Страница 12 из 15
– Есть немного.
– Много и не нужно.
– А как мы заправимся?
– Тут бензоколонка недалеко, метров двести. Куплю канистру, залью…
– Я с вами пойду, разомнусь.
Они выбрались из машины, предварительно запихнув в черный пластиковый мешок, обнаруженный в том же «бардачке», пистолеты и ножи бандитов Кальмара.
И тут Быстров сначала увидел, а потом прикипел глазами к витрине булочной с разложенной в художественном беспорядке выпечкой.
Матвей сглотнул слюну, чувствуя, как голод вновь начинает терзать желудок. Что боль? Сейчас он не отказался бы и от … .
Глава 17
Щекотливое положение
Матвей сглотнул слюну, чувствуя, как голод вновь начинает терзать желудок. Что боль? Сейчас он не отказался бы и от баранки.
– Подождите минутку. – Матвей улыбнулся Лисичкиной и повернулся к джипу, чтобы забрать из «бардачка» ранее отвергнутые сушки. Второго шага он сделать не успел, потому что под капотом полыхнуло, и в следующее мгновение раздался оглушительный взрыв.
Воздушная волна ударила, точно кувалдой, однако Быстров устоял на ногах и потому не упустил ни малейшей детали разворачивающегося перед ним зрелища. А посмотреть было на что. Настоящая феерия! Только уворачивайся.
«Чероки» разваливался и разлетался на части. В сантиметре от уха агента просвистел хромированный ободок фары. Он пригнулся. К ногам подкатилось сорванное с креплений запасное колесо. Он отпрянул. Бампер, словно городошная бита, попытался сбить его на асфальт, но он подпрыгнул и пропустил его под собой. Сзади крикнули…
Быстров испуганно оглянулся. К счастью, с Мариной все было в порядке: она не упала, ухватившись за ствол придорожной липы. Дерево защитило ее и от бампера, который, срикошетировав, заехал под дых мужчине в костюме-тройке. Сейчас мужчина лежал на чугунной узорчатой решетке, стягивающей комель дерева, и хватал ртом воздух.
Кроме него, пострадавших не было. Знавший, какими последствиями чреваты такой силы взрывы, Матвей подивился столь незначительному урону, кинулся к Лисичкиной и понял, что она находится в прострации.
– Марина! Марина!
Словно и не ей был обращен его призыв. Глаза девушки не выражали ничего. В них, как в зеркале, отражалось лишь бушующее пламя, пожирающее автомобиль.
Быстров разомкнул руки, будто прикипевшие к стволу дерева, и потащил Лисичкину за собой. Нырнув в ближайшую подворотню, они оказались в мрачном дворе-колодце. Вокруг никого – ни детишек на игровой площадке, ни молодых мам с колясками, ни бабулек на скамейках. Если кто и был, так умчались, что и понятно, это ж какое представление на улице!
Безлюдье устраивало спецагента, поскольку то, что ему предстояло сделать, могло вызвать нежелательный резонанс со стороны обитателей дома, стены которого кольцом отвесных скал охватывали погруженный в вечную тень дворик. Однако он сделал последнюю попытку.
– Марина! Марина!
Никакой реакции. Быстров тяжело вздохнул, примерился и…
Лучшее средство! Как и предполагал спецагент, пощечина оказала свое благотворное воздействие, изгнав пустоту из глаз девушки. Увы, вакуум заполнило возмущение, оформившееся вопросом:
– Зачем вы меня ударили?
– Не удовольствия ради, а токмо волею обстоятельств, – попробовал вывернуться из щекотливого положения Матвей, для чего переиначил гениальную формулу из «Двенадцати стульев». – Для вашей же пользы!
Лисичкина потерла щеку.
– Да уж! Руку на женщину… Стыдно небось?
– Небось, – кивнул Быстров. – А что делать? Надо!
– Хорошее слово, – согласилась девушка. – Правильное. Крепкое. А где?..
– Там.
– Сгорел?
– Дотла.
Матвей не стал вдаваться в подробности. Ни к чему Марине знать, что они ехали на заминированном автомобиле и что лишь халатность его хозяев, не заправивших полный бак, спасла их от смерти. Еще семьсот, максимум семьсот пятьдесят метров, эквивалентных на запруженном машинами шоссе двум-трем минутам, и от них остались бы лишь воспоминания, окрашенные траурной музыкой и безысходным горем родных и близких.
– Никто не пострадал?
– Обошлось.
И вновь Быстров прибег к фигуре умолчания, посчитав необязательным сообщать о мужчине в костюме-тройке с бампером между ног. К чему травмировать хрупкую девичью психику столь неприглядными картинами? Когда есть возможность, память лучше не засорять. Об этом толковал австриец Фрейд. Матвей не был приверженцем его теорий, но труды психиатра-философа в свое время изучил досконально.
– Марина, нам лучше уйти отсюда. И побыстрее.
– Вы думаете…
– Конечно, думаю. О ванной, о куске черного хлеба с майонезом, о чашке чая… И еще – мечтаю. Мечтаю воспользоваться вашим гостеприимством.
– Раз обещала, значит, будет!
– Тогда к метро! – распорядился Матвей, галантно предлагая руку, как опору, и пока без сердца. Пока! Потому что не время, потому что на их пути Динозавр, от которого в данный момент зависит, каким будет их будущее и будет ли оно вообще.
Неожиданно Быстров понял, что испытывает к противнику даже определенное уважение. Это вам не новомодный рэкетир с единственной извилиной, да и той в седалище. Это сильный враг, умный, предусмотрительный. Надо ж такое придумать – снабдить автомобиль подручных радиоминой! Чуть что не так – нажатие кнопки, и… поминай, как звали. Концы в воду! Ни жалости, ни сомнений. И если бы амбалы, которых пришлось поучить уму-разуму на улице Гамалеи, очухались чуть быстрее, если бы они чуть раньше сообщили Кальмару о своей неудаче… Матвей поежился. Где гарантия, что в следующий раз Иван Петрович снова допустит промах? Нет такой гарантии, так что лучше оставить до поры матримониальные планы и не тревожить ни себя, ни Марину сердечными признаниями.
– До «Речного вокзала» здесь недалеко, – сказала Лисичкина. – Оттуда поедем на автобусе. Это километров двадцать. Нормально поедем, спокойно. Судьба не может испытывать нас бесконечно.
– Надеюсь, она будет благоволить нам и в дальнейшем.
Будучи материалистом, Быстров привык полагаться лишь на себя – свои знания, опыт, умение, сноровку. Все остальное он в расчет не принимал. Хлипкий фундамент! Однако последние часы изрядно потрепали его рационализм. И впрямь: пуля снайпера пролетела мимо, взрыв мины не причинил вреда… Наконец, как, если не вмешательством иных сил, объяснить появление в подземелье Динозавра, и в его, Матвея, жизни этой девушки? И дураку ясно, что это не прихотливая игра случая. Должно быть, кто-то неизмеримо могущественный взялся оберечь его от напастей, чтобы…
– Судьба к тем расположена, кто за правое дело ратует, – сказала Лисичкина.
– А левое дело бывает? – с улыбкой спросил Быстров.
– Я не шучу. Нам еще не раз повезет!
В этом Матвей убедился уже через четверть часа. На площади у станции «Речной вокзал» они удлинили собой очередь желающих сесть на автобус №400.
Жаждущих выбраться из суетливой Москвы в патриархально тихий Зеленоград, возникший, впрочем, как спутник столицы на 824 года позже своей «мамы», было столько, что излишне мягкотелого человека непременно хватила бы кондрашка. Судя по отсутствию машин «скорой помощи», чрезмерно впечатлительных в толпе не было.
Очередь не помещалась на скудных квадратных метрах остановки, а потому выхлестнулась за ее пределы, перегородив дорогу. Машины гудели, очередь расступалась, пропуская их, и вновь смыкалась. Пять минут спустя Марина не выдержала и громким голосом предложила очереди загнуться. После непродолжительных дебатов, в которых с разной активностью участвовало человек пятнадцать, очередь загнулась – переломилась посередине и убрала свой разбухший хвост за ближайший киоск.
Быстров с уважением взглянул на Марину. Сразиться с целой очередью и одолеть покорное людское равнодушие! Это солидно.
Подошел автобус. Народу в салон набилось несчетно, и не миновать бы ссоры, но тут шофер, отчаявшись закрыть двери, попросил в микрофон «очистить задний проход». Смех, прокатившийся по салону, был подобен бодрящему душу в жаркий полдень. Гроза не разразилась, люди втянулись в салон, двери закрылись и автобус тронулся.