Ветер нашей свободы

— Этот тот, о ком я думаю? — хитро прищурившись, спрашивает Серж, вытирая руки полотенцем.

— Откуда я знаю, о ком ты там думаешь? — чувствую, щеки покраснели, а сердце колотится в груди, будто сумасшедшее.

— Не нужно делать из меня идиота, — хмурится брат. — Это тот, с кем ты познакомилась недавно? Тот, что тебе понравился? Вон, стоишь красная, как свёкла.

Брат–опер — настоящая мука. Всё–то он знает и видит.

— Это тот, кого мне нужно фотографировать, — пытаюсь запудрить ему мозги, но Сержа так просто не проведешь. — А красная потому, что здесь сильно жарко. И вообще я устала, отстань.

— Заливать подружкам будешь, — улыбается, и на сердце становится чуть теплее. — Ладно, дуй в комнату, собирайся, а я пока следы твоих волнений приберу, — Серж многозначительно смотрит, указывая рукой на пол, залитый серой жижей.

— Ты знаешь, что ты чудесный брат? — радостно улыбаюсь, посылаю воздушный поцелуй и ковыляю на костылях в спальню. Громкий смех за спиной оглушает.

Подхожу к шкафу и несколько минут напряженно размышляю, что надеть. В конце концов, останавливаю выбор на довольно симпатичных утепленных брюках, которые легко тянутся и с их помощью можно будет замаскировать верхнюю часть гипса. Сверху надеваю темно–фиолетовый свитер, очень комфортный и довольно красивый. Долго сомневаюсь, наносить косметику или и так сгодится, и все-таки решаю оставить все, как есть — да, пусть я и не самая красивая девушка на свете, но и штукатуриться ради первого встречного не входит в сферу моих интересов.

— Красотка, — Серж стоит в дверном проеме, сложив руки на груди, закрывая своей огромной фигурой проход.

— Не выдумывай, — отвечаю, придирчиво осматривая себя в зеркало.

Из-за гипса мои ноги кажутся до ужаса странными — как будто, у меня слоновья болезнь, а не обычный вывих. И еще я совершенно не могу понять, как буду передвигаться. На мотоцикле? По городу — да, а дальше, в помещениях? На костылях прыгать? Но это неудобно, черт возьми.

— О чем задумалась? — Серж присаживается на кровать, и под его немаленьким весом та жалобно скрипит.

— Знаешь, представить не могу, как справлюсь с этим заданием, когда практически инвалид.

— Ну, во-первых, никакой ты не инвалид, — улыбается брат. — Во-вторых, что-нибудь придумаешь. Ты умная, сообразительная, целеустремленная — за это я, в том числе, тебя люблю. Поэтому не переживай — все будет хорошо.

Благодарно улыбаюсь, еще раз глядя в зеркало. Мне не очень нравится то, что я там вижу, но другой внешности природой не предусмотрено — приходится жить с тем, что есть.

Вдруг звонит телефон. От неожиданности чуть не подпрыгиваю и чувствую, как начинаю дрожать. Чертовщина какая–то, в самом деле. Я как маленькая себя веду, противно даже.

— О, снова этот загадочный Филипп, — ухмыляется брат, глядя на экран моего мобильного, лежащего рядом с ним на кровати. — Ты бы хоть фотку вставила, чтобы я смог на него одним глазком глянуть. Интересно же. А еще фотограф называется.

— Отвали, — почти рычу. Костыли стучат по полу, пока я дохожу до кровати и хватаю телефон.

— Птичка, привет, — его голос льется в меня, бурлит в самом сердце. Так, стоп! Что за романтическая чушь? — Готова?

Ничего я не готова! Мне страшно, тело вспотело в тёплых одеждах, и свитер противно прилип к спине. Но этот контракт — мой шанс на то, чтобы меня, наконец, заметили. Возможно, единственный и я его не упущу, как бы ни было страшно.

— Да, — ну и что, что соврала? Подумаешь.

— Я скоро приеду, — в трубке какие–то помехи, свист, шуршание.

— Ты за рулем, что ли? — выказываю предположение, которое почему-то пугает до зубовного скрежета.

— Да, еду, — отвечает, а я почти не слышу его сквозь свистящий в трубке ветер.

— Никогда не разговаривай за рулем, — проговариваю медленно, отчетливо, чтобы до него дошел смысл моих слов.

Вместо ответа Фил хохочет.

— Ты за меня волнуешься, что ли? — не пойму, с чего он так веселится.

— Делать больше нечего, — бурчу себе под нос и снова краснею, как брошенный в кипяток рак. Никогда я не краснела, с чего вдруг начала? — Делай, что хочешь, только приезжай живой и здоровый.

Он замолкает, как будто о чем–то задумался.

— Фил, ты меня слышишь? — может, связь оборвалась?

— Слышу, Птичка, отбой, — и вешает трубку.

Совсем ничего не понимаю. Что я такого сказала, что он так резко трубку бросил? Странный какой–то, честное слово.

— Приедет?

— Ты сегодня, как черт из табакерки выскакиваешь, пугаешь меня.

— Ну, извини, в твоей конуре даже телика нет, скукотища, — смеется Серж.

— Возьми ноут мой, полазь в инете, — предлагаю вариант, думая о странном поведении Фила.

— Хорошо, а то мой в ремонте.

Серж уходит на кухню, оставив меня наедине со своими мыслями. Все–таки иногда он может воздержаться от лишних вопросов. Присаживаюсь на кровать, пытаясь собраться с мыслями, но сердце в груди так стучит, а кровь шумит в ушах, что я совсем ничего не соображаю.

Не знаю, сколько так сижу, пытаясь успокоиться, но звонок в дверь вырывает из оцепенения. Слышу, как Серж идет к двери и поворачивает замки. Вот сейчас он увидит Фила, и даже сложно представить, как отреагирует.

— День добрый, — слышу, что гость насторожен. Наверное, не ожидал увидеть такого огромного мужика в моей квартире. — Я – Фил.