Между строк (ЛП)

Я двигаюсь, но не достаточно быстро, потому что сталкиваюсь лицом к лицу с Тревором, выходящим и снимающим рубашку. Я изо всех сил пытаюсь отдышаться, наблюдая, как каждая из его мышц напрягается и изгибается, когда он поднимает рубашку над головой и опускает руки вниз.

Ух ты, Тревор вырос настоящим мужчиной! Он всегда был немного более развит, чем другие мальчики в средней школе, но это возводит его на совершенно новый уровень. На его теле нет ни грамма жира. Я встречалась с несколькими мужчинами, которые считаются самыми красивыми в мире, но они и в подмётки негодятся Тревору.

Вдруг он подходит ко мне и скрещивает руки.

– Нравится то, что видишь, милая?

Я громко сглатываю, а слова не доходят до меня. По какой-то причине моё понимание вылетает из окна всякий раз, когда Тревор пытается заговорить со мной.

Он ухмыляется.

– Я скоро вернусь. Мне нужно сменить рубашку.

– Угу. Я… эм… займу тебе место.

Он посмеивается, проходя мимо меня, и его рука задевает мою, и я должна бороться с желанием провести рукой по его мускулистой груди.

А потом я думаю о том, что я сказала. «Займу тебе место?» Это чёртов дом его родителей! Я – просто идиотка.

С напряжёнными до предела нервами я мчусь через кухню в официальную столовую и занимаю место, которое всегда было зарезервировано для меня во время учёбы в школе.

– Спасибо за приглашение, миссис Шоу.

– Не начинай это снова. В первый раз мне потребовалось три года, чтобы избавиться от этой привычки. Меня зовут Сью, и я ожидаю, что ты будешь называть меня этим именем.

– Да, мэм.

– Теперь все наполняют свои тарелки. Сегодня у нас будет всё, что любит Куинн. Добро пожаловать домой, дорогая!

– Тушёное мясо?

– Да, и всё необходимое.

Мой рот мгновенно наполняется слюной, и мне не нужно повторять дважды. Я смотрю на сервировочное блюдо передо мной и кладу в свою тарелку жаркое, картофель и овощи.

Всё это выглядит потрясающе, но это не идет ни в какое сравнение с человеком, который входит в столовую, чёрная рубашка теперь облегает его грудь. Его волосы выглядят влажными, как будто он запустил мокрые руки в них. Он приближается ко мне, и я чуть не давлюсь морковкой, которую только что положила в рот. Мне приходится несколько раз откашляться, чтобы избавится от застрявшего овоща, когда Тревор занимает пустое место рядом со мной, которое я не заметила.

– Ты в порядке, милая? – спрашивает он.

Я быстро киваю и решаю есть как можно больше пищи, чтобы пережить этот ужин. Я едва дышу после того, как быстро доедаю свою тарелку.

Рука касается моих голых ног чуть ниже подола юбки.

– Что ты делаешь? – шепчу я, когда костяшки пальцев наклонившегося Тревора скользят по моей икре, а затем движение повторяется, когда он поднимается.

– Извините, я уронил салфетку, – объясняет он, кладя ткань на колени.

Он подмигивает мне, до того как я успеваю сказать больше, а затем начинает есть.

– Этот ужин прекрасен, миссис… я имею ввиду, Сью.

– Благодарю тебя, дорогая. Так замечательно, что ты дома. Ты думала о том, чтобы вернуться насовсем? Я знаю, Иззи будет рада, если ты снова будешь рядом.

Моё сердце начинает биться по другой причине. Я ненавижу подводить людей, но моя жизнь в Лос-Анджелесе. Моя карьера и мои друзья – ну, те немногие, что у меня есть.

Немногие? Ха. Единственный друг, который у меня есть.

– Ну, я, эм…

– Мама, не надо ставить её в неудобное положение. У неё отличная карьера, и жизнь в Лос-Анджелесе, я уверен, нравится ей. Дай ей передохнуть, – вмешивается Тревор, и я с благоговением смотрю на него через плечо.

Я ожидала, что их мама и Иззи будут настаивать на этом, пока я не пообещаю больше посещений, или что-то, что успокоит их, он закрыл этот вопрос.

– Спасибо, – говорю я, и он отвечает кивком.

– Расскажи нам, что ты планируешь делать, пока ты здесь? – спрашивает Джейк, отец Иззи и Тревора.

– Ну, у меня есть сценарий для работы. Это романтическая комедия, поэтому она немного отличается от драматических ролей, в которых я снималась в прошлом. Вообще-то, вы не знаете, мистер Тиммонс всё ещё руководит театральным кружком в школе?

Лязгающий звук прерывает мою речь, и я наблюдаю, как вилка Тревора звенит по тарелке, следуя за его ножом. Он испепеляет взглядом свою сестру.

– Ты ей ничего не рассказала?

– О чём?

Иззи вытирает рот салфеткой.

– Прости меня. Ты сказал мне ничего не говорить о доме.

– Я ничего не понимаю. Что здесь происходит?

– Весь отдел искусств при школе был закрыт из-за сокращения бюджета около четырёх лет назад. Вскоре после этого мистер Тиммонс переехал в Джорджию со своей женой, – объясняет Тревор.

– Значит, вДейл Сити нет драматического кружка?

Он качает головой, и моё сердце падает. Я никогда не думала, что они сократят программу в школе. Там всегда была большая группа преданных делу студентов, и когда я присутствовала, мы собирались на наши собственные деньги.

– А как же общественный театр?

– Его тоже больше нет. Когда мистер Тиммонс ушёл, не было никого, кто хотел бы возглавить его. Прости, Куинн, – говорит Сью голосом, который должен меня успокоить, но происходит наоборот.

Стул скрипит, когда я извиняюсь и отодвигаюсь от стола. Я слепо перемещаюсь по коридору и направляюсь к закрытой террасе. Мои глаза заволокло слезами. Я не могу поверить в то, что отдела драмы и театра больше нет. Только они давали мне надежду, пока я росла. Там я поняла то, что хотела сделать со своей жизнью. Я не знаю, что бы случилось со мной без них. Туда я сбегала из дома, в котором мои родители были редко рядом и уделяли мне мало внимания. Дома была крыша над головой и еда на столе, но не было любви.

Наконец, на террасе с видом на цветочный сад на заднем дворе Сью я прислоняюсь головой к стеклу. Я делаю несколько глубоких вдохов, как меня учили для успокоения нервов, но, похоже, это не работает. Боль от осознания, что то, чем я когда-то дорожила, теперь не существует, почти невыносима.

– Я так и думал, что найду тебя здесь, – звучит глубокий, хриплый голос.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что это Тревор. Я почувствовала его до того, как он заговорил. Моё тело всегда знает, когда он рядом.

– Это всегда было твоё любимое место в доме. Теперь я это припоминаю.

Глядя в окно, я спрашиваю его.

– Зачем им скрывать это от меня? – смотря через плечо, я вижу его сочувствующие глаза и продолжаю. – Они знали, насколько важны для меня эти программы. Я могла бы им помочь. Я могла бы их спасти. – Я заканчиваю всхлипывать и даю волю слезам.

Внезапно я оказываюсь в окружении двух сильных рук, прижатая лицом к груди Тревора. Даже среди суматохи, витающей во мне, моё тело всё ещё реагирует на его близость, мои руки обвиваются вокруг его талии, и я прижимаюсь к нему.

– Мне очень жаль, Куинн. Оглядываясь назад, я уверен, что Иззи с мамой думали, что они делают то, что ты просила.

Тревор позволяет мне плакать и отпустить боль от осознания, что мой любимый учитель ушёл вместе с началом моей страсти.

Его рука начинает ласкать мою спину и шею и замирает на линии подбородка, как только мои всхлипы утихают. Моя голова сама по себе запрокидывается, и я вглядываюсь в обеспокоенные зелёные глаза Тревора.

– Лучше? – спрашивает он.

– Лучше. Насколько это возможно.

Одновременно с движением его головы его большие пальцы начинают ласкать мягкую кожу вдоль моей челюсти.

– Мне очень жаль, милая.

– Почему ты меня так называешь? – шепчу я, теряя себя от его прикосновений. Он не отвечает, но пульс учащается. – Тревор?

Он опять не отвечает, но воздух между нами словно потрескивает. Он наклоняется вперёд, и я готовлюсь к поцелую, который ожидала с тринадцати лет. Мои глаза закрываются, и я задерживаю дыхание, ожидая почувствовать его губы напротив своих. Но он касается моего лба, и я разочарована.