Страница 5 из 48
– А ты их из фундамента под крыльцом возьми: они уже от старости да влаги сами выпадают и разваливаются. Может, чего наберёшь для ремонта.
– А никто не заругает? Может нельзя кирпичи брать, или у кого надо разрешение спросить?
– Да кому они нужны! Вон, рамы из окон люди вынули, унесли, печь сломали – никто и внимания не обратил. Говорят, этот дом да наш под снос летом пойдут. Приходи с ломиком и работай. Только холодно: этим делом лучше летом заниматься. Да и снегом крыльцо завалило.
– А у Вас лопаты нет: снег хочу с крыльца разгрести да посмотреть, что там за кирпичи.
– Вот, возьми. Только там не оставляй, принести обратно.
– Спасибо. Принесу, конечно.
Пётр быстро скидал снег с крыльца, благо его было немного, и добрался до фундамента. Высотой в пять кирпичей и два в ширину фундамент стоял прямо на земле и местами уже развалился. Пётр отметил, что в месте примыкания к дому на нём имеется «заплатка» из раствора, что-то скрывающая. Пара ударов монтировкой – и она рассыпалась. Из дырки выглядывал бок чугунка. Пётр пошевелил его монтировкой и вытащил из образовавшийся ниши. Чугунок был небольшой: диаметром сантиметров двадцать, высотой – пятнадцать. Но тяжёлый! Нишу закидал снегом, скрывая место захоронки. Выворотил из фундамента пару кирпичей, которые тут же развалились.
«Маскировку сделал: видно, что тут кто-то кирпичи хотел выковырнуть из фундамента, но не получилось.»
Быстро спрятав чугунок и монтировку в брезентовую сумку, Пётр отнёс лопату бабке.
– Ну, нашёл кирпичи?
– Нашёл. Парочку выломал, вон, в сумку положил. Больше брать не стал: кирпичи – плохие, крошатся. Здесь их брать бесполезно. Пойду другое место искать.
Распрощался с бабкой и отправился домой: сумка оттягивала руку. Хорошо, до дома идти было не так далеко.
«Мать на работе. Сейчас приду, открою чугунок, посмотрю, что в нём лежит.»
Дома Пётр разложил на полу газету, поставил на неё чугунок и внимательно рассмотрел горловину, закрытую крышкой и обмазанную смолой. Смола стала каменной от времени и мороза. Счистить её ножом не удалось.
«Ломать – не строить. Надо ударить чугунок посильнее молотком, он и расколется! А не повредится ли его содержимое? С монетами ничего не случится, а вот с ювелиркой? Может, там яйца Фаберже спрятаны? Всё же, лучше попытаться отодрать смолу. Взять стамеску и аккуратно, постукивая молотком, сбить смолу.»
Через час Пётр открыл крышку чугунка и высыпал его содержимое на газету. Четыре кожаных мешочка предстали перед его глазами. Их кожа потрескалась, задубела. Сыромятные ремешки, стягивающие горловины мешочков, также задубели. Пришлось их разрезать. В одном мешочке оказались медные монеты 17–19 века, во втором – серебряные 19 века, в третьем – золотые монеты Николая ll достоинством 15 рублей 1897 года выпуска – 100 штук. В четвёртом мешочке – ювелирка: золотые кольца, цепочки, броши, серьги, несколько орденов, украшенных драгоценностями, и маленький стеклянный пузырёк с бриллиантами от 0.5 до 2 карат – всего 16 штук.
«Медные и серебряные монеты явно представляют историческую ценность и заинтересуют нумизматов. Я в этом не специалист, надо почитать специальную литературу и разобраться. Золотые червонцы – тоже. Ювелирка: тут есть обычная ширпотребовская, а есть и очень неплохая на мой „не испорченный художественный вкус“. Часть можно продать, а большую – сохранить. Ну, это видно будет. Всё же, не зря я съездил в Новгород и вселился в себя самого! Что-то ещё будет! О кладе – никому ни слова. Вот только, где его хранить? Надо подумать, может матери, всё же, придётся о нём рассказать. Спешить не буду. Жаль, что больше ещё ни о каком кладе мне неизвестно, этот – единственный!».
До конца дня Пётр мучился мыслями о сохранении клада. Рассказать матери или нет? Если бы он не знал, что у матери в последние два года завёлся воздыхатель, который в настоящее время превратился в «милого друга», а в этом году ей исполнится тридцать девять лет и, к большому его сожалению, мать не умеет держать язык за зубами, в чём он неоднократно убедился, Пётр обязательно рассказал ей о найденном кладёт и даже оставил его ей на сохранение. Но реальная возможность лишиться клада вследствие указанных ниже причин сильно его сдерживала.
«Где, проживая в Ленинграде на съёмной квартире я могу спрятать клад? Да нигде! Хоть в Новгороде, хоть в Ленинграде закопай его в любом неприметном месте и надейся на то, что его случайно никто не обнаружит. Имей я собственную квартиру, в которой сделал бы тайник – и забот никаких! Квартиру в Ленинграде приобрести можно, только сколько это будет стоить? Раньше, я слышал, многие евреи, эмигрирующие из СССР, продавали своё жильё за золото, прописывая у себя покупателя. И это хорошо работало. В последнее время отток эмигрантов уменьшился в связи с некоторыми пока ещё декларируемыми послаблениями в создании людьми собственного бизнеса: якобы путём возрождения НЭПа, чему некоторые легковерные граждане даже склонны поверить.
Я – не верю! Это хитрая игра как в Китае, когда был выкинут лозунг „Пусть расцветают все цветы!“. Тогда многие поверили, что коммунисты меняются и „вышли из тени“, показав своё истинное отношение к политике коммунистических вождей. После чего все эти „легковерные“ были взяты на заметку и при первом же удобном случае отправлены на годы „на рабочее перевоспитание в деревню“. Интеллигенция – в первых рядах! Это же будет и в этом новом мире, дай Бог мне ошибиться!
В жизни насмотрелся всякого, в том числе видел наших редисочных коммунистических вождей в XXI веке, стоящих в церквях со свечками в руках. Таким образом уверяющих людей в том, что они стали правоверными православными коммунистами и больше не отправят на расстрел и в ГУЛАГ священников и не будут взрывать и закрывать церкви. Якобы они „провели работу над ошибками“ и больше не допустят таких зверств. Как же, провели! А хоть одного ответственного за эти ошибки отправили на пенсию? Лишили поста, посадили? Отдал он государству свои личные средства чтобы хоть частично компенсировать эту ошибку? Хороша работа над ошибками! Если кто и наказан – то стрелочники, выполняющие указания тех, кто командовал ими.
Уверен только в одном – в любой момент их точка зрения изменится. И этим моментом может быть что угодно, но в первую очередь потеря власти и своих привилегий, которых они добились, вылизывая все интимные места власти действующей. Приди они к власти снова – и всё повторится!»
Пётр съездил на вокзал и приобрёл билет до Ленинграда. Отъезд завтра утром. Сходил в магазин, купил тортик и, когда мать вернулась домой, сообщил, что завтра утром уезжает. Обещал обязательно приехать на летних каникулах домой, так как в стройотряд ехать больше не собирается.
Уже в поезде продолжал думать над двумя проблемами: как приобрести жильё и куда спрятать клад, который взял с собой. Некоторые мысли появились, но надо было их хорошо продумать.
«Стипендия на ближайшие пять месяцев заработана, так что съезд с квартиры пока откладывается. Теперь надо подумать, где заработать ещё деньжат, чтобы хватило на хлеб с маслом. Мой опыт подсказывает, что надо не менее трёх рублей в день чтобы нормально питаться. Даже двух хватит, если не шиковать. Надо бы сходить к профессору и предложить свои услуги по переводу статей в научных журналах. Он говорил, что английским и немецким владеет хорошо, но вот французским и испанским – плохо, а арабский – совершенно не знает. Я готов поработать переводчиком на ставку лаборанта на его кафедре за семьдесят рублей в месяц», – размышлял Пётр, направляясь с Витебского вокзала Ленинграда к себе домой.
Дома соседа не было: уехал на каникулы домой и обещал вернуться к 4 февраля. Было время посвятить разбору монет и ювелирки. Начал с медных монет. Разложил их по годам выпуска. Затем клал каждую монету на картонку, накрывал её листом тонкой белой бумаги и с обратной стороны бумаги торцовым концом карандаша с еле выступающим грифелем, не сильно нажимая делал отпечаток монеты на бумаге. Затем переворачивал монету другой стороной и также делал её отпечаток. Всего получилось восемь листов бумаги формата А4, с отпечатками на каждом шести монет с двух сторон.