Страница 19 из 20
Она помолчала.
– Когда было нужно, мы работали вместе. Чары обряда одиннадцатого года помогают девочке оберегать свою честь. Я сама знаю, как это трудно.
Она остановилась и бессознательно взглянула на входную дверь, которая была закрыта.
– Чтобы тебе стало легче, Оньесонву… я расскажу тебе секрет, который не знает даже Аро.
– Ладно, – сказала я, не уверенная в том, что вообще хочу его услышать.
– Когда мне было пятнадцать, я полюбила мальчика, и он этим воспользовался, чтобы добиться соития. Мне самой этого не хотелось, но он потребовал, сказав, что иначе не будет со мной разговаривать. Это продолжалось месяц. Потом я ему наскучила, и он все равно перестал со мной общаться. Мое сердце было разбито, но это была меньшая из моих проблем. Я забеременела. И сказала родителям. Мама кричала, что я их позорю, отец орал и хватался за сердце. Меня отослали жить к маминой сестре и ее мужу. Туда надо было месяц добираться на верблюде. Город назывался Банза.
Меня не выпускали на улицу до самых родов. Я была тощей девочкой, и во время беременности осталась такой же, не считая живота. Дяде это казалось смешным. Он говорил, что мальчик, которого я ношу, должно быть, потомок джвахирской золотой женщины. Если я хоть раз и улыбнулась тогда, то только благодаря ему.
Но по большей части я была несчастна. Целыми днями слонялась по дому, мечтая выйти на волю. Из-за своего веса я чувствовала себя чужой. Тетя меня жалела и однажды принесла с базара краски, кисть и пять сухих отбеленных пальмовых листьев. Раньше я не пробовала рисовать. А тут поняла, что могу нарисовать солнце, деревья – все, что снаружи. Тетя с дядей даже продали несколько моих картин на базаре!.. Оньесонву, я родила близнецов.
Я ахнула:
– Ани к вам добра!
– Вынашивая двойню в пятнадцать лет, я так не думала.
Но она улыбалась. Близнецы – верный знак любви Ани. А еще им часто платят за то, чтобы они жили в городе. Если что-то идет не так, всегда говорят, что без близнецов было бы еще хуже. Я не знала в Джвахире никаких близнецов.
– Я назвала девочку Нууму, а мальчика – Фантой, – продолжила Ада. – Когда им исполнился год, я вернулась сюда. Дети остались с моими тетей и дядей. Банза далеко отсюда, я не могла ездить туда, когда захочется. Моим детям сейчас больше тридцати лет. Они никогда ко мне не приезжали. Фанта и Нууму, – она помолчала. – Видишь? Девочек нужно защищать от их собственной глупости и от глупости мальчиков. Чары заставляют их говорить «нет», когда это нужно.
«Но иногда девочек все равно принуждают», – подумала я, вспомнив Бинту.
– Аро ничему не стал меня учить, – сказала Ада. – Я спросила его о Тайных сущностях, а он только рассмеялся. Против этого я не возражала, но, когда я стала спрашивать о мелких вещах – как ухаживать за растениями, выгнать муравьев из кухни, уберечь компьютер от песка, – он всегда оказывался слишком занят. Даже скальпели для обряда одиннадцатого года он заколдовал без меня! Это было… неправильно.
Ты права, Оньесонву. Между мужем и женой не должно быть секретов. У Аро секретов полно, и он не объясняет, почему их надо хранить. Я сказала ему, что ухожу. Он просил остаться. Кричал и угрожал. Я женщина, а он мужчина, сказал он. Это правда. Уйдя от него, я пошла против всего, чему меня учили. Это было труднее, чем оставить детей.
Он купил мне этот дом. Он часто ко мне приходит. Он остался моим мужем. Это он описал мне озеро Семиречья.
– О! – сказала я.
– Он всегда дает мне вдохновение для живописи. Но когда дело касается более глубоких вещей, он не дает ничего.
– Потому что вы женщина? – безнадежно спросила я, понурившись.
– Да.
– Пожалуйста, Ада-эм, – Я думала, не встать ли на колени, но вспомнила про дядю Мвиты, который умолял колдуна Даиба. – Попросите его передумать. На моем обряде одиннадцатого года вы сами сказали, что мне надо к нему.
– Я сказала глупость, и твоя просьба – тоже глупость, – раздраженно сказала она. – Хватит делать из себя посмешище, не ходи туда больше. Ему нравится отказывать.
Я отхлебнула чая.
– Ой, – сказала я, вдруг осознав. – Тот человек-рыба возле двери. Тот, старый, который так и сверлит глазами. Это Аро, да?
– Конечно.
Глава четырнадцатая
Сказительница
Мужчина одной рукой жонглировал большими синими каменными шарами. С такой легкостью, что я заподозрила – без чар тут не обходится. «Он мужчина, ему можно», – подумала я с досадой. Со дня, когда Аро второй раз выгнал меня, прошло три месяца. Не знаю, как я продержалась это время. Кто знает, когда мой кровный отец снова нападет?
Луйю, Бинту и Дити жонглер не впечатлил. Был День отдыха. Сплетничать им было интереснее.
– Говорят, Сиху обручилась, – сказала Дити.
– Родители хотят вложить ее выкуп в свое дело, – сказала Луйю. – Замуж в двенадцать – можете такое себе представить?
– Может быть, – тихо сказала Бинта, глядя в сторону.
– Я могу, – сказала Дити. – И я не против, чтобы муж был намного старше. Тогда он будет хорошо обо мне заботиться.
– Твоим мужем будет Фанази, – сказала Луйю.
Дити гневно закатила глаза. Фанази до сих пор с ней не разговаривал.
Луйю засмеялась:
– Вот увидишь, я права.
– Ничего я не хочу видеть, – пробурчала Дити.
– Я хочу замуж как можно скорее, – сказала Луйю, лукаво улыбаясь.
– Это не повод для замужества, – ответила Дити.
– С чего ты взяла? Люди и не по таким поводам женятся.
– Я вообще не хочу замуж, – пробормотала Бинта.
Мне и без замужества хватало проблем. К тому же эву не годились для брака. Это опозорило бы семью. А у Мвиты не было семьи, чтобы нас поженить. При всем при том я задумывалась, каким было бы соитие, если бы мы были женаты. В школе нас учили женской анатомии. В основном тому, как родить ребенка, если рядом нет целителя. Нас учили, как предотвратить зачатие, хотя никто не понимал, зачем это может быть нужно. Нам рассказывали, как работает пенис. Но мы пропустили раздел о том, как возбуждается женщина.
Прочтя эту главу сама, я узнала, что обряд одиннадцатого года лишил меня не только настоящей близости. В языке океке нет слова для кусочка плоти, который от меня отрезали. Есть медицинский термин, взятый из английского – клитор. Удовольствие женщины во время соития зависит в основном от него.
Почему, во имя Ани, его удаляют? Я недоумевала. У кого спросить? У целительницы? Так она присутствовала при обрезании! Я вспомнила яркие электризующие ощущения от поцелуев Мвиты, возникающие перед тем, как приходит боль. Неужели меня испортили навсегда? И ведь меня даже не заставляли это делать. Я отключилась от болтовни Луйю и Дити о замужестве и стала смотреть, как жонглер, подбросив шары, делает кувырок и ловит их. Я хлопала, и жонглер мне улыбался. Я улыбалась в ответ. Когда он заметил меня, то сначала посмотрел внимательней, а потом отвел взгляд. Теперь я была его самым ценным зрителем.
– Океке и нуру! – провозгласил кто-то.
Я подскочила. Это была очень-очень высокая и крепко сложенная женщина. Длинное белое платье с облегающим лифом подчеркивало полную грудь. Ее голос легко перекрыл шум базара.
– Я принесла новости и истории с Запада, – она подмигнула. – Те, кто хочет их знать, возвращайтесь сюда после заката.
Затем она эффектно развернулась и покинула базарную площадь. Возможно, она делала это объявление каждые полчаса.
– Пфф, кому охота слушать плохие новости? – проворчала Луйю. – Нам хватило фотографа.
– Согласна, – сказала Дити. – В конце концов, сегодня День отдыха.
– Все равно с тамошними проблемами ничего не поделать, – сказала Бинта.
Больше моим подругам было нечего сказать на эту тему. Обо мне, о том, кто я есть, они забыли или просто не учли. «Тогда я пойду с Мвитой», – подумала я.
По слухам, сказительница, как и фотограф, пришла с Запада. Мама не хотела никуда идти. Я ее понимала – она отдыхала в объятиях Папы на диване. Они играли в манкалу. Собираясь уходить, я почувствовала укол одиночества.[2]
2
Манкала – группа древнейших настольных игр, популярных до сих пор. Особенно распространена в Африке и Азии. В ней камешки или зерна перемещают между углублениями игровой доски по определенным правилам.