Long Shot

Когда-то я говорила, что на изучение всех граней его души уйдет не одно столетие. Так вот, это было ошибкой. Сейчас я знала Деймона, как себя саму. Чувствовала его, понимала и принимала именно таким, каков он есть. Казалось, Деймону уже нечем меня удивить. Но он все равно это делал, заставляя влюбляться в собственного мужа снова и снова.

Ах да, теперь я Елена Сальваторе. Впрочем, фамилия никогда не имела значения. Я попала в плен к этому мужчине давным-давно, и каждый день благодарю небеса за это.

Наши чувства не утратили своей остроты даже спустя столько лет, а после появления на свет крохотного создания с небесно-голубыми глазами перешли на совершенно новый уровень.

Я помню тот день, как сейчас. Восьмое августа две тысячи восемнадцатого года. Жаркая выматывающая погода. И тяжелые, дьявольски изнурительные роды.

Деймон шутил, что наша дочь – вся в меня, потому что упрямство заложено в нее генетически. Сначала она провела в моей утробе намного больше положенного, затем отказалась рождаться естественным путем. Опытный хирург, конечно же, решил проблему, но, учитывая то, что наркоз на вампира не действует, а двухдневные схватки вымотали мой организм до предела, к концу операции пришлось откачивать еще и Деймона. Бедный врач едва не потерял ассистентку, которая «согласилась» накормить моего муженька, но все, слава богу, закончилось хорошо.

Деймон отходил от моих родов еще дольше, чем я. Для него это стало настоящим стрессом, и он до сих вздрагивает, вспоминая об этом.

Но маленькая дочь, которую мы так любили и ждали, стала более чем достойным утешением.

Конечно же, мы долго спорили над тем, как ее назвать. Излюбленные женские аргументы «рожала я – значит и имя выбирать мне» тут не действовали. Ни одно имя не казалось достаточно подходящим, но, в конце концов, выход нашелся.

– Давай назовем ее Дейлен, – однажды вечером предложил Деймон, качая малышку на руках. И я, как ни странно, согласилась, потому что мне действительно понравился этот вариант. Дочка была плодом нашей с Деймоном любви, частичкой нас самих, и, нарекая ее подобным «смешанным» именем, мы хотели передать ей самое лучшее, что в нас есть.

Все эти годы Деймон тратил массу сил и времени на поиск какой-либо информации о нашей связи. Ее приходилось собирать по крупицам, выискивать в различных источниках и даже легендах. Мы узнали, что в мире очень мало подобных пар, а детей, рожденных вампирами, – еще меньше. Не исключено, что наша дочь – единственный первородный вампир за последнее тысячелетие. Увы, подобные случаи нигде не документировались, поэтому сказать наверняка не представлялось возможным.

На то, чтобы забеременеть, у меня ушло семь лет. После того, как Деймон рассказал о подобной возможности, я буквально бредила ребенком. И не раз отчаивалась, когда ничего не получалось. Но чем больше времени мы проводили вместе, чем больше пытались, тем ближе подходили к цели.

Природа хорошо знает свое дело. Вампиры не могут иметь детей, потому что технически мертвы. К тому моменту, когда я забеременела, мы с Деймоном практически «ожили». Вампирские способности и потребности остались, но вместе с тем мы дышали, наслаждались обычной едой, могли находиться под солнцем без защитных амулетов и вообще – чувствовали себя как никогда прекрасно. По словам Бонни, наши ауры светились, словно рождественская елка, а во время моей беременности Беннет вообще не могла находиться со мной в одном помещении – слишком жгло кожу и пекло глаза.

Когда родилась Дейлин – именно такое имя прижилось в итоге – все пропало. Бонни перестала видеть ауры, а мы не могли больше находиться на солнце без защиты. Зато дочь могла.

Она питалась, как и все вампиры. Причем с самого рождения. Вместо молока в моей груди была кровь – густая, темно бордовая, необычная на вкус. К году у Дейлин выросли зубки, а вместе с ними и клыки. Примерно до десяти лет удавалось подавлять в ней потребность кусать, но чем старше дочь становилась, тем острее вставал этот вопрос. В конечном итоге, проблему помог решить Рик. Он позволял внучке – ему нравилось так ее называть – иногда себя кусать. Дейлин делала это чисто, всегда выбирая вену на сгибе руки, и, по словам Рика, никакой боли он не испытывал. Когда Дейлин исполнилось пятнадцать, она вежливо отказалась от подобной кормежки, стала чаще пропадать со школьными друзьями, и время от времени я чуяла исходящий от нее аромат человеческой крови.

Деймон жутко психовал по этому поводу, я же вспоминала себя в школьные годы и настойчиво подавляла в нас обоих порыв контролировать каждый шаг дочери. С самого рождения мы объясняли Дейлин, насколько необычный она ребенок. Несмотря на вспыльчивый темперамент, доставшийся от отца, и упрямство, унаследованное от меня, дочь была уравновешенной и рассудительной. Проблем с самоконтролем у нее никогда не возникало, она не походила ни на одного знакомого мне вампира, а в шесть лет уже прекрасно понимала, как нужно вести себя с людьми. Поэтому мы со спокойной совестью позволили ей посещать школу. А потом, когда поняли, что подросшая дочь иногда пьет кровь людей, убедились в том, что она никому не вредит и тщательно заметает за собой следы.

…Лишь одно омрачало наше счастье.

За два года до рождения Дейлин умерла Дженна. Я не понимала, как можно пережить то, что пережила она, и погибнуть в автокатастрофе. Но судьба, как уже выяснилось, преподносит не только приятные сюрпризы. Это стало сильным ударом для всех нас. Рик осунулся и постарел на глазах, и только благодаря поддержке Деймона не скатился в пропасть. После рождения Дейлин он с удовольствием нянчился с ней, а когда, спустя год, мы решили уехать из Мистик-Фолс, попросил разрешения присоединиться.

С тех пор мы живем все вместе, в огромном особняке на южном берегу Нью-Йорка. В мегаполисе легче затеряться.

Поначалу мы часто навещали Мистик-Фолс. Я часами сидела на кладбище, рассказывала родителям и Дженне, похороненной рядом, о Дейлин, о жизни друзей, о том, что происходит в мире. Но потом окружающие начали задавать вопросы, интересоваться, как мне удается выглядеть так молодо, и нам пришлось на время приостановить свои визиты. Только Рик каждые полгода наведывался на кладбище, принося на могилы по две красные розы. А я с нетерпением ждала того времени, когда снова смогу беспрепятственно поселиться в родном городе, рядом с близкими…

Легкий стук каблуков по мраморному полу вернул меня в реальность.

– Мам, – раздался за спиной мелодичный голос, и я обернулась.

Дейлин стояла в нескольких шагах от меня – ее глаза искрились, на губах играла улыбка, иссиня черные волосы мягкими волнами ниспадали на плечи. В руках дочь держала несколько конвертов.

– Это билеты в оперу, – объяснила она, внимательно наблюдая за моей реакцией.

– Ты же не любишь оперу, – усмехнулась я.

Впрочем, сомнений относительно того, какой вечер нам предстоит, не возникало.

Несколько месяцев назад моя девочка влюбилась. Однажды она вернулась домой взволнованная, с горящими глазами – и я сразу поняла, в чем дело.

Деймон отреагировал не так спокойно. Несколько разбитых бутылок виски и огромная вмятина в стене стали тому подтверждением. Считая, что Дейлин еще слишком юна для серьезных отношений, он даже рискнул наложить отцовский запрет на свидания.

Но я-то прекрасно понимала дочь. Поэтому напомнила Деймону о том, что была на год младше Дейлин, когда с ним познакомилась.

– Я уже взрослая, пап, – с улыбкой уточнила дочь. – И очень тебя люблю.

Ей не нужно было прибегать к внушению, чтобы уговорить Деймона, хотя Дейлин, как оказалось, может влиять на разум других вампиров. Она и так прекрасно знала, как вить веревки из любимого папочки. И, должна отметить, у нее это получалось гораздо лучше, чем у меня.

В итоге Деймон перестал возражать, но когда выяснилось, что избранник нашей дочери – вампир, потребовал немедленного знакомства. Дейлин пообещала познакомить нас в день своего рождения. И Деймон, поддавшись на мои уговоры, согласился.