Метанойя

И тут женщина быстро подскочила к столу, схватила пачку денег и как-то очень ловко всунула ему в руку, быстро шепча: «Это вам, это всё вам». Николай Вениаминович глупо уставился на деньги в своей руке. И в этот момент распахнулась дверь, и комната наполнилась людьми в штатском.

Немирович дураком не был, иначе не стал бы подполковником милиции в 35 лет, ровно полгода назад. Поэтому, он понял все сразу и даже не попытался сопротивляться, лишь устало откинулся на спинку кресла. «Вот и до меня дело дошло», – как-то странно спокойно подумал он, – «всё лучше, чем эта изнуряющая неопределенность последних месяцев». Он не торопясь кинул пачку денег в папку, к остальным, прекрасно понимая, что на ней его отпечатки пальцев.

Старший группы предъявил ему удостоверение капитана КГБ Охрименко и предложил объяснить, что это за деньги у него на столе.

– Понятия не имею, – ответил Коля, – вот женщина принесла и всунула мне в руку зачем-то. У нее и спрашивайте.

А сам подумал: хорошо еще, что это советские деньги, а то могли бы вдобавок валютную статью пришить!

Охрименко кивнул, повернулся и спокойно произнес:

– Понятые, прошу вас подойти ближе. Сейчас в вашем присутствии мы осмотрим и пересчитаем деньги, которые находятся в папке на столе подполковника милиции Немировича.

И когда двое сотрудников МУРа с хмурыми лицами и тоской в глазах (они же все понимали) подошли к столу, представление продолжилось по всем правилам.

– Сколько здесь денег, гражданин Немирович? – спросил Охрименко.

Немирович лишь безразлично пожал плечами:

– Это вы мне скажите. Вам, наверное, лучше знать.

Он испытывал какое-то странное чувство, как будто он зритель, присутствующий на постановке старого, миллион раз виденного спектакля. Режиссура отвратительная, актеры бездарные, но билет куплен, а зал покинуть нельзя.

Первым делом сняли отпечатки пальцев с той пачки, что держал в руке Николай Вениаминович. Потом деньги при свидетелях пересчитали, их оказалось ровно 10 тысяч рублей.

«Плохо» – констатировал про себя Николай, – «взятка в особо крупных размерах, могут и расстрелять».

Составили протокол, понятые расписались. Опросили женщину, которая несла какую-то чушь о том, что Немирович потребовал от нее взятку за развал дела ее любимого сыночка и тому подобное.

А Немирович думал, глядя на нее: «Подсадная из сексотов КГБ или действительно бедной женщине пообещали отпустить сына, если она сыграет это спектакль? Впрочем, какая мне теперь разница?».

Когда его вели по коридору, многие выглядывали из кабинетов, но молчали. И лишь Мишка Старостин, старый и верный друг, попытался как-то подбодрить его – типа, разберутся, но и он говорил это слишком уж неуверенно. Было видно, что на самом деле в справедливое разбирательство он не верит.

Во дворе посадили на заднее сиденье черной «Волги» меж двумя гб-шниками и привезли в следственное управление КГБ СССР, что располагалось на улице Энергетической, 3-а. Трехэтажное здание Следственного управления соединялось с четырехэтажным зданием СИЗО1 «Лефортово» (ул. Лефортовский Вал, 5).

Немировича долго вели по длинным коридорам второго этажа. Наконец, дошли до места назначения. Неприметная дверь с каким-то номером, открылась и его завели в кабинет. Самый обычный, ничем не примечательный казенный кабинет, каких Николай за свою службу видел множество. Слева шкаф, в углу – сейф, а прямо стол, за которым сидел мужчина в штатском и что-то писал. Он поднял голову и предложил Немировичу присаживаться, а сопровождающих отпустил.

Николай присел на стул возле стола, на котором высилась гора папок, и стал молча ждать. Как будут развиваться события, он себе примерно представлял, а потому и не кричал, не оправдывался, не требовал. Просто знал, что все это бесполезно и ни к чему совершенно не приведет. Как говорят: пустые хлопоты. Так зачем же нервы себе и другим портить? Сами все скажут и расскажут. Если захотят. А не захотят, так он своими требованиями все равно ничего не добьется.

Наконец, человек за столом закончил все свои дела и обратился к Николаю Вениаминовичу:

– Я ваш следователь. Зовут меня Андрей Петрович Лебедев, по званию я майор госбезопасности. Ну, что, Николай Вениаминович, начнем?

Тот лишь пожал плечами. А что тут скажешь?

Майор Лебедев кивнул головой и придвинул к себе бланк допроса.

– Фамилия, имя, отчество?

– Немирович, Николай Вениаминович.

– Число, месяц, год рождения?

– 24-е октября 1947 года.

– Место рождения?

– Город Москва.

– Гражданство?

– СССР.

– Образование?

– Высшее – юрфак МГУ.

– Семейное положение?

– Холост.

– Место работы?

– Московский уголовный розыск, управление БХСС2.

– Наличие судимости?

– Не судим.

Ну и так далее. Николаю хорошо была знакома эта процедура. Не счесть, сколько раз он сам заполнял подобные бланки. Правда, сидя с другой стороны стола.

После чего следователь задал ему вопросы о предполагаемой взятке. И, не ожидая ничего другого, спокойно записать его отрицательные ответы. Потом предъявил ему постановление об аресте на два месяца. Это был обычный срок, который давали следствию на раскрытие дела и подготовки материалов в суд. Если времени не хватало, то продлевали. Но вообще начальство требовало соблюдать сроки. Поэтому, Немирович молча расписался и, вместе с вызванным конвоиром, отправился в камеру.

И вновь шли по коридорам, но, как понял Николай, теперь с общим направлением вниз. Прошли по переходу и оказались в «Лефортово» – следственной тюрьме КГБ. Там его приняли, отобрали брючный ремень и шнурки от ботинок, сняли отпечатки пальцев, заполнили еще один формуляр с похожими вопросами и, нагрузив матрасом, подушкой, одеялом, парой простыней и наволочкой, наконец, провели в камеру.

Коля много видел камер и в ИВС3, и в СИЗО. Эта все же отличалась в лучшую сторону. Она была довольно чистая, и, что сейчас для него более важно – одиночная. Нужно было подумать, не отвлекаясь на посторонние разговоры. Он бросил матрас на лежак и сам завалился сверху. Подумать ему действительно было о чем.

Ареста этого он ждал давно, с тоской наблюдая за тем, как постепенно тает их элитная группа, созданная год назад всемогущим тогда министром МВД, другом самого Брежнева, Николаем Анисимовичем Щелоковым. Лучших сыщиков МУРа, одного за другим либо увольняли по надуманным предлогам, либо арестовывали по таким же надуманным обвинениям. А ведь как хорошо всё начиналось!

В июне 1982 года в Главном управлении БХСС по приказу Щёлокова была создана оперативно-розыскная часть, ядро которой составила группа из семи элитных следователей, действующих по прямым поручениям министра. Одним из этих следователей и стал тогда еще майор Немирович. В то время посвященные уже хорошо понимали, что власть во многих регионах СССР сращивается с организованной преступностью. Вслух говорить об этом было нельзя, но те, кому надо, знали. Например, когда они накрыли в Шамхорском районе Азербайджана два липовых колхоза – со всеми реквизитами, печатями, оборотами, штатной численностью, то оказалось, что одним из них руководил Герой Социалистического труда, другим – кавалер ордена Ленина. Немирович тогда спросил второго: за что ему дали орден? Он по-простецки ответил: «На Звезду Героя денег не хватило!»4. Они раскрутили это дело, и было очевидно, что нити тянутся к самому главе республики Гейдару Алиеву.

Всю доказательную базу они передали по инстанции, но липовые колхозы с липовыми героями и орденоносцами так и остались на бумаге, а Алиеву еще и орден какой-то вручили.

И подобное происходило то и дело. И если до этого Немирович только догадывался, предполагал, то после всего увиденного ему стало совершенно очевидно, насколько прогнила вся советская система. Насколько громкие лозунги не соответствуют, а порой и прямо противоречат реальному положению дел в государстве. И еще тогда он стал задумываться о том, сколько еще может продлиться такое положение дел? Конечно, на самом деле он не верил, что Советского Союза не станет, причем, в самые ближайшие годы, но все чаще мысли о том, что всё это долго не продержится, в голову ему закрадывались.

1

СИЗО – Следственный изолятор, иначе – следственная тюрьма.

2

БХСС – управление по борьбе с хищениями социалистической собственности.

3

ИВС – изолятор временного содержания.

4

Реальный исторический факт.