Страница 6 из 14
Из экранизаций романа назовем несколько.
«Евгений Онегин», 1911 г., немой ч/б фильм. Режиссер В. Гончаров, в ролях: П. Чардынин, Л. Варягина, А. Гончарова, А. Громов, А. Бибиков.
«Евгений Онегин», 1958 г., фильм-опера. Режиссер Р. Тихомиров, дирижер Б. Хайкин, в главных ролях: А. Шенгелая (поет Г. Вишневская), В. Медведев (поет Е. Кибкало), И. Озеров (поет А. Григорьев), И. Петров (поет он же).
«Онегин», 1999 г., Великобритания – США. Режиссер Марта Файнс, в главных ролях: Р. Файнс, Р. Л. Тайлер, Т. Стивенс. Любопытный взгляд на нашу классику и на русскую жизнь со стороны.
«Евгений Онегин», 1911 г.
«Евгений Онегин», 1958 г., фильм-опера
«Онегин», 1999 г., Великобритания – США
«Береги честь смолоду» – это как?..
А. С. Пушкин «Капитанская дочка»
«Капитанская дочка» (то ли роман, то ли повесть) вышла к читателям за месяц до гибели автора (зимой 1836 г.) и сразу очаровала публику. «Сравнительно с „Капитанской дочкой“ все наши романы и повести кажутся приторной размазней…» (Н. В. Гоголь). И, пожалуй, слово «очаровала» – самое точное здесь. Вроде бы Пушкин старательно следует по стопам В. Скотта, создавая классическое повествование на историческую тему: любовный конфликт в раме исторических событий. Автор даже использует некоторые ходы из романов великого шотландца. В переводе рассказ о семнадцатилетнем дворянском недоросле Петруше Гриневе так похож на привычный западному читателю старинный исторический «экшн», что и зевоту порой вызывает у иностранца: «В этой повести ни грамма интеллекта. Недурно для своего времени, но в наше время люди куда сложнее. Не могу понять, как можно увлекаться столь примитивной продукцией – сказками…» (Дж. Джойс).
Э, погодите! – хватает Джойса за руку его современница Марина Цветаева: енот, да не тот! Вся соль в том, что да, именно: сказка! Ибо реал восстания и подлинный Пугачев были преотлично Пушкину знакомы: ведь он только что закончил «Историю Пугачевского бунта». Там, в этой «Истории…» – вся свирепость и низость реального Пугачева. Здесь, в «Капитанской дочке», «злодей» Пугачев – единственно очаровательный персонаж. «Очаровательный» – не в дамско-будуарном, а в первоначальном языческом значении: обладающий чарами и способный ими воздействовать на других. Сущий колдун, короче, Емельян Иванович в «Капитанской дочке»! Или, выражаясь языком более современным, абсолютный пассионарий.
Почему же Пушкин, зная правду о вожаке восстания, выбросил ее за борт, как Разин персиянку? «Пушкин поступил как народ: он правду – исправил, он правду о злодее – забыл, ту часть правды, несовместимую с любовью…» – считает Марина Ивановна. И дальше, она же: «Пушкинский Пугачев („Капитанской дочки“) есть собирательный разбойник, людоед, чумак, бес, „добрый молодец“, серый волк всех сказок… и снов, но разбойник, людоед, серый волк – кого-то полюбивший, всех загубивший, одного – полюбивший, и этот один, в лице Гринева – мы». То есть каждому из нас, прочитавших «Капитанскую дочку», Пушкин дает надежду на то, что в самых лихих испытаниях, в самом лихом человеке может пробудиться именно Человечность, что человек – не только узник обстоятельств и своей животной природы, а и их творец, их «исправитель». И в этом может быть заключено наше спасение!
Не слишком ли много романтизма, возразите вы. Цветаева – сама огромный поэт, ей родна свободная стихия вдохновения, что движет пушкинским Пугачевым, движет и Пушкиным, который незаметно для читателя подменяет Гринева собой. Потому что, считает она, с какого-то момента мы видим по-своему гениального (одержимого) Пугачева не глазами юного недоучки Петруши, а глазами мудрого гения Пушкина. Между тем есть реальное доказательство, не догадка только, что Пугачев для Пушкина в повести – главное лицо. Ведь точный Пушкин, расчислявший «Евгения Онегина» по календарю, нарушает хронотоп[9] в «Капитанской дочке» демонстративно: по всему Гринев должен бы прибыть к месту службы в начале июня – какой уж тут буран по дороге?! Но буран необходим, надобен автору: это и эффектная завязка действия, и, что гораздо важнее, символ того, что «злодей» Пугачев для Петруши – дважды отец: спас из природной стихии, спасет и от петли, выведет к счастью, в конце концов!..
Получается, «Капитанская дочка» – о человечности, которая должна бы торжествовать вопреки всему. Такое вот пожелание всем нам от поэта. А ведь начал работать он над повестью, когда призрак новой пугачевщины (в виде холерных бунтов начала 1830-х гг.) угрозой навис над русским дворянством – и значит, над ним, над только что обзаведшимся семейным очагом Пушкиным! Впрочем, гибель пришла через несколько лет – и почти от «своих»…
Жизнь не пощадила Пушкина; реальный Пугачев был страшным и низким человеком; в истории социальные противоречия никогда не удавалось преодолеть всерьез никакой такой человечностью. Выходит, «Капитанская дочка» – холостой выстрел по жизни, какова она на самом деле?.. «Нас возвышающий обман», и только?.. Но вот слова строгого ученого историка: «„Капитанская дочка“ была написана между делом, среди работ над пугачевщиной, но в ней больше истории, чем в „Истории Пугачевского бунта“, которая кажется длинным объяснительным примечанием к роману». (В. О. Ключевский). То есть сложную правду эпохи и ее атмосферу Пушкин, по мнению историка, достоверно передал именно в повести!
Впрочем, будем все-таки объективными. Историческую правду Пушкин здесь несколько если не упростил, то гармонизировал. Ведь у благороднейшего Петруши Гринева и «единственного у Пушкина злодея»[10] Алексея Швабрина – один прототип: подпоручик Михаил Шванвич[11], который попал в плен к пугачевцам и перешел на их сторону. Спасло Шванвича от расправы заступничество его же солдат: офицер хорошо с ними обращался. Да, он вынужден был присягнуть Пугачеву, но полагают, старательно саботировал свое участие в боях на стороне восставших и даже пытался бежать от них. После разгрома восстания следователь сам ходатайствовал о смягчении участи Шванвича, мягко заметив между прочим, что он «человек не из числа мудрецов». Некоторые исследователи считают: Пушкин намеренно вывел своего Швабрина «законченным злодеем», наделив его еще и отталкивающей внешностью. Он сделал это из цензурных соображений. Вряд ли Николаю I (а именно царь был цензором Пушкина) понравился бы человечески сложный и привлекательный пусть и не слишком «мудрец» – нарушитель присяги, «предатель» дворянской чести…
О, далеко не всю сложность жизни мог заключить автор в своей повести, но он делал намеки, для первых читателей очень прозрачные. Например, завершает повесть упоминание о все более многочисленном (и поэтому все более бедном) потомстве Гриневых. Значит, Екатерина не наградила капитанскую дочку Машу Миронову, родители которой погибли за царицу?! Помиловала невиновного жениха – да и будет с них, с этих Гриневых.
Не Потемкины-с…
И здесь чувствуется горечь Пушкина, «семисотлетнего дворянина», об участи своего сословия. Может, она нам сегодня и не близка… Что ж, тогда вернемся к ценностям «общечеловеческим» – см. все сказанное выше. А про «честь смолоду» (эпиграф к повести) – но ведь за верность чести награды не ждут. Иначе какая же это «честь»?..
«Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба моя переменилась».
9
Здесь: пространственно-временные координаты произведения.
10
Слова М. И. Цветаевой.
11
Кстати, его отец – непосредственный убийца Петра III.