Страница 38 из 60
На улице уже начинало темнеть, поэтому приехавший городской «отморозок» вел себя спокойно, совершенно не опасаясь своего ужасного груза. Это был труп мужчины, изувеченный до такой степени, что на нем практически не оставалось ни одного не поврежденного побоями или резаными травмами места.
- Избавьтесь от него, как и обычно, - промолвил преступник, протягивая перетянутые резинкой свернутые в трубочку российские сторублевки, - только по возможности так, чтобы как можно меньше людей знало, где он похоронен.
- А лопаты у вас есть? - поинтересовался бывший военный, озадаченно вспомнив, что их орудие при прошлом подобном мероприятии было к его великому сожалению сломано, а другим запастись еще не успели.
- Ага, есть, - в тон и рифму ответил Скиндер, доставая из салона машины штыковой инструмент, - осталось только украсть и принесть.
Он передал инвентарь завсегдатаю этого городского погоста и тут же приказал сопровождавшим его людям:
- Давайте, ребятки, выгружайте нашего «пассажира»: его остановка конечная. Дальше он не поедет.
Два здоровенных парня, одетых почти так же, как и их предводитель, неспешно вытащили из объемного багажника внедорожника целлофановый сверток, напоминающий большую сигару, весь перепачканный кровью. Бросив его небрежно на землю, они принялись энергично отряхиваться, словно боясь подцепить на себя опасный смертельный вирус. По их поведению можно было абсолютно точно предположить, что загрузку осуществляли другие личности.
- Ну, вроде, все, «Кречет», мы с тобою в расчете, - проговорил местный представитель преступного мира, направляясь к заднему пассажирскому сиденью своей иностранной машины, - не забудьте спрятать «тело», как можно надежней.
На этих словах он запрыгнул в салон, закрыл за собой дверь, и машина тронулась, покидая это жуткое место. Бывший военный пнул ногой этот перекрученный полиэтиленом предметом и командирским громким голосом крикнул:
- «Бродяга», быстро ко мне!
Приказание отдавалось только одному человеку. Именно он и явился по требованию своего недовольного командира. Уханов Петр Иванович заслужил свое «авторитетное» прозвище, не «вылезая» из мест лишения свободы. Он «мотал» один срок за другим, накопив общий «послужной» список, равный тридцати четырем годам тюремного заключения. Принимая во внимание, что он достиг шестидесятиоднолетнего возраста, то большую часть своей жизни он находился под надежной охранной правоохранительных органов. Не смотря на свой пожилой возраст, этот человек выглядел довольно внушительно, не растеряв за долгую незавидную жизнь данной природой физической силы. При среднем росте, равного ста шестидесяти девяти сантиметрам, он обладал широкоплечей фигурой и выглядел среди остальных довольно внушительно. Именно такие его качества и полюбились бывшему офицеру, и он сделал его своим неотъемлемым заместителем, сопровождавшим своего командира во всех сомнительных предприятиях. Еще одной отличительной особенностью этого внешне угрюмого человека была его безграничная преданность, легко угадывавшаяся в его прямолинейном характере и отражавшаяся на выражении неприглядной злобной физиономии. Она, не смотря на значительный возраст, никогда не зная тяжелой работы, не утратила эластичности своей кожи и горячности зоркого взгляда. Хоть на дворе и стояло теплое время года, одевался мужчина всегда в теплые вещи, состоящие из утепленной болоньевой куртки, синих толстых джинсов и военных кроссовок. На голове красовалась молодежная кепка-бейсболка. Едва услышав свое «прилипшее» прозвище, верный своему предводителю, он заспешил на громкий крик его голоса.
- Чего, «Кречет», зовешь? - отозвался он меньше чем через пару минут, приближаясь к бывшему военачальнику, - Я уже здесь. Говори, чего надо.
- Ничего нового, - отозвался отставной офицер, ткнув носком своего ботинка в оставленный на земле завернутый груз, - то же, что и всегда. Нам придется спрятать это скоропостижно скончавшееся «тело». Оно еще свежее, кровью не истекло, так что смотри, «Бродяга»: неси аккуратнее.
- А, чего мне бояться? - промолвил Уханов, всегда готовый заниматься привычной работой и хватая сверток руками за ту его часть, где располагались более легкие ноги, - Даже если немного запачкаюсь, то кто мне это «предъявит»? Здесь «ментов» нет, а остальным это без разницы, тем более что на близлежащих дачах столько одежды, что я легко поменяю свое одеяние сегодня же ночью.
- Ладно, - согласился Кречетов, подключаясь к преданному приспешнику и ухватив своими руками тот же конец, что и бывший «сиделец», - хватит зря трепать языком, потащили его к свежей могиле. Правда, это далеко – на той стороне этого кладбища, но делать нечего, я об этом заранее не подумал, а машина уже уехала, так что придется нам справиться с этим делом самим.
Лишь только закончив этот непродолжительный монолог, Михаил Александрович потянул за собой целлофан, одновременно увлекая и своего подопечного. Около часа у них ушло на то, чтобы обогнуть кругом территорию городского погоста и приблизиться, наконец, к месту захоронения, совершенному этим же днем. Полиэтилен за долгое время пути значительно поистрепался, обнажив истерзанное пытками мертвое тело. Выглядело оно столь ужасно, что у любого нормального человека вызвало бы чувства определенного отвращения, но только не у этих двоих привычных к таким ужасным видам людей.
- Раскидывай пока венки, - скомандовал отставной офицер, отпуская свой конец потерявшего целостность сверстка, - только делай это, по возможности, аккуратней, чтобы можно было их затем составить обратно. Дело это ответственное, особое, требующее абсолютно четкого исполнения. Все. Давай занимайся, а я пока схожу за лопатой.
Закончив это нехитрое приказание, офицер пошел обратной дорогой, а Уханов остался четко исполнять порученное задание. Он отнял венки от могилы и, не торопясь, составил их у соседних захоронений, после чего приступил к снятию изодранной упаковки. Зачем он это делал – сказать трудно: очевидно, он и сам бы не ответил на этот вопрос. Скорее всего, этому человеку было необходимо хоть как-то скоротать время своего ожидания – вот он и занялся этим, в принципе, ненужным бездейственным делом. Естественно, за время этого бесцельного действия он весь перепачкался кровью и уже начинающими разлагаться останками, но, как он уже и сказал, его такое обстоятельство совсем не заботило.
Кречетов отсутствовал не более получаса и вернулся с вновь предоставленным копающим инструментом. Увидев снятые полиэтиленовые ошметки, он неприлично выругался, не забыв разбавить свои ругательства неприличными «крутыми» словечками.
- Ты чего это, «Бродяга», «мать твою», Петя, наделал!? Ты зачем распеленал мертвое тело!? Чем оно тебе помешало!? А теперь что!? Сам весь в дерьме извозился и меня хочешь заставить!? Так что ли по твоему получается!? Так я тебе, дружок, скажу категоричное нет! Капать я, конечно, тебе помогу, а закидывать в яму будешь один.
Последнюю фразу «смотрящий» за кладбищем говорил намного спокойней, кидая напарнику инструмент и заставляя его работать:
- Давай копай. В наказание будешь первым.
Уханов стал недовольно бурчать что-то из разряда: «Как будто было бы как-нибудь по другому», либо же: «да и ладно, словно впервой», однако послушно поднял копающее ручное устройство и принялся энергично откидывать в строну землю. Пройдя в глубину один штык, он немного устал и по всему было видно, что копал уже много медленней. Июньские ночи славятся тем, что являются в году самыми непродолжительными, поэтому отставной офицер, чтобы не затягивать время, вырвал инструмент из натруженных рук бывшего заключенного и принялся углублять яму дальше, предоставив напарнику возможность для отдыха. Рыхлая земля перекидывалась довольно легко, и через каких-то полтора часа металлический штык ударился в верхнюю крышку гроба. Дальше можно было не углубляться, тем более что высота боковой стенки давно уже превысила полтора с лишним метра.
- Все, - сделал свое заключение Михаил Александрович, не забыв незадачливо пошутить, - можно заканчивать. Все равно ему из этой ямы не выбраться.