для тебя, и я уверена, что великая Маар еще накажет их за то, что превратили дар в проклятие. Но ты скоро поймешь, какова истинная ценность дара. Все станет на свои места. Пока просто постарайся свыкнуться. Я рассказала о силах даров сейчас, чтобы ритуал не напугал тебя.

Кивнув, я смахнула слезы. Сетовать не судьбу, жаловаться на силу дара в присутствии двух искренне верующих жриц, гордых своим предназначением, было глупо.

В Храме было многолюдно и тихо. Стоя рядом с сестрами у кристалла, я старалась не показывать волнения и страха трем сотням собравшихся людей. Их взгляды были обращены на меня. Я чувствовала, что от меня ждут чего-то особенного, волшебного. Что на меня возлагают надежды.

Гарима первой произнесла ключевую фразу, едва касаясь ладонью мягко сияющего кристалла. Змеи проворно скользнули ей на руку, любовно обвили ее. Мой голос прозвучал робко и сипло. Не думаю, что эти слова вообще услышал кто-нибудь кроме сестер и прислужницы, держащей шкатулку. Моя рука стала длинноклювой птицей с теплым золотым оперением. Я прижала ее к груди, как и Гарима. Передающая произнесла клятву ясно и громко, так, что слышно было в самых дальних уголках зала. Легкие бабочки вспорхнули и, трепеща крыльями, расселись на руке Абиры.

Мы стояли у кристалла, прижимая руки с браслетами к груди. За спинами ровным молочным светом сиял кристалл, питающий нас, читающий наши сердца. Собравшиеся в зале пели молитву на незнакомом мне языке. Пусть умом я слов не понимала, но душа откликалась на каждый звук. Я знала, что люди благодарят Маар.

Опять я чувствовала себя частью чего-то великого, неподвластного времени, недоступного пониманию простого смертного.

Когда молитва закончилась, мы с сестрами сняли браслеты. Я отрешенно смотрела на ворох золотых перьев, любовалась таинственным блеском ритуальных камней. Необычное ощущение пустоты смешивалось со страхом и обреченностью. Я знала, что следующий раз надену птичий браслет ради того, чтобы забрать душу убийцы принца.

Вечерний праздник вспоминался круговертью множества лиц. Из более полусотни новых знакомых в память запала только императорская семья. Правитель носил траур, как и его молодая жена, приходившаяся убитому принцу мачехой. Она и единоутробная сестра погибшего носили белые тонкие платки, полностью повторявшие прически и охватывавшие косы. Как потом объяснила Гарима, такие платки символизировали поседевшие от горя волосы.

Император, вне всяких сомнений, расспросил обо мне господина Мирса. Потому что Правитель не удивлялся моим смущению и растерянности. Я привыкла глаза прятать, молчать и в разговоры не вмешиваться. Поэтому желание людей беседовать именно со мной и ловить мой взгляд удивляло безмерно. К счастью, Император не говорил о ритуалах и не упомянул ни траур по сыну, ни близящийся суд над убийцей. Лишь сказал, что я, как и другие жрицы, всегда буду желанной гостьей во дворце как на праздниках, так и на советах.

Я отвечала вежливо, немногословно не только Императору, но и другим людям, стремившимся к знакомству. К счастью, от меня не требовалось даже запоминать их имена. Главам богатых родов, министрам, купцам и прочим хватало коротких разговоров и заверений, что встреча мне приятна. Единственным человеком, которому я действительно обрадовалась, был господин Мирс. Не оттого, что уже знала его. Но и потому, что он видел во мне семнадцатилетнюю Лаиссу, а не только сиятельную Забирающую великой Маар.

Как и к другим гостям, я подошла к нему сама. Он мне обрадовался, теплая улыбка украсила его лицо. К сожалению, мы разговаривали очень мало. Я замечала, что к нашей беседе прислушивались. А многие высокопоставленные гости и вовсе отнеслись к нашему разговору с толикой ревности, о чем наблюдательный господин Мирс мне и шепнул. Я удивилась, спросила, откуда мысли такие.

— Я всего лишь начальник дворцовой охраны, госпожа Лаисса, — улыбнулся он. — А вы общаетесь со мной почти так же долго, как с первым советником Императора. Мне не по чину такой продолжительный разговор с вами.

— Вы же говорили, что я ничего никому не должна пояснять, — я недоуменно нахмурилась.

— Верно, говорил, — согласился он. — Но сегодня особенный вечер. Разговор с вами — проявление благодати великой Маар. Не показывайте никому особенного расположения. Хотя бы сегодня. Пока не разберетесь в политических течениях столицы и страны. Знать очень внимательно следит за настроением Императора и его семьи, но и благоволение жриц не менее драгоценно.

Я вздохнула, поблагодарила за совет и пожелала господину Мирсу приятного вечера. Не успела отойти от статного воина и на три шага, как ко мне сразу двое мужчин подошли. Оба тарийца явно ждали, когда я закончу предыдущий разговор. Оба были напористы и явно соперничали, соревновались в красноречии. С каждой минутой их фразы становились все более запутанными и вычурными. Я честно вслушивалась, ловила нить. Сложная задача, потому что мужчины часто друг друга перебивали. Глянула в сторону воина. Он наблюдал за этой беседой и, встретившись со мной взглядом, ободряюще улыбнулся.

В числе новых знакомых оказались и послы. Невысокий, но очень крепкий на вид сарех глядел на меня оценивающе, рассматривал внимательно.

— Никогда бы не подумал, что Забирающей Маар станет едва ли не моя соплеменница! — голос у него был низкий, гулкий. Широкоплечий мужчина покрутил длинный русый ус, усмехнулся. — Я думал, это шутка такая, когда сказали, что Забирающая из северной провинции. А тут… Прямо глаз радуется! Северянка, да еще такая красивая!

Господин Далибор говорил мне лестные слова. Прямолинейные и громогласные. Я сдержанно благодарила и чувствовала, как краснею. Потому что казалось, светловолосый сарех умеет невозможное — ощупывать взглядом.

Посол даркези, высокий и худой лысеющий мужчина, был менее словоохотлив, но стремился мне понравиться. Господину Квирингу это удалось лучше, чем раздевающему меня глазами сареху. И все же обоих, таких непохожих послов роднило то, что они не верили в Маар, а лишь отдавали дань вежливости. У них были свои боги. Во мне послы видели простую смертную женщину, чем сильно отличались от тарийцев.

Это действовало отрезвляюще. Как глоток ключевой воды, когда в голове мутится от жары.

Во множестве людей я давно потерялась, но следовала совету господина Мирса и старалась всем уделять одинаковое время. Наверное, поэтому праздник так утомил. К концу вечера я уже валилась с ног, не запоминала лиц и обрадовалась, когда торжество закончилось.

ГЛАВА 6

Тот самый день, день первого ритуала, настал скоро. Слишком быстро. Всего через две недели. Сестры знали, что дознание почти завершено. Они порывались мне об успехах господина Мирса рассказывать, говорить о преступнике, повторяли, что его вина доказана. Меня это не утешало и не успокаивало. Напротив, чем больше проходило времени, тем сильней становилась тревога. Так волновалась, что спать не могла. Не иначе Суни рассказала все сестрам, потому что после второй бессонной ночи Гарима зашла ко мне в гости. Она принесла с собой травяные пирамидки для курильниц, не спрашивая моего разрешения, зажгла их. Хотя до того я множество раз просила Суни обходиться без благовоний. Из-за жары даже самый приятный аромат казался удушливым и угнетающим.