Полнолуние для магистра

Профессор торопливо открыл папку.

Его гость, не чинясь, вскочил с места, зашёл за спину хозяину и, подправив на переносице очки в тонкой оправе, с жадностью вчитался в дело, как нынче называли подобные подборки документов.

— Ангелика… не Анжелика, нет? — бормотал Диккенс. — Ангелика Оулдридж, падчерица лорда Грэхема, давно страдавшая тихой формой душевной болезни, исчезла во время прогулки… ммм… это что же, почти год назад, получается? Предположительно похищена неизвестными злоумышленниками, вывезена за город в карете, которая потом найдена утопленной в Темзе. В карете найдено обезображенное тело девушки в одежде леди Ангелики, сильно пострадавшее от воды. Видимо, трудности при опознании не позволили лорду Грэхему сразу же признать в утопленнице пропавшую; тут есть приписка, что ещё полгода спустя после похорон он терзал полицейский участок требованиями продолжать поиски: якобы у него оставались сомнения, ту ли они похоронили.

— А что, были основания для сомнений? — живо поинтересовался магистр.

— Да откуда же я знаю! — Профессор пробежался взглядом по последнему листу бумаги. — Нет, ничего насчёт оснований не сказано… Странно всё это. А вы как думаете?

— Тело уже не допросить, — с досадой бросил магистр. — Кстати, позвольте… — Перегнувшись через плечо профессора, быстро перелистал содержимое папки. — Заключение дежурного некроманта Гобсона о том, что снятие показаний из-за окончательного… хм… невозможно. Гобсон Майкл… Знаю такого. Поспрашиваю.

— Позвольте вопрос? — неожиданно вклинился в разговор Захария. — А что изменится, если мисс Лика и впрямь окажется Ангеликой Оулдридж? Вы же сами только что сказали, что она… — Запнулся. — Уже не она. Ей… или теперешней, подселенке, я правильно выразился? это обстоятельство как-то поможет? Или… так никакой опоры в этой жизни не предвидится? Поймите меня правильно, я просто…

Он смешался.

— Вас волнует дальнейшая судьба молодой девушки, попавшей в беду, это понятно, — сухо отозвался магистр. Сухо — не от неприязни, как уже поняли его собеседники, а, скорее всего, такова уж была его манера разговаривать. — Я поговорю с нашими адвокатами. У нас при Ордене, знаете ли, целый штат; довольно часто бывает нужна консультация или поддержка в суде… Пока определённо могу сказать одно: если наследственная магия, буде таковая обнаружена, представляет для биологических родственников ценность — допустим, на ней заговорены какие-то родовые печати; либо, к примеру, до факта подселения заключались брачные либо иные договоренности — эти вопросы решаются при обоюдном согласии сторон или назначенными опекунами в лице обретённых родственников. Всё зависит от возраста и дееспособности подселенца… подселенки, как в нашем случае. Однако я предложил бы…

Он прошёлся по кабинету.

— Предложил бы всё делать по порядку. Давайте сперва попытаемся установить прошлую личность нашей загадочной гостьи; а заодно попробуем оживить её память: нездешнюю разумеется. И… мистер Эрдман, я бы хотел кое-что уточнить насчёт ваших очень внимательных и настойчивых братьев. Скотланд-Ярд, говорите? Они занимаются архивом по долгу службы?

— Скорее от недостатка таковой, сэр, — поспешно отозвался Захария. — Управление только создано, штат укомплектован, а обязанности толком не распределены. Кто-то перегружен, а кто-то…

— Вынужден разбирать архивы вместо исполнения непосредственных обязанностей. Вот и прекрасно. Зачем нам привлекать к делу посторонних, когда есть те, кто уже в курсе происходящего? Познакомьте меня с вашими родственниками. С их начальством я договорюсь сам. Мисс Лике — будем пока называть её так — в скором времени понадобится присмотр, поскольку я не уверен, что не появится новый Хаслам… Впрочем, если мы докажем, что прошлая личность угасла окончательно — думаю, необходимость в охране отпадёт.

— Так вы полагаете, что она всё же…

Уши молодого врача вдруг так и запылали. Он смущённо отвернулся.

Магистр Рихард Нэш глянул на него из-под очков испытующее.

— Повторю: мы должны убедить возможных наблюдателей, что прежняя личность — Ангелика Оулдридж или кто-то ещё, если наше предположение ошибочно — погибла окончательно. Вы меня поняли?

Захария судорожно кивнул.

— Он вообще… понятливый, — буркнул со своего места профессор.

Глава 5

Этот день выдался тягучее предыдущих: длился, длился и всё никак не мог перевалить за середину. И вроде бы всё вокруг свершалось по давно установленному распорядку… Лика помнила себя лишь несколько суток, но это не мешало ей понимать, что если события чётко и аккуратно повторяются изо дня в день — подъём, утренние процедуры, визит врача, завтрак, прогулка, занятия, и так далее — и всё это происходит без спешки и суеты, а на лицах окружающих постоянно читается: «Так и надо; что там у нас дальше?» — то, скорее всего, завтра всё повторится, и послезавтра, и послепослезавтра… Распорядок. Обыденность…

Но сегодня на постных физиономиях сестёр отпечаталось нечто новое: страх. Точнее, тень страха, его отражение, будто случилось нечто ужасное, но не с ними, а с кем-то ещё, не коснулось, а прошло мимо…

Не сразу, но Лика подобрала подходящее сравнение. Все они — и дежурные сёстры, и опекавшая её Эмилия, и пожилой санитар из скорбного корпуса, проходивший мимо флигеля и вдруг задержавшийся взглядом на её окнах; и даже профессор с молодым красивым помощником — будто бы видели во сне кошмар, каждый — свой. А теперь пытаются забыть, да не выходит.

Она так и не узнала, что её страшный сон оказался вовсе не сном.

Но день шёл наперекосяк.

Самое обидное, что не удались занятия с сестрой Эмилией. Читалось нынче плохо: Ликина голова вдруг стала, словно сито, сквозь которое, не удерживаясь, так и сыпались крупинки мыслей. Поучительные рассказы из детской книжки казались наивными и глупыми. Прочитанный из «Воспоминаний Цезаря» отрывок — ненужным. К чему ей сейчас рассуждения государя, жившего сотни лет назад, когда сегодняшний день вываливает свои собственные загадки? Попытка монахини перевести расспросы о возможном недорогом жилье на бессмысленное обсуждение погоды вызвала лёгкое раздражение. Не отсиживаться же ей в этом флигеле всю оставшуюся жизнь, как улитке в раковине, рано или поздно придётся выходить в Большой Мир, и хорошо бы узнать заранее, что там ждёт… Но проснувшееся благоразумие, а заодно и вышедшее из спячки чувство такта заставили сдержаться и не наговорить резкостей. Сестра Эмилия добра и чистосердечна, искренне старается помочь и, по всей вероятности, просто выполняет строгий наказ профессора: не перегружать бедную Ликину голову. Бережёт. Охраняет от возможных потрясений. Было бы… нехорошо показывать характер. Терпение — вот что ей нужно. Когда профессор поймёт, наконец, что Лика справляется, что её не пугает действительность — он снимет это ограничение.

После полудня сидеть в четырёх стенах стало невыносимо.

Сестра Эмилия отбыла: надо было заглянуть в детское отделение. Повздыхав, поглазев на пасмурный день за окном, Лика решилась на самостоятельный шаг: вспомнив о правилах хорошего тона, разыскала шляпку-капор, вязаную накидку, подаренную доброй монахиней… не хватало только перчаток, но тут уж ничего не поделаешь… — и тихонько выскользнула из флигеля в сад. Дежурные сёстры хлопотали над её новой соседкой, нормальной выздоравливающей, переведённой из родильной палаты: у безродной роженицы-белошвейки вдруг отыскался бывший воздыхатель, молодой аристократ, узнавший о новорожденном сыне и возжелавший принять участие в его судьбе, а потому — оплативший особый уход. Ещё вчера вечером, вслушиваясь в перешёптывание сестёр, Лика сообразила, что для неё ожидаемое соседство хоть и обещает стать беспокойным — ребёнок есть ребёнок! — зато несёт долгожданную свободу от постоянного недружелюбного присмотра. Теперь этим кумушкам будет кем заняться.

Несмотря на облачность, дождём не пахло. И ветер, тёплый ветер, влажный, отдающий… тиной и водорослями, будто речной… шелестел листвой тихо, успокаивающе. Кроме Лики в небольшом саду, отгороженном от улицы высокой кованой оградой, прогуливались две немолодых леди; впрочем, прогулкой их занятие можно было счесть лишь условно. Дамы, наглухо запрятанные в глухие чёрно-коричневые платья и накидки, в чёрных вдовьих чепцах, украшенных лентами, в тёплых, несмотря на майский день, митенках обосновались на скамье неподалёку от ограды, с видом на улочку, и живо обсуждали редких прохожих, общих знакомых, дочерей на выданье, не забывая при этом о прихваченном с собой вязании. Порадовавшись, что почтенные матроны сидят к ней спиной, Лика поспешила в противоположный конец сада. Меньше всего ей хотелось сейчас отбиваться от вопросов, вызванных праздным любопытством.