Страница 94 из 100
Мое триумфальное возвращение к мотодилю, водителем которого я по-прежнему являлся, было ознаменовано благодарным поцелуем невесты и гробовым молчанием ее спутниц. Огорошенные дамы молчали подобно рыбам всю дорогу до площади и обратно во дворец — в связи с нападением было принято решение заезд в лечебницы отменить — и о чем они при этом думали, я мог только догадываться.
Слухи о происшествии на проспекте, безусловно, достигли собравшейся на площади толпы раньше самого кортежа, но, судя по всему, не испугали. Наоборот, жалобщики и не думали расходиться, а популярность королевы-матери взлетела до небес. Каким-то немыслимым образом — хотя я подозревал, кто мог приложить к этому руку — за время пути кортежа родилась легенда о том, что это сама королева выхватила у покушавшихся на нее преступников смертельные артефакты и заставила тех покаяться. Таким образом, мой подвиг, а также деяние заместителя придворного мага, обезвредившего второй артефакт, остались широкой публике неизвестны, как и участие в инциденте трех мальчишек. И тому, и другому я был только рад. Так как это только помешало бы работе, которой стало даже больше, чем прежде.
Да, катастрофу удалось предотвратить, но к раскрытию заговора это нисколько нас не приблизило. Надежды, что удастся взять с поличным если не половину, то хотя бы часть заговорщиков, не оправдались. С мальчишками общался некий «дяденька», который соблазнил тех предложением устроить фейерверк. На свою беду, малолетние уличные охламоны, четырех, шести и семи лет от роду, фейерверк уже единожды видели, только издалека, мечтали увидеть снова, поэтому на авантюру без раздумий согласились. «Дяденька» поручил им неприметно — от амулетов невидимости те пришли в еще больший восторг — поместить «красивые блестящие штучки» на указанных им экипажах. После этого заказчик скрылся в толпе зевак, а мальчишки побежали выполнять, казалось, несложное задание. Активироваться артефакты, судя по всему, должны были единовременно, и если бы я не заметил старшего мальчишку, то фейерверк, действительно, получился бы знатный. От заключенных в коконы артефактов мало что осталось, но и того хватило, чтобы признать их опасными.
«Дяденьку» мальчишки толком описать не смогли. Богатый — но для них таковым был любой прилично одетый человек, важный — то же самое, высокий — то есть выше их самих. Это было все, так как такие несущественные для них вещи как цвет волос или глаз они от страха позабыли, или «дяденька» воспользовался ментальным отводом глаз. Поиски среди собравшихся поглазеть на кортеж зевак тоже ни к чему не привели. Ни одного подозреваемого в заговоре в толпе найти не удалось.
Немедленно по возвращении во дворец, с санкции разочарованного в такой неудаче Его Величества были проведены обыски у всех подозреваемых, но все они либо оказались кристально чисты — ни одного даже захудалого запрещенного артефакта, ни одной сомнительной записки, никаких сомнительных гостей — либо внезапно уехали по неотложным делам. Слежка, розыск, исследование останков амулетов, поиски изготовителей, допросы упорно молчавшего Трентила — служба безопасности во главе с Крингтоном пыталась ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку.
Амулеты невидимости оказались куплены у практикующих артефакторов: почти все они так или иначе преступали закон — тот же амулет невидимости можно было склепать вполне законно, но для этого надо было зарегистрировать заказчика — ради большей прибыли. Боевые амулеты после исследования были тоже опознаны — они оказались из той самой партии, похищенной почти год назад из королевского хранилища, большую часть которой пытались отправить в Островную Империю на «Бригильде».
Я передал Крингтону все, что знал, и все, что успели найти Петерсы, но и это не помогало. А в мою очередную ночную вылазку в город с намерением навестить «Питерстау» на меня опять напали. В этот раз это были не сами заговорщики, а обычные бандиты, но, судя по тем крикам, которые издавал их главарь, в том, кто их нанял, не было сомнений. Вот только при первом же жандармском свистке главарь первым и скрылся, а те, кого успели арестовать, подробностей не знали. До конторы сыщиков в тот день я так и не дошел и более привлекать к расследованию Дитера и Регину опасался, так как их не защищали толстые стены королевского дворца, несколько отрядов гвардейцев, а также магическая сеть по периметру ограды.
Зато мне на следующий день после выезда все-таки разрешили официально навестить Таис (неофициально я и так проводил в ее спальне теперь уже каждую ночь) и даже пригласили на чай к ее венценосной бабушке. Не то, чтобы я горел желание лицезреть самую влиятельную в королевстве особу (если кто-то подумал, что это король, то ошибся), но отказаться было нельзя.
Помимо меня и Таис в гостиной Ее Величества обнаружилась только уже знакомая мне благодушная настоятельница, оказавшаяся уже не раз упомянутой Стеллой. Пара особо доверенных фрейлин сервировали чай и тут же скрылись в соседней комнате. После положенных приветствий старшие дамы завели продолжительный разговор о погоде. Мне же на эту тему сказать было нечего, поэтому я просто смотрел на Таис. Иногда и она поднимала на меня блестящий озорной взгляд, но всегда немедленно возвращалась к изучению складок на платье. В целом, моя невеста вела себя как недавно покинувшая монастырь скромная послушница. Будто это не она тем же утром….
Додумать приятно будоражащую мысль мне не дали скрещенные на мне взгляды облеченных властью дам, казалось, только что только что обсуждавших сквозняки и их последствия.
— Глазастый-то какой! Так, гляди, и съест! — заявила вдруг Ее Величество. — Не боишься, Тая? — поинтересовалась она у внучки. Та покачала головой, не скрывая улыбки.
— И правильно, поздно уже бояться, — внезапно вмешалась последовательница Единого, чем заставила свою бывшую воспитанницу покраснеть, а королеву-мать недовольно зафыркать. — Как заговорщиков-то ловить думаешь, следователь? — внезапно перевела она тему.
Над этим вопросом я и так размышлял все время. Как и над тем, на что рассчитывали заговорщики. Сменить законного короля на какого-то своего кандидата? Однако подобная операция была совсем не проста. Во-первых, Его Величество не вызывал негодования у подданных, наоборот, был популярен и многие ему сочувствовали. Появление какого-нибудь узурпатора немедленно бы вызвало недовольство, ропот, а то и волнения, а затем смуту. Смена власти могла бы произойти относительно мирно только в том случае, если бы нашлись на то законные основания. Впрочем, для этого даже кровное родство не было обязательным условием. Существовали родовые артефакты, которые в критические моменты и выбирали нового короля. Например, прадед Его Величества как раз так и стал королем в обход боковых ветвей предыдущей династии. Однако было маловероятно, что артефакты признали бы узурпатора. А без этого опять же случились бы смута и волнения. Или целью заговорщиков была как раз смута?
— От своих намерений они не откажутся, и основная акция, к которой они готовятся, как-то связана с Советом, — ответил я. — Что они готовят, только им ведомо, но мы можем быть уверены, что они приложат максимально продуманные и эффективные к тому усилия.
— И что ты предлагаешь? — раздраженно поинтересовалась настоятельница, уже не казавшаяся более доброй бабушкой. Ну да, то, что я сказал, она сама, наверное, уже знала. Хотя бы от Крингтона.
— Я уже предложил принудить их действовать раньше, застать их врасплох, заставить нервничать и сделать ошибку.
Вот по этому поводу у нас с главой службы безопасности шли жаркие споры. Против того, чтобы заставить заговорщиков делать ошибки он совсем не возражал, но вслед за Его Величеством был против того, чтобы те начали действовать раньше, аргументируя тем, что предпочел, чтобы они не действовали вообще.
И дело было не в желании поворчать, а том, что оценивая результаты реакции своих служб на устроенное во время благотворительного выезда королевы-матери нападение, пришел к неутешительному выводу, что шансы предотвратить самые губительные последствия были не так высоки, как ему хотелось бы. Хотя, с другой стороны, если не предпринимать никаких превентивных мер, то эти шансы стали бы еще меньше.