Страница 73 из 100
Наверху раздался еле слышный скрип, я подскочил, будто ужаленный, и подбежал к лестнице. На самой верхней ступеньке стояла госпожа Сазеренн. В белой сорочке, открывающей голые ступни и щиколотки, на плечи была накинута шаль, поверх которой разметались распущенные волосы. Я замер, ощущая себя, казалось, почти таким же замороженным, как все те задержанные, на которых я успел за предыдущий день накинуть стазис.
— Мне страшно, господин Винтерфилд, — произнесла, наконец, она, разрушая колдовство.
Разумеется, ей страшно! После всего того, что случилось. В противоположность своим предыдущим ощущениям я вдруг почувствовал раздражение. Нагеройствовалась! Ведь могла бы мне все рассказать! Нет, все сама! А мучиться теперь приходилось мне!
Я взлетел по лестнице и прошел мимо госпожи легата в спальню. Основательную силовую защиту я установил на окнах давно — и демон не пройдет — тем не менее, все заново проверил и добавил новую сигналку.
— Надежнее и защищеннее помещения вы не найдете во всем городе, госпожа Сазеренн, — заверил я орденскую посланницу, это самое помещение покидая. — Спите спокойно и ничего не бойтесь.
— Благодарю вас, господин Винтерфилд, — не смотря на меня, ровно ответила она, когда я закрывал дверь.
Вот теперь ни о каком сне точно не могло быть и речи. Стоило закрыть глаза, как мое воображение тут же соткало, казалось, навсегда запомнившийся образ обнаженных щиколоток и не скрывающей очертания фигуры сорочки. Впрочем, с открытыми глазами оказалось еще хуже, так как те постоянно норовили уставиться наверх и утягивать в том направлении все мое тело. Пару раз так я себя поймал на том, что уже вставал с дивана. Голову, казалось, покинули все здравые мысли, оставив только самые безумные и непристойные. Перевернувшись вокруг своей оси с десяток раз, я уже решился идти к Гансу и просить самое убойное снотворное, как дверь наверху снова скрипнула.
А уже через мгновенье я снова стоял у подножья лестницы.
— Что-то снова случилось, госпожа Сазеренн? — поинтересовался я и сам удивился бездушности своего голоса. — Мне холодно, господин Винтерфилд, — выдала она в этот раз, кутаясь в шаль.
«Холодно?! Да она надо мной издевается!» — все внутри кипело, но я тут же себя одернул, вспомнив о предшествующих событиях. Может, так проявлялось заражение? Может, у нее поднялась температура? Я снова взлетел вверх по лестнице.
— Что вы чувствуете, госпожа Сазеренн? Головокружение, тошноту, боль? — спросил я, проверяя ее ауру и не находя ничего подозрительного.
— Нет, ничего вами перечисленного, господин Винтерфилд, я не ощущаю, — ответила орденская посланница, и я снова прошел в комнату. Проверил свои собственные ощущения. Тепло? Да мне было не просто тепло, а жарко и душно! Однако вопрос надо было как-то решать. Я полез в комод — где-то там было запасное одеяло — и, найдя его, продемонстрировал госпоже Сазеренн. Она почему-то никак не отреагировала, поэтому я сам отнес одеяло на кровать.
— Укройтесь, вам будет теплее, — выдавил из себя я, стремясь поскорее покинуть спальню и неистово борясь с желанием задержаться.
— Господин Винтерфилд! — снова позвала меня она, когда я уже был у двери, и в голосе ее мне почему-то послышалось отчаяние. — Неужели вы не понимаете, что мне нужно?
Я обернулся. Сердце колотилось как бешеное, дыхание стало неровным, а через каждый удар скачущего сердца я, казалось, забывал как дышать. Госпожа Сазеренн по-прежнему стояла посреди комнаты, только опустив нервно подрагивающие руки, а ее шаль слетела с плеч и уже была где-то на полу. Глаза блестели как звезды, безумно манящие, колдовские звезды, и я, еще не до конца веря в реальность происходящего, сделал-таки робкий шаг вперед.
— Гос…. — начал я, но голос охрип и не слушался. — Таис…. — снова осекся я.
— Молчите, ничего не говорите! — она сорвалась с места, подбежала ко мне и поцеловала.
Глава 34
Проснулся я, когда уже вовсю светило солнце, и на своем диване в прихожей. Первой панической мыслью было, что я все-таки попал под действие сонного артефакта и мне все приснилось. Но нет! Нахлынувшие воспоминания о предыдущей ночи были слишком яркими, чтобы быть сном, а тело недвусмысленно ныло, одновременно выказывая усталое томление и требуя продолжения.
Однако как я оказался на диване? Только превращением в счастливого идиота, вкусившего, наконец, любви любимой женщины, я мог объяснить то, что беспрекословно позволил вытолкать себя уже на рассвете из спальни — своей собственной, между прочим! — под тем предлогом, что госпожа Сазеренн испытывала неловкость перед моим камердинером. Да Ганс, хоть и не являлся никоим образом моим кровным родственником, был мне если не как отец, то дядька, и скрываться от него я не был намерен. Тем более что и оставлять отношения на этом уровне я не собирался. В конце концов, мой долг перед университетом был почти выплачен, я и титул мог себе, наконец, окончательно вернуть, и даже какое-то оставшееся от деда поместье. В целом, пусть и не самый завидный жених, тем не менее, мне было что предложить.
Решив не откладывать важное дело в долгий ящик — а с госпожой Сазеренн нужно было сразу брать быка за рога — я подскочил с дивана и уже через пару мгновений толкнул дверь в спальню. Дверь была не заперта, а сама комната пуста. Я едва не споткнулся на пороге — как пуста?! Я сбежал вниз по лестнице и кинулся на кухню. Там девушки тоже не было, как, впрочем, и Ганса. Я заглянул во все остальные помещения, даже чулан, но безрезультатно, снова вернулся в спальню и присел на кровать. Неужели, прошлая ночь мне все-таки приснилась? В каком-то наитии я откинул наброшенное на кровать покрывало и похолодел. Та была застелена свежим чистым бельем, на котором точно не могло происходить то, что по моим воспоминаниям происходило. Должны же были остаться следы! Терр подери, один очевидный след, в котором я точно был повинен, должен был остаться! Неужели все же приснилось?! Нет, этого не могло быть! Я лихорадочно оглядел спальню, ища какие-либо признаки присутствия в ней госпожи легата, но не находил. Моя привычная спальня с минимумом вещей. Вон на той тумбочке, казалось, стоял ее саквояж, а на спинке стула висело платье. Но тумбочка была девственно пуста, а пустой стул, как обычно, стоял рядом. Я снова вернулся к кровати и, присев, провел ладонью по простыни. Показалось ли мне, или это все-таки была другая простынь? Нетерпеливо скинув одеяло на пол, я принялся лихорадочно осматривать постель, отмечая, что застелена та была все-таки криво, и цвет, цвет был опять-таки немного другой. Но как же так?! Я потянулся, чтобы поднять одеяло, и тогда заметил небольшой кусочек оказавшейся под кроватью тряпицы. Вытянув посторонний предмет, я лихорадочно его развернул и едва не застонал. Одновременно от счастья и боли.
Это оказалась сорочка, та самая сорочка, которую я, покрывая поцелуями каждый дюйм обнажавшейся кожи, стянул с госпожи Сазеренн, а потом отбросил — видимо так та и залетела под кровать. Все-таки не приснилось! Прижав к лицу драгоценную тряпицу, вдыхая терпкий аромат яблочного сидра, я, закрыв глаза, упал на кровать. Воспоминания снова нахлынули горячей волной. Моя нежная маленькая девочка, одновременно страстная и невинная, от запаха, от вкуса которой неистово колотилось мое сердце, темнело в глазах, а сознание превращалось в кисель, подчиняясь только моим диким инстинктам и ее желаниям. Я, наверное, сотню раз за ночь признался ей в любви, даря ей себя без остатка, словно эта ночь была и первой, и последней, до звезд в глазах, до исходящего из глубин естества крика, и ее, и моего собственного. Я в жизни до этого ничего подобного не испытывал. Такая пылкая и отзывчивая, податливая и требовательная, что же связало ее с этим терровым Орденом?! Я почему-то был уверен, что именно в нем причина того, что она сбежала. Передумала? Испугалась? Но после этой ночи уже ничто не могло убедить меня в том, что она не испытывает ко мне того же чувства, что и я к ней. Тогда почему? Все-таки Орден? Я уже с умилением вспомнил, как в начале знакомства она исступленно уверяла меня, что мечтала заниматься следствием и ради этого подалась в Орден, который и предоставил ей эти возможности.