Страница 2 из 22
Теперь пришла её очередь.
Поднимаясь по Кладбищенскому холму с корзинкой для пикника в руках, Софи почувствовала жжение в бёдрах от усталости. Интересно, от этих прогулок у неё ноги не располнеют? У всех принцесс в сказках одинаковые идеальные пропорции; широкие бёдра встречались у них не чаще, чем кривые носы и большие ступни. Встревоженная этой мыслью, Софи попыталась отвлечься, припомнив добрые дела, которые совершила вчера. Сначала она накормила гусей у озера смесью чечевицы и лука-порея (это естественное слабительное, дабы у них не болели животы от сыра, которым их угостили глупые детишки). Потом она подарила сиротскому приюту самодельное средство для умывания на основе лимонной цедры (ибо, как она объяснила опешившему попечителю, «правильный уход за кожей – это самое важное дело»). Наконец, она повесила зеркало в церковном туалете, чтобы прихожане могли привести себя в порядок, прежде чем вернуться на скамьи и дальше слушать проповедь. Достаточно ли этого, чтобы конкурировать с теми, кто печёт домашние пирожки и кормит бездомных старух? Софи не без нервозности снова подумала об огурцах. Может быть, ей удастся тайком взять с собой небольшой запас. В конце концов, до вечера ещё немало времени, вещи она собрать успеет. Но огурцы же тяжёлые! Пришлёт ли школа посыльных? Может быть, стоит выжать сок из огурцов, и…
– Ты куда идёшь?
Софи обернулась и увидела светло-рыжего мальчишку Редли; тот улыбался, выставив торчащие зубы. Он жил далеко от Кладбищенского холма, но взял себе в привычку весь день таскаться за ней.
– В гости к подруге, – ответила Софи.
– Почему ты дружишь с ведьмой? – спросил Редли.
– Она не ведьма.
– У неё нет друзей, и она странная. Значит, она ведьма.
Софи едва сдержалась, чтобы не ответить, что Редли тогда тоже ведьма, но лишь улыбнулась, всем видом показывая, что терпеть его присутствие – уже огромное доброе дело.
– Директор школы заберёт её в школу Зла, – сказал он. – И тебе придётся подружиться с кем-нибудь ещё.
– Он забирает двоих, – сказала Софи, слегка сжав губы.
– Второй будет Белль. Нет никого добрее, чем Белль.
Улыбка Софи исчезла окончательно.
– Но я стану твоим новым другом, – продолжил Редли.
– У меня вполне достаточно друзей, – отрезала Софи.
Редли покраснел как рак.
– О, ладно… я просто подумал…
Он пустился наутёк, словно собака, которой отвесили хорошего пинка.
Софи провожала Редли взглядом, пока его растрёпанные волосы не исчезли вдали. «Ну всё, ты всё испортила», – подумала она. Несколько месяцев добрых дел и натянутых улыбок – и всё теперь пойдёт насмарку из-за этого дурачка Редли. Она же могла просто его порадовать. Сказать ему что-нибудь типа «Для меня будет большой честью, если ты со мной подружишься», чтобы он потом годами вспоминал этот момент? Она отлично понимала, что это было бы разумно, потому что Директор школы наверняка будет оценивать её так же строго, как Санта-Клаус – в ночь перед Новым годом. Но она просто не смогла этого сделать. Она красавица, а Редли далёк до сказочного принца. Только злодей решился бы обманывать его. Директор школы, конечно же, всё поймёт.
Софи открыла ржавые ворота кладбища, и сорняки тут же стали царапать её ноги. На вершине холма, среди дюн из высохших листьев, виднелись заплесневелые надгробные камни. Пробираясь между тёмными склепами и гниющими ветками, Софи внимательно считала ряды. Она ни разу не посмотрела на мамину могилу, даже в день похорон, и сегодня тоже не планировала. Проходя шестой ряд, она не сводила взгляд с плакучей берёзы и напоминала себе, где окажется всего через день.
Посреди самого плотного скопления склепов располагался дом с адресом Кладбищенский холм, 1. В отличие от домиков у озера, этот дом не был ни заколочен, ни заперт, но даже это не делало его более гостеприимным на вид. Ступеньки, которые вели к крыльцу, поросли зелёным мхом и плесенью. Мёртвые берёзовые ветки и виноградные лозы змеились по тёмному лесу, а чёрная крыша с крутым скатом высилась над домом, словно ведьмина шляпа.
Поднимаясь по скрипучим ступенькам, Софи пыталась не обращать внимания на запах чеснока и мокрой кошачьей шерсти и не смотреть на валявшиеся тут и там обезглавленные трупики птиц – несомненно, жертв вышеупомянутой кошки.
Она постучала в дверь, готовясь к ссоре.
– Уходи, – послышался грубый голос.
– Разве так разговаривают с лучшими подругами? – проворковала Софи.
– Ты не моя лучшая подруга.
– А кто тогда? – спросила Софи.
Неужели Белль как-то добралась до Кладбищенского холма?
– Не твоё дело.
Софи сделала глубокий вдох. Она не хотела, чтобы всё вышло так же, как с Редли.
– Мы так хорошо вчера провели время, Агата. Я подумала, можно будет повторить.
– Ты покрасила мои волосы в оранжевый.
– Но мы же всё исправили?
– Ты всегда испытываешь на мне свои кремы и тоники, чтобы узнать, как они работают.
– Разве друзья не для этого нужны? – спросила Софи. – Чтобы помогать друг другу?
– Я никогда не стану такой же красивой, как ты.
Софи попыталась придумать, что бы сказать приятного. Она думала слишком долго – послышались удаляющиеся шаги.
– Это не значит, что мы не можем быть друзьями! – воскликнула Софи.
Лысый, морщинистый кот, сидевший на другой стороне крыльца, недобро заурчал. Она снова бросилась к двери.
– Я принесла печенье!
Шаги смолкли.
– Нормальное или сама испекла?
Софи отшатнулась от кота, скользнувшего мимо неё.
– Пышное и маслянистое, как раз как ты любишь!
Кот зашипел.
– Агата, впусти меня…
– Ты скажешь, что от меня воняет.
– Ты не воняешь!
– Тогда почему ты в прошлый раз так сказала?
– Потому что вчера воняло! Агата, кот плюётся…
– Может быть, он унюхал тайные замыслы?
Кот выпустил когти.
– Агата, открой!
Кот прыгнул ей в лицо. Софи завизжала. Из-за двери протянулась рука и перехватила кота в полёте.
Софи подняла голову.
– Потрошитель уже всех птиц переловил, – сказала Агата.
Отвратительная копна чёрных волос Агаты выглядела так, словно её полили нефтью. Даже огромное чёрное платье, бесформенное, как мешок картошки, не могло скрыть жутковато-бледную кожу и торчащие кости. На впалом лице выделялись лишь глаза, выпуклые, как у божьей коровки.
– Я думала, мы погуляем, – сказала Софи.
Агата опёрлась на дверь.
– Я всё ещё не могу понять, почему ты со мной дружишь.
– Потому что ты милая и весёлая, – сказала Софи.
– А мама говорит, что я угрюмая и ворчливая, – сказала Агата. – И кто-то из вас врёт.
Она сунула руку в корзинку Софи и, приподняв салфетку, увидела сухое печенье из отрубей без единой капельки масла. Окинув Софи испепеляющим взглядом, Агата ушла обратно в дом.
– Значит, мы не погуляем? – спросила Софи.
Агата уже собиралась закрыть дверь, но увидела, как Софи сразу пала духом. Словно та ждала этой прогулки не меньше, чем сама Агата.
– Недолго. – Агата прошлёпала мимо неё. – Но если ты скажешь что-нибудь высокомерное, самодовольное или глупое, я прикажу Потрошителю, чтобы он проводил тебя до дома.
Софи побежала вслед за ней.
– Но тогда я вообще не смогу говорить!
Прошло четыре года с последнего визита Директора школы, и снова приближался ужасный одиннадцатый день одиннадцатого месяца. Площадь, освещённая вечерним солнцем, гудела, словно растревоженный улей – все готовились к прибытию Директора школы. Мужчины затачивали мечи, ставили ловушки и распределяли ночные патрули, а женщины выстроили детей шеренгой и принялись за работу. Красивым обрезали волосы, красили зубы в чёрный и рвали одежду в лоскуты; самых неказистых хорошенько отмывали, наряжали в яркую одежду, а на голову нахлобучивали вуали. Мамы упрашивали самых воспитанных детей выругаться или толкнуть маленькую сестрёнку, самых невоспитанных подкупали, чтобы они пошли в церковь помолиться, а остальных заставили хором распевать гимн Гавальдона: «Благословенны заурядные».