Страница 3 из 5
Ну а к тому времени, когда отец перестал ей показывать фокусы и перешёл к серьёзному образованию, она уже замечательно пела, и даже сочиняла свои мелодии, как какой-то заправский композитор. Иной раз она, сидя с принцем Ромлом на крутом бережку их любимой речки, которая протекала рядом с замком, начинала выводить такие рулады, что рыбы выпрыгивали на берег зачарованные её пением. Вот насколько необыкновенный голос у неё был.
Ну а ребята, несмотря на их обоюдную занятость, по-прежнему оставались неразлучными друзьями. Ромл освоив верховую езду, стал обучать ей и Натли. На сей случай в королевской конюшне нашлась пара гнедых жеребцов. И тогда оседлав этих замечательных скакунов ребята, несясь по лугам и полям, располагавшимся подле столицы, наслаждались конной прогулкой, довольные свежим ветром и ярким солнцем. Все окрестные крестьяне уже знали эту парочку именитых всадников. И каждый раз, заприметив юную графиню Натлию в сопровождении молодого принца Ромла, махали им руками, приветствовали их, и приглашали к себе.
А ребята и не отказывались и, оставив коней, с радостью присоединялись к земледельцам, оказывая им помощь. Во время работы Натли запевала какую-нибудь весёлую песенку, и тут же всё начинало происходить, будто само собой. Трава, словно повинуясь её голосу, складывалась на стебле и как по команде ложилась в волки. А крестьяне, сколько бы они не трудились, ни капельки не уставали. Под её мелодичный вокализ, и работа спорилась быстрей, и настроение поднималось до непостижимых высот. Такие вот чудеса происходили, когда она пела. Ну а вскоре случилось вот что.
5
Однажды Роббер работал с новыми образцами металла, и Натлия, возвращаясь с занятий по вокалу, войдя в его лабораторию сама того не замечая стала напевать в унисон со звуками молота. И так она этим увлеклась, что местами своим зычным голосом даже заглушала лязг металла и дыхание раскалённого горна. Отец, привыкший к такому высокому голосу, не обращая особого внимания на её пение, продолжал ковать. И вдруг металл каким-то невообразимым образом стал приобретать необычные свойства, сравнимые разве что только с качествами славившимся во все времена восточным булатом. Роббер сначала и сам не поверил в это чудо, но повторяя опыт за опытом ещё и ещё, убедился, что такой итог ковки не случайность.
Это было похоже на волшебство, хотя это и не так. Необычный голос Натлии в два альта давал такой эффект, что раскаленный металл, непонятным образом войдя в резонанс с ударами молота и самим голосом менял свою структуру. И кому как не Робберу знать настоящие качества славной стали из Дамаска. Сравнивая результаты своего труда с работой восточных мастеров, он пришёл к выводу, что его металл нисколько не уступал булату. Теперь он уже и сам стал просить петь Натлию, когда ковал сталь. Но ей было мало петь, она сама брала в руки молот и, распеваясь как на музыкальных занятиях, ковала железо. Опуская молот, одновременно беря высокую ноту, Натлия прямо на глазах преображала простое железо в сталь наивысшего качества. Отец поражался её настойчивости и упорству, а что ему ещё оставалось делать, ведь он и сам был таким.
– Ну, вот наконец-то и сгодились твои навыки по пению… – не раз пошучивал он. А меж тем весть о замечательном по прочности металле достигла ушей всех рыцарей королевства. И вот тогда-то работа в кузне у Роббера закипела. Посыпались заказы. Теперь отец и Натли вместе ковали доспехи. Да ещё какие, мир до сих пор не видывал таких. Как и было заведено во всех кузнецких кланах, состав этих лат стали сохранять в тайне. Так уж повелось, никто не должен был знать секрета нового сплава.
Время летело быстро, тут и Макстел подрос, да так привязался к Натлии, что бегал за ней как хвостик, куда она туда и он. Да и Натли выросла, стала совсем взрослой девушкой. Её чёрные густые волосы, как у отца, и глаза цвета ультрамарина, как у матери, многим юношам в городе не давали спокойно спать по ночам. Такое сочетание родительских качеств, сделали из Натлии стройную, но сильную, нежную, но выносливую, не превзойдённой очаровательности красавицу. А уж о талантах коих у неё с возрастом появилось ещё больше, и говорить не приходится.
Вырос и принц Ромл. Из него вышел отличный наездник и боец. Внешность его была достойна звания первого красавца королевства. Русоволосый, с идеально развитой фигурой античного атлета, наделённый глазами изумрудного цвета, и белозубой улыбкой, он приводил всех девушек, видевших его, в состояние лёгкой влюблённости. Да это и не мудрено, ведь почти все девицы мечтают о принце.
Однако сам Ромл кроме, как о Натлии, ни о ком и думать не хотел. Впрочем, так же как и она думала только о нём. Их детская дружба, с годами окрепнув неминуемо переросла в любовь. И это понятно, ведь за всю свою семнадцатилетнюю жизнь и Ромл, и Натли, так привязались друг к другу, что любовь в их сердцах возникла также просто, как солнце восходит по утрам. Почувствовав это приятное томление души и ощутив страстное желание видеть любимого человека, ребята стремились теперь, как можно реже расставаться. Тем более что у них находилось множество совместных занятий.
6
Ромл, набравшись сил и постигнув военную науку, стал принимать участие в рыцарских турнирах. И надо ли говорить, что доспехи ему изготовила Натли. Она была уже настолько учёна и опытна, что в некоторых тонкостях мастерства даже превзошла отца. Весной к очередному турниру Натли сделала своему возлюбленному настолько прочные и вместе с тем изящные доспехи, что отец только радостно развёл руками.
– Я думаю, мне больше нечему тебя учить!… – восхитился он. Ну а Ромл в свою очередь, когда они уединялись куда-нибудь за пределы столицы в тайне ото всех, помогал ей осваивать искусство рыцарского поединка. Из Натли вышла замечательная ученица. Освоив, первые навыки боя мечём, она так же лихо стала познавать мастерство наездника вооружённого копьем, что уже было серьёзным делом. Ромл с упоением влюблённого юноши всё ей подробно рассказывал и показывал.
Как-то за ними увязался и кроха Макстел. Перед этим он слёзно упрашивал принять его в их компанию, маленький хитрец дул губки и жалостливо заглядывал в глаза. И ребята не в состоянии устоять от столь трогательного взгляда, предварительно взяв с него, как с настоящего взрослого человечка рыцарскую клятву молчанья, начали брать его с собой на учебные бои.
Макстелу нравилось наблюдать как его сестра, облачившись в доспехи и вооружившись, мечём, превращалась в настоящего рыцаря. Однако он не только наблюдал, но и активно помогал ей водрузить на себя всю сложную боевую амуницию. Со временем из Макстела получился настоящий оруженосец для Натли. Для него на королевской конюшне подобрали небольшую лошадку, и он смог, как и подобает мальчишке в его возрасте учиться верховой езде. Так они все трое стали неразлучны.
Меж тем никто из окружающих даже и предположить не мог, что ко всем своим талантам Натли добавила ещё и мастерство, какое присуще только самым отважным и сильным рыцарям. В общем, никто не знал, что она может сражаться как боец. Теперь они с Ромлом частенько выезжали в поле и устраивали тренировочные поединки. Ну а Макстел тогда выступал у них в роли судьи, и это было так уморительно. Ребята, ещё не успев, как следует закончить поединок, покатывались от хохота, видя с какой важностью и серьёзностью он воспринимал и выполнял обязанности судьи.
Вот так бывало, переоденутся они, облачаться в доспехи сядут на коней вооружаться, разъедутся, займут позиции и ждут, когда он им скомандует. А Макстел так ответственно отдаёт приказ своим тоненьким голоском, что они тут же начинают смеяться и не могут остановиться. Тогда он делает напускной басовито-сердитый голос и громко кричит.
– Турнир начинается! Съезжайтесь! – строго так командует, и ребята насилу успокоившись и переборов смех, затевали тренировочный бой. Съезжались и, имитируя удары копья, стараясь делать это как можно реалистичней, получали непревзойдённый опыт поединка. Вскоре Натли в совершенстве знала как правила этикета, так и технику проведения рыцарского турнира. Совместные занятия объединяли влюблённых, давая в полной мере расцвести их всё больше укрепляющимся чувствам. С каждым днём, с каждым новым уроком они всё сильней и сильней проникались друг к другу нежностью и привязанностью, а это порождало взаимную уверенность в надёжности и нерушимости их любви.