Смута

– Кто помер, а кого… – Осип подумал немного и продолжил: – Кто выжил, на юг подались. Там, говорят, запасы еще есть…

– Тяжело вам пришлось…

– Непросто… – Осип качался, как былинка. – Пожрать есть чего?

– Так мы сами, Осип, ищем припасы…

– В деревне ничего не найдете. Собак и тех поели…

– Эх, собак… – вставил Алексей. – Мы давеча у лошадей побитых кровь пили…

– Так это ж хорошо, – мечтательно сказал Осип. – У лошади кровь, что твое вино!

– Да нет у меня вина, – отмахнулся Алексей, чувствуя, что с крестьянином говорить трудно, – и лошади нет! Давно все съели!

– А чего ж со всеми не ушел?

Денису было интересно старика расспрашивать.

– Чего не ушел? – хмыкнул старик. – А разве кто собирался? Люди, как вода сквозь сито, уходили. А я тут решил оставаться.

– Так ведь помрешь?

– Помру что так и что так, – старик пробовал улыбнуться, но какой-то страшной у него эта улыбка вышла. – Вот пока жив.

От его слов и смятенной улыбки повеяло могильным холодом.

– Уходим, Дениска!

Алексей товарища за плечо тронул. Ему вдруг показалось, что еще немного и сами они тут останутся вместе с этим чудным стариком. Но уже навек. И дороги назад не будет.

Возвращались молча. Рябой пытался что-то говорить, но Алексей зло оборвал его на полуслове. Так зыркнул, махнув рукой, что Рябой сразу затих и больше рта не раскрывал до той поры, пока они из деревни не выбрались. Когда вернулись к своим, увидели веселье на лицах. Что такое?

– Взяли мы колымагу! – радостно известил Дениса один из разбойничков, – а там и добро!

Добра было немного, но и то хорошо.

А взяли также человечка чудного. Вроде немец. Но по-русски говорить может. Одного, который также был с ним, возницу, пришлось убить, так как он не хотел останавливаться и погонял лошадей до того мгновения, пока его не поразила в спину стрела, выпущенная кем-то из разбойничков. Тогда и кони встали. Поначалу хотели и второго сразу же убить. Но тот не сопротивлялся, исподлобья разглядывая окружившихповозкуразбойныхлюдей. Верескунприказалегонетрогать. А потом и сам начал допрашивать.

– Ты кто есть?

– Ян Берген… – довольно внятно ответил тот.

Но было заметно, что выговор не наш, не русский.

– Немчура, что ли?

– Я из Голландии.

– Один черт… Здесь что делаешь?

– Я изучал географию.

– Геограхию?

– Это места, что можно на карте показать, – терпеливо пояснил чужеземец.

Был он роста выше среднего, худощавый, лет тридцати пяти. Кафтан на нем новый совсем. Приказали снять. Он снял кафтан, слегка усмехнувшись. Верескун бросил кафтан себе за спину. Кто-то сразу подобрал его. Потом все стояли в каком-то раздумье. На атамана поглядывали. Что-то было не так. Чужеземец посматривал на труп своего дорожного товарища. Может, ждал, что и его вскоре постигнет та же участь. В этом никто и не сомневался. Но Верескун не торопился. Чем-то чужеземец привлек его интерес.

А тот поглядывал на разбойничков, видя их недоумение. Слова его словно проходили мимо слуха собравшихся.

И что тут придумаешь?

– Каких картах? – нашелся атаман.

– Земли, земли! – Ян Берген поднял палец и начертил в воздухе некую линию. – Север, юг…

Он выглядел, как смешной колдун с Запада. И его ужимки смотрелись, как колдовские заклятья. Только не страшные. Кое-кого так веселье и разбирало.

– А он, часом, не того? – Один из разбойничков покрутил пальцем у виска.

– Того не того. Разве ж разберешь!

– У тебя деньги еще есть? Понимаешь?

Все, что было в кафтане, уже выгребли.

– Все отдал. Как есть. – Чужеземец похлопал себя по груди.

– Вот щебечет!

Кто-то изумленно рассмеялся.

– Где по-нашему научился говорить?

– К языкам я способный, – слегка улыбнулся чужеземец, хотя это и нелегко ему далось. – Как у вас говорят— сызмальства.

– Ишь ты…

Верескун смотрел на него. И что с ним делать?

Люди потешались, посмеивались. Знали, что скоро смерть немчуре придет. А и то развлечение! Но атаман думал иначе. Не любил он напрасных смертей.

– Отпустим его, – сказал он Денису, зная, что тот хорошо поймет его. – Что с него взять? Душу его на себя не возьму.

– Это верно…

Разбойники поняли, что развлечения не будет, и равнодушно стали готовиться ужинать. Кое-что у них теперь было.

Алексей, смеясь, рассказывал товарищам, как Рябой испугался старика.

– Он что, живой оказался?

– Живей нас с тобой!

– Рябой еще учудит, вот-вот!

Поздней ночью при свете костра голландец разглядывал спавших вокруг него разбойников. Судьба не раз сталкивала его с разными людьми, и не уставал он удивляться человеческим характерам. Этот разбойный люд в Руси был весьма свиреп. Голландец не раз присутствовал при казнях разбойников в Москве и хорошо помнил их поразительное равнодушие при этом. Казалось бы, человек стоит на пороге смерти и должен был как-то по-особому вести себя. Но нет! Эти русские разбойнички были спокойны, как будто дело шло о чем-то забавном. И их равнодушие могло показаться показным, но голландец знал толк в человеческой натуре.

Это было безразличие, в котором прошлое не имело власти над настоящим. Они умирали, потому что срок вышел. И ни до чего другого им уже не было дела.

Голландец вспоминал, как первый раз попал на Русь. Вот тогда удивлялся! И было чему…

Было это три года тому назад. Как раз теперешний царь Борис Годунов готовился стать царем Руси. Яна Бергена обворовали в Москве. А служил он тогда при своем земляке, голландском купце. Пришел он к купцу и рассказал, как было дело.

– Э… господин Берген, – сказал тогда купец. – Здесь, в Москве надо держать ухо востро! Так и без головы остаться можно.

– Что же делать?

– Попробую что-нибудь придумать.

А у купца был знакомый стрелецкий сотник. Он делу помог, нашел воров. И те быстро отдали все наворованное.

– Что же, их теперь на суд? – поинтересовался Ян Берген.

– Это как сотник посмотрит, – ответил купец, – а вообще… – он понизил голос. – Это особые воры.

– Как так?

– А так, что сотник с ними связан.

– Ничего не понимаю, – честно признался Ян Берген.

– А тут понимать ничего не надобно, – усмехнулся купец. – Это Москва! Сегодня они воры. Завтра – солдаты московского царя. Если их, конечно, не казнят.

Вот такой непонятный был разговор.

С тех пор Ян Берген много чего узнал о Московии. Научился языку, привычки и уклад жизни распознал. Удивился тогда тому, что много чего написано во всяких хрониках у него на родине про Московию, но правды там мало. И он вознамерился написать более правдиво. Потому как был он звания ученого, не просто так, из пустого любопытства покинул Голландию. Ян Берген осмотрелся. Звезд на небе высыпало много. Вчерашние тучи разошлись. Погода завтра обещала быть хорошей.

Разбойнички, веселый народ, хмельные, разлеглись вповалку. Один только дозорный не спал, поддерживая огонь костра и время от времени посматривая в сторону чужеземца.

– И чего не спит, иуда! – бормотал сквозь зубы разбойник, ломая хворостину и бросая в костер. – И какого лешего Верескун его пожалел? – Он не понимал чувств своего атамана, считая, что чужеземца надо бы убить и дело с концом. Опять же, голодовали они. Чего таскать с собой чужого?

Позже голландец напишет в своих путевых заметках:

Взяли меня здешние разбойники, приготовился я к скорой смерти. Но вдруг главарь их, коего они прозывают атаманом, по имени Верескун, пощадил меня.

Я на Руси уже не первый год, и мало что может удивить меня. Но его решение меня подивило. Тем более что вокруг был страшный голод. Я сам много раз корил себя за то, что решился на это путешествие в такую пору.

И если бы меня убили – что ж делать! Но если призадуматься, то и верное наказание меня постигло бы. Чего рисковать понапрасну? А и то сказать, шайка эта под предводительством Верескуна произвела на меня тогда странное, двойственное впечатление. Я много чего слышал о русских разбойниках. Знал об их удивительной, а порой и безудержной смелости. Жестокость их не знала предела. Эти люди были как бы на краю человеческой цивилизации. Они в своем подавляющем большинстве были неграмотны. Но по старой своей жизни все откуда-то вышли. То есть раньше были или холопами, или беглыми стрельцами, которых за какие-то провинности когда-то жестоко наказали. Как я слышал, попадались среди них и люди знатного происхождения. Видел я и некоторых из них, которые были казнены в Москве.

Помню одного, заросшего как медведь, его вывели на Лобное место для казни. А он глазами вокруг поглядывает, вроде как интерес возник у него к собравшимся. Честное слово! Никогда такого не забуду! Человека вот-вот убьют, попрощается с жизнью он навек. А он как будто и не сознает этого. Но на дурака не похож. Тут ведь другое. Ему вроде как интерес этот приятен даже. А и то сказать… Жил человек себе и жил. Страшным делом занимался, душегубством, как они говорят. Но внимания к себе публичного никакого не ощущал. А тут вроде как известность некая. Сомнительная известность, даже страшная. Но разбойнику все нипочем! Ему и этого довольно.

Вскоре отлетает его голова с плеч! Еще одного душегуба со света убрали. Равнодушная толпа расходится по домам. Я некоторое время наблюдаю за теми, кто убирает место казни. Им эта работа привычна.

Когда я смотрю на разбойников, среди которых оказался по прихоти судьбы, странные мысли порой посещают меня. Вспоминаю скифов по описанию Геродота, и вот они, как будто оживая, стоят передо мной. Те же бородатые лица, тот же покрой одежды, может, только материал другой, времена сказываются. А и то сказать, повадки как будто те же самые, хотя и не был я в знаменитом походе персидского царя Дария и не гонялся за скифами в призрачной степи, где низкие туманы скрывают целые толпища легендарных скифских царей, готовых к жестокому бою. Сквозь строки легендарного историка я как бы вижу очертания их натур, душ, если можно так сказать. Если верить Геродоту, то Скифию можно принять за четырехугольник, две стороны которого вытянуты к морю, то линия, идущая вглубь страны, будет совершенно одинаковой с приморской линией. Вообще, в этих местах раньше обитали киммерийцы. Но скифы вытеснили их на север. От тех времен осталось название Киммерийский Боспор. Если призадуматься, в русских есть и кровь этих древних киммерийцев, которые ушли на запад, в Европу. В трудах византийских историков русских прямо называли скифами.

Однако же человеческий род проходит за века многие испытания. И часто меняется сама суть. Многие ли увидят в теперешних французах тех галлов, что описывал Юлий Цезарь? И даже франки Хлодвига описывались иначе. Я полагаю, народ есть язык и обычаи. Попробуй найти сходство и различия – поймешь, потомок каких древних племен перед тобой. Самое для меня интересное – отыскать след тех гипербореев, которые жили в северной земле Гиперборее. Ведь, по большому счету, история умалчивает об их деяниях, но гипербореи присутствуют во многих сказаниях и легендах древности. Но несомненно одно – Гиперборея находилась как раз на севере той земли, что ныне зовется Русью.