Страница 6 из 9
Иса и жена родили почти в одно время: жена – еще одну девочку, Иса – мальчика.
Надо было сразу признать сына своим – почему он этого не сделал? Боялся, что жена после этого совсем обозлится?
Однажды Иса пришла в омывальню все такая же тихая, но заплаканная – мальчик пропал. Быстро выяснилось, что над этим постаралась жена – избавилась от него, продала каким-то заезжим работорговцам. Он после этого целый месяц с ней не разговаривал и не давал денег на косметику и благовония.
– У нас будут другие дети, – пообещал он Исе.
Та, как ему показалось, совсем ему не поверила, и он испугался, что она наделает глупостей – следил за ней в оба глаза. И все-таки не уследил. От следующего ребенка она попыталась избавиться.
– Глупая, глупая, – приговаривал он, пока ждал вердикта осматривающего ее врача, а на глаза при этом наворачивались слезы, которые он смахивал, воровато оглядываясь по сторонам – лишь бы никто не заметил его слабости.
Иса не выжила – ушла в себя, в свое горе, отказалась бороться, покорилась злорадству его жены и тихо сгорела.
И не стало ему радости на всем белом свете. Не помогал ему больше его вечный покровитель – бог Ра. Смотрел на него с синего небосвода слепящим солнцем, глазами статуи огромного черного кота равнодушно взирал на него в своем храме, молчал своим изображением на фресках – как будто отверг его и осудил за что-то и больше не обещал ни облегчения, ни утешения, ни покоя в душе.
Прошло несколько лет. Боль не то чтобы окончательно сошла на нет, но несколько притупилась. Росли дети, хотя и не обходилось без частых болезней и смертей, жена сохраняла и преумножала благосостояние дома, наложницы осваивали новые танцы, песни и виды интимных ласк, он продвигался по службе. Все еще тосковал по чему-то непережитому. Не чувствуя поддержки от своего покровителя бога Ра, отвернувшегося от него, наконец решил обратиться за помощью к другому божеству и поехал в город Бубастис, где поклонялись великой Баст – богине радости, любви и веселья.
Ему и раньше доводилось бывать в этом городе, куда они с женой ездили на ежегодный праздник, проводимый в честь этого божества с телом женщины и головой кошки: жена обращалась к ней как к богине плодородия и деторождения в надежде, что та поможет ей наконец родить мужу наследника. Но теперь ему самому вдруг страстно захотелось побывать в святилище этой небожительницы, как будто она могла дать ответы на его вопросы и даровать долгожданное забвение.
В Бубастисе как нигде поклонялись кошке: везде встречались изображения этого животного, статуи и статуэтки, да и сами они, во плоти, виднелись повсюду – на крышах, заборах, деревьях. Ему вспомнилось, как на празднике в честь богини Баст какой-то несчастный возница имел неосторожность задавить одну из них, так озверевшие женщины, участвовавшие в праздничной процессии, забили его камнями на месте. Кошек обожествляли и берегли как главных защитниц от грызунов, которые не в меру расплодившись могли уничтожить все запасы зерна и оставить народ голодать.
Наконец он достиг храма. Длинная мощеная аллея, ведущая ко входу, была по обе стороны обсажена финиковыми и кокосовыми пальмами, в самом храме было тихо и прохладно, пылинки плавали в лучах света, льющегося из высоких окон. Огромная статуя самой Баст возвышалась чуть ли не до самого потолка. В одной руке Баст держала систрум, в другой – корзинку, ее одежда была выкрашена в зеленый цвет, в ногах сидело четыре котенка. Несмотря на божественность, было в ней что-то теплое, материнское. Ему вдруг вспомнилась его собственная мама. Он был самым первым ребенком в семье, и после его рождения она никак не могла забеременеть снова, а когда дети все-таки рождались, то жили совсем недолго, и поэтому всю свою любовь она изливала на него одного. Так безусловно и беззаветно его никто и никогда больше не любил. Разве что… Но о ней лучше не вспоминать.
Навстречу ему в зеленом одеянии с кошкой в руках вышел один из жрецов храма, и они по внешним атрибутам в одежде распознали друг в друге людей одинаково высокого положения. От жреца веяло теплом и спокойствием, и он сам не заметил, как рассказал, зачем приехал.
– Поезжай домой, – сказал ему жрец. – Она наверняка где-то рядом. После смерти женщины ее душа переходит в кошку, живущую в доме. Может, и Иса давно уже ждет, что ты узнаешь ее.
– Я слышал, что такое происходит только с душами жен, – возразил он.
– Порой жена – не та, которую признает закон, а та, которую любишь. Поезжай домой, – повторил жрец.
Он был разочарован словами жреца и, как и думал, по возвращении домой не заметил ничего нового ни в живущих дома кошках, ни в шелесте над головой пальмовых листьев, ни в игре света и тени на дорожках внутренних дворов.
А потом вдруг появилась она – рыжая кошка, непривычно выделяющаяся среди зверей обычного камышового окраса, которые в основном населяли Египет. Кажется, она возникла откуда-то сама по себе, по крайней мере никто не знал, откуда она взялась. Пришла к нему, когда он лежал в ванной, запрыгнула на стоящий рядом столик, посмотрела на него светло-зелеными глазами. Он позвал служанку и приказал налить кошке молока с размоченной в ней ячменной лепешкой. Кошка все съела, а вечером пришла к нему спать. Так и осталась при нем. Вместе с ним спала, ела, встречала его, когда он приходил с работы.
Он не знал, было ли это простым совпадением, но именно с ее появлением он наконец-то обрел долгожданный покой. Не то чтобы жизнь стала такой же счастливой и безоблачной, какой была когда-то, но по крайней мере появилась надежда на что-то… на что? Он не мог сказать. Просто жить стало легче. Он еще раз съездил в Бумбастис и преподнес богатое подношение Баст за то, что та помогла ему.
Снова ехать в город кошачьей богини пришлось через пятнадцать лет, когда умерла его рыжая любимица. Все в семье остригли волосы, побрили брови и надели траурные одежды, а он сам будто второй раз хоронил любимого человека. Маленькое тельце мумифицировали и со всеми почестями погребли на кошачьем кладбище.
С того момента, когда он не смог больше чувствовать ее тепло и смотреть в ее светло-зеленые глаза, он начал готовиться к собственной смерти и загробной жизни: все любимые ждали его там, в подземном царстве Амона-Ра, и у него не было больше желаний, как только попасть в него поскорее. Судьба не стала томить слишком долго – уже через год пережившая его жена и шесть дочерей провожали его в последний путь.
Святослав проснулся утром и первым делом нащупал рукой привалившееся к нему горячее тельце.
– Ну и кто вчера придавил меня своей тушкой? – обратился он к Мелиссе.
Та потянулась вытянув лапы и зевнула.
Она подросла с тех пор, как появилась в их доме, научилась ухаживать за собой, регулярно и тщательно вылизываясь, ее шерсть теперь густо и шелковисто блестела, глаза из младенческого голубого превратились в прозрачный светло-зеленый, движения стали более точными и уверенными. Теперь каждый, кто попадал к ним домой и видел ее, неизменно начинал восторгаться ее красотой и холеностью, а Инга от этих слов цвела так, будто имела непосредственное отношение к появлению Мелиссы на свет.
– Пошли уже, Лиса, – позвал Святослав, – будем умываться и завтракать – у нас сегодня много дел.
Мелисса послушно последовала за ним.
Он чувствовал себя намного лучше, чем накануне. Прошлым вечером Инга с Анисьей уезжали на несколько дней к маме Инги, и перед расставанием опять не обошлось без ссоры.
– Зачем тогда ты вообще со мной живешь, если тебе все во мне не нравится? – вспылил Святослав, устав выслушивать претензии Инги.
– Мне не все в тебе не нравится, – сказала она. – У тебя масса достоинств.
– И каких же? – язвительно поинтересовался он.
– Ну… – задумалась она. – Ты хорошо готовишь.
– Да, но ты регулярно критикуешь мою стряпню!
– Вовсе нет!
– Да!
– С тобой невозможно, – подвела она итог. – Мы лучше поедем, а поговорим потом, когда ты немного успокоишься.