Призраки войны

– Как далеко?

– В десяти километрах к югу отсюда. Максимум в пятнадцати. Вы сами поведете отряд?

– Это мой долг, – заявил капитан Дай, садясь в “лендровер”. Усевшись поудобнее, он хлопнул водителя по плечу, чтобы тот трогался.

Офицер с гнилыми зубами запрыгнул в машину на ходу, и “лендровер” покатился по дороге на юг.

– А вы не теряете времени, – заметил офицер и махнул рукой танкистам, чтобы следовали за ними.

– У меня его просто нет, – мрачно отозвался капитан Дай, достал пистолет “Зауэр” калибра девять миллиметров и демонстративно осмотрел его.

Вот человек, пытающийся самоутвердиться, подумал его спутник. Да, задание будет не из легких, и то, что этот американец действует в одиночку, не делает его более приятным.

Солнце стояло высоко в безоблачном небе. Но даже и в полдень на дороге не было никакого движения. Время от времени на глаза Римо попадались воронки от мин, а рядом с ними – останки грузовиков. На дверце одного из них был нарисован вьетнамский флаг.

– Красные кхмеры, – пояснила Лан. – Они дерутся с вьетнамцами так, как Вьетконг дрался с американцами.

– Поменялись ролями? – усмехнулся Римо. Он все еще пытался разобраться в новой для себя ситуации. В том, что все изменилось, сомнения не было. Он доверял Лан, хотя и не мог до конца поверить в то, что она рассказывает. Не совсем. Пока не совсем.

– Так ты говоришь, война кончилась? – переспросил Римо.

Они старались держаться обочины – на тот случай, если придется прятаться среди деревьев. Римо раздел одного из убитых вьетнамцев и надел его форму и ботинки, предварительно сорвав с них все знаки отличия. Так он снова почувствовал себя солдатом, хотя и одежда и ботинки были ему малы.

– Да. Война кончилась. Давно. Для Америки. Не для Вьетнама. Для Вьетнама всегда новая война. Вьетнам воевал с Китаем, когда американцы ушли. Теперь воюет с Кампучией. А завтра – кто знает?

– И как давно она окончилась? – спросил Римо, роясь в своей памяти и пытаясь найти хоть какое-то воспоминание об этом.

Вчерашний день – это черное пятно. Что было месяц назад, он тоже не помнил. Но чем дальше в прошлое, тем яснее становились воспоминания. Похоже было, что он вглядывается в темный тоннель. Вокруг темно. Но в конце – яркий свет. Что там ему говорили про свет в конце тоннеля?

– Война кончилась десять-пятнадцать лет назад. Давно.

– Пятнадцать лет! – присвистнул Римо.

Лан резко остановилась.

– Я говорю правду. Американцы ушли в семьдесят третьем. Сайгон пал в семьдесят пятом.

– Врешь!

– Не вру. Правда. Лан говорит правду.

– А я что же, все эти годы проспал где-нибудь на рисовом поле? – криво усмехнулся Римо. – Как какая-нибудь спящая красавица.

– Не понимаю.

– Последнее, что я помню, – это то, что я воюю во Вьетнаме в шестьдесят восьмом. Что же я делал все эти двадцать лет?

– Откуда Лан знает? – пожала плечами Лан. – Это твоя жизнь.

Римо молча посмотрел на девушку. На лице ее было написано беспокойство и смятение. Ему хотелось верить, что она его друг – ему так нужен был друг! – но то, что она ему говорит, – это просто смешно. Это просто невозможно!

– Не знаю, что мне с тобой делать, – задумчиво произнес Римо.

– Тогда ничего не делай. Я пойду.

Лан развернулась кругом и пошла в противоположном направлении. Римо глядел ей вслед, то ли печалясь, то ли боясь, что стоит ему отвернуться, как она выстрелит ему в спину. А может, она все-таки из Вьетконга? Может, его подставили и сделали жертвой какого-то странного эксперимента по промывке мозгов? Или напоили наркотиками? В голове так легко и пусто.

Волосы Лан подрагивали при ходьбе, как хвост сердитого пони. Она ни разу не обернулась. Даже когда дорога свернула.

А Римо стоял посреди дороги, чувствуя себя полным идиотом.

– Вот черт! – выругался он, когда девушка скрылась за поворотом, и погнался за ней.

Сначала шагом, потом бегом. Брезентовые вьетнамские ботинки висели у него на ногах, как гири. Странно. Американские ботинки куда тяжелее. Он бы вообще не должен был чувствовать вес тряпичной обуви. Ведь он же морской пехотинец. И все же он ощущал ломоту во всем теле. Может, он и правда проспал несколько лет? А иначе как все это объяснить?

Неподалеку раздался треск автоматных очередей. Римо нырнул в заросли.

– Стой! Стой! – кричал по-вьетнамски мужской голос.

– Помогите! Римо! – Голос Лан.

И опять заговорил “Калашников”.

Римо помчался по дороге, как нападающий футбольной команды высшей лиги. Там, где дорога делала изгиб, он срезал путь через лес и выскочил на дорогу рядом с тяжелым танком. Из верхнего люка торчала фигура вьетнамского солдата с крупнокалиберным пулеметом.

Римо снял его одним выстрелом.

За первым танком стоял второй, а еще чуть дальше – третий. В грязи застрял “лендровер” – у него лопнула шина. За “лендровером”, пригнувшись, сидели три вооруженных вьетнамца.

Римо заметил фигурку Лан, мелькающую среди деревьев. Вьетнамцы открыли огонь.

– Эй! – крикнул им Римо, стараясь припомнить самое страшное вьетнамское ругательство. – До май! До май!

Вьетнамцы услышали его голос и обернулись к нему. Римо помахал им рукой, потом вспрыгнул на башню танка и нырнул в люк.

Капитан, Дай Чим Сао услышал, как американец обвинил его в том, что он переспал с собственной матерью, и задрожал от гнева. Не разгибаясь, он развернулся кругом и крикнул своим подчиненным:

– Вон он! Американец!

Но не успели они открыть огонь, как американец уже исчез в танке. Изнутри донеслись приглушенные выстрелы. А потом – тишина.

– Ты и ты, – приказал Дай офицеру и шоферу “лендровера”. – Прикройте меня, чтобы девчонка не высовывалась. А я достану труп американца.

– Откуда вы знаете, что он мертв? – спросил офицер.

– Потому что в танке находятся три мужественных вьетнамских солдата. Они убили его. Делайте, как я вам приказал.

Офицер пожал плечами и принялся стрелять по деревьям.

Капитан Дай подбежал к танку, в котором скрылся американец, и вскочил на его корпус.

И тут же спрыгнул обратно на дорогу.

Башня танка начала вращаться, и ствол пушки 125-го калибра едва не сбил капитана Дая с ног. Что происходит?!