Страница 26 из 76
— Привет, Карлос! Все служишь этому зануде? — Винто Осадиа, самый загадочный друг герцога, восседал в кресле, по привычке перекинув ноги через подлокотник. В одной руке он держал бокал тончайшего элалийского хрусталя, во второй — надкусанное яблоко.
Карлос поклонился и принялся расставлять бутылки и легкие закуски. Гостя он знал и всегда был рад видеть. Когда-то герцог спас Осадиа жизнь, и с тех пор тот стал частым гостем в его доме. Рыжеволосый, высокий и очень худой, неопределенного возраста, он не был не только жителем Нидоса, но и Эрохо вообще. Он прекрасно разбирался в ядах, холодном оружии и интригах, а главное — всегда оказывался рядом, когда требовалась помощь. Если бы не он, то герцога, почитай, лет десять как не было бы в живых. Еще он величал себя Ветром, уверял, будто может оборачиваться лисицей, и умел быть в двух местах одновременно (как ему это удавалось, не знал, наверное, и герцог). Карлос не мог вспомнить человека, расположения которого Осадиа не завоевал бы с первого же взгляда — последнее казалось особенно важным, учитывая присутствие в замке принца Рейеса.
— Винто, ты желаешь меня оскорбить или раззадорить? — усмехнулся герцог, сидящий у камина и что-то записывающий в небольшой книжице. Переплет синей кожи бросался в глаза: ни одно животное Эрохо не имело такой.
— Небеса! — тот вскинул руки и устремил к потолку удивленно распахнутые глаза: синие, как утреннее небо весной. — Зачем мне это?
Герцог неопределенно повел плечом.
— Готов поспорить, в фехтовании ты давно не упражнялся.
— Виновен!.. — Осадиа опустил руки и горько вздохнул, понаблюдал некоторое время за реакцией присутствующих и расхохотался. — Там, где меня носило, о дуэлях и не помышляют. Увы, кстати, — оживился он, — а зачем ты меня позвал? Я, конечно, всегда рад: ты один из самых гостеприимных хозяев, кого я знал или видел, но интересно же.
При слове «гостеприимных» герцог устало вздохнул:
— Не для всех, мой друг. А позвал я тебя… на помощь.
Карлос перестал возиться с посудой, поклонился и вышел. Не в егоправилах было мешать господам. Подслушивать за дверью он тоже не собирался, но пришлось находиться поблизости. Время от времени слуха достигали реплики:
— Ты уверен?!
— Нелюдь шел за ним. В мой дом, чего никогда не случалось раньше. Я еле успел, но мальчишка провел пять дней на грани.
— Ох, я тебя умоляю, ему только на пользу.
— Нингуны тупы, но напрасно не рискуют. Тварь знала, что я уничтожу ее, но все равно решила попытаться убить мальчишку.
— Знаешь, а ведь это донельзя… забавно. И страшно. Если бы он погиб…
***
Небо за окном прояснилось. Амари резко сел, и голова, вопреки опасениям, не закружилась. Лежать казалось невыносимым, тело требовало движения. Он почти забыл, как хорошо чувствовать себя здоровым и полным сил. На то, чтобы встать и одеться, не понадобилось много времени. В дверь осторожно постучали и, не дожидаясь ответа, вошли, слуги в особняке Керво вели себя, как обычно, развязно.
— Прошу прощения, сударь, — управляющий поклонился. В руках он держал серебряный поднос, на котором стояли кувшин и кубок. — Просили передать, — второй рукой Карлос извлек из-за манжеты незапечатанный листок.
— Керво пришла в голову блажь обмениваться со мной записками? — усмехнулся Амари. Карлос застыл, словно изваяние, и на подчеркнуто язвительный тон никак не отреагировал. Пришлось перестать шутить, протянуть руку и взять листок. Амари пробежал взглядом узкие строчки и округлые литеры. Он ошибся: послание оказалось не от герцога.
Приглашение в дом Милагринов, к счастью, ничего личного не содержало. Барон в очень вежливой форме интересовался здоровьем Амари и высказывал надежду, что тот вскорости посетит их скромный дом… Это сколько же посторонних глаз читали адресованное ему послание? Бастиан слишком беспечен, или… приглашение изначально было запечатано? Вскрывать чужие письма — недостойно дворянина, но вряд ли Керво считал так же.
— И как вам почерк барона Милагрина? — осторожно, стараясь не выдать раздражения и радуясь, что голос звучит ровно, поинтересовался Амари.
— Его светлость нашел его ужасным, а по мне — ничего так, разобрать можно.
Амари стиснул зубы и швырнул на постель несчастное приглашение: его и так уже прочитали все кто мог! Неуверенный в том, что долго сможет держать лицо бесстрастным, он направился к окну и сделал вид, будто происходящее за ним интересует его куда сильнее надоедливого слуги. Можно подумать, Омеро, ведущий в поводу герцогского Фьорда, представлял собой неописуемое зрелище.
— Карлос…
— Слушаю, сударь.
Черный с белыми гривой и хвостом жеребец Керво все же был великолепен. Злату уж точно не уступал. Фьорд не вырывал повод, но, судя по тому, как выгибал шею и прижимал уши, ему что-то сильно не нравилось.
— Мог бы и соврать для приличия.
— Не приучен врать господам, сударь.
Во двор вышел Керво и, не озаботившись стременами, взлетел в седло; глянул вверх и, ухмыльнувшись, отсалютовал Амари шляпой, склонившись в шутовском поклоне. Фьорд остервенело хлестнул по бокам роскошным хвостом и успокоился. К сожалению. Пожалуй, если бы Керво выпал из седла и вывалялся в пыли, а еще лучше получил копытом по темечку, Амари посчитал бы себя отомщенным.
В следующий миг Омеро отскочил, Фьорд взвился на дыбы и прыгнул в галоп — только ворота открыть успели.
— Послание доставили незапечатанным, и было бы глупо уверять вас в том, что его никто не прочел, сударь.
— Вы издеваетесь?! — Амари поморщился. Незачем было оборачиваться, чтобы увидеть гадкую ухмылку, которая наверняка — Амари руку отдал бы на отсечение — перенята у Керво.
— Нет, сударь.
— ПустьОмеро выведет Злата, — сквозь зубы выдавил он (по крайней мере, не придется объяснять, как долго его не будет и куда он направится).
— Да, сударь.
***
Дом Милагринов встретил его радостным щебетом птиц и солнцем, запутавшимся в густой листве, приветственным ржанием чалого жеребца и суетившимся хозяином. Бастиан самолично раскрыл перед Амари тяжелые массивные двери, не забывая кланяться и расплываться в улыбке. Он был донельзя забавен, этот барон.
— Я искренне рад приветствовать его высочество в своем доме!
Знакомая служанка с миловидным, но незапоминающимся лицом поднесла кубки: для хозяина и гостя. Амари кивнул, чуть пригубив терпкую жидкость (на сей раз — легкое южное вино, не слишком дорогое).
— Счастлив посетить ваш дом, — сказал он и склонил голову в полупоклоне. В груди разлилось тепло, и голова слегка закружилась. Какими отварами и тинктурами потчевал его Карлос, если хватило нескольких глотков, чтобы опьянеть, даже думать не хотелось.
В обеденной зале обнаружился капитан Валэ. Он немедленно вскочил, стоило Амари переступить порог, и припал на одно колено.
— Мой принц, — произнес он, прижав к груди правую руку и почтительно опустив голову, — я так беспокоился за вас.
— Поднимитесь, капитан, — разрешил Амари, — право, не стоило. Герцог не посмел бы причинить мне вред. — Губы помимо воли растянулись в улыбке, даже странно, что за несколько дней он мог так истосковаться по людям, которых и хорошими знакомыми язык не повернется назвать. Валэ Амари, конечно, знал чуть дольше, чем семейство Милагринов, но ведь все равно недостаточно, чтобы считать другом.
— О да! — барон театральным жестом воздел руки к потолку. — Герцог Веласко может вызвать на дуэль или опуститься до прямых угроз, но никогда не отвернется от беспомощного человека.
— Не так уж я и беспомощен, — фыркнул Амари.
— О да! — повторил барон и рассмеялся. — Однако, — его голос внезапно упал до шепота, заставив внимательнее вслушаться в произносимые им слова, — я не побоялся бы сидеть с Керво за одним столом и даже принял бы поднесенный им или его слугами кубок.
— Намекаете на то, что он еще никого не отравил? — скривился Валэ.