Страница 2 из 3
Время от времени Эвви думала о том, чтобы переехать сюда насовсем. И пусть кто-то другой завладеет этим домом, этой большой кухней и спальнями наверху, резными перилами и скользкой лестницей, где она, однажды поскользнувшись, получила темно-фиолетовый синяк на бедре. А она могла бы жить здесь, вот так растягиваться на ковре в темноте и обдумывать все свои худшие мысли, поедая бутерброды с арахисовым маслом и слушая радио.
На кухне засвистел чайник, и она встала, чтобы снять его, а затем достала из шкафа одну из приметных кружек – для сбора пожертвований от Общественного радио. Другая такая кружка осталась у стенки, тускло отсвечивая тонким слоем пыли на перевернутом дне. Этикетка на чайном пакетике с ромашкой гласила: «Нет такой проблемы, которую не могла бы разрешить хорошая чашка чая»[1]. Наверное, именно так выразился бы истинный джентльмен из аббатства Даунтон, если бы уронил себе на ногу тяжелую книгу.
С чашкой чая в руках Эвви прошла в гостиную и свернулась калачиком на темно-зеленом диване. Из стопки корреспонденции на кофейном столике торчал Sports Illustrated[2], который выписывал Тим. Она пролистала журнал при тусклом свете, попадавшем из кухни. Завершение бейсбольного сезона, начало футбольного сезона, последние новости о гимнастке из колледжа, собиравшейся стать врачом. И даже профиль питчера Yankees, который однажды проснулся и понял, что больше не может подавать мяч. Эта статья шла под крупным, жирным заголовком: «Как поехать крышей».
– Отпустить ее подальше впереди себя, – пробормотала она и сунула журнал в самый низ стопки.
Часы на коробке кабельного телевидения показывали только 4:23 утра. Она закрыла глаза. Прошел уже почти год с тех пор, как Тим умер, а она все еще не могла ничего поделать с собой. Немного выручали текущие дела, не дававшие ей времени скучать по нему. Стены этой комнаты, как ничто другое, знали, каково это жить с человеком, которого не любишь, но держать это в строгой тайне. Если бы тогда, слушая его легкий храп, она могла знать, как скоро его последняя ночь! «Чудовище, чудовище, – укоряла она в своих мыслях не то его, не то себя. – Чудовище, чудовище».
Глава 2
– Лилли вылила молоко на пол, – проговорил Энди, делая глоток кофе. – И у меня неприятности с ее воспитателем.
Традиционные субботние завтраки Энди и Эвви в кафе «Компас» начались четыре года назад, когда Энди развелся, и с тех пор никогда не прекращались. Это случилось еще при жизни Тима. Некоторые мужья могли бы возражать против таких встреч, но не Тим. «У меня полно работы, так что, пока ты не жалуешься ему на меня, мне все равно», – говорил он.
Энди обычно заказывал омлет с ветчиной и сыром, а Эвви – блинчики с черникой, кусок бекона и большой стакан апельсинового сока. Они выпивали, по меньшей мере, два кофейника за воспоминаниями о прошедшей неделе. Незаметно для них кафе наполнялось народом, а затем пустело. Парочка оставляла щедрые чаевые, с интересом глазела на туристов и отвечала местным жителям, охотно справлявшимся о дочерях Энди. А в течение последнего года Эвви заметила, что некоторые люди вытягивают шеи, стоя на вежливом удалении, словно оценивая, как она переносит смерть мужа. «Наверное, они считают, что я должна безвылазно сидеть дома, прижимая к груди любимую рубашку Тима», – иронически думала она.
– А почему Лилли выплескивает молоко на пол?
Лилли была младшей дочерью Энди, и Эвви знала, что она недавно пошла в детский сад.
– Хороший вопрос. Воспитательница говорит, что она просто вылила его на пол, вдруг совершенно неожиданно крикнув: «Молоко – это растопленный йогурт!»
Представив себе полное ярости личико Лилли, Эвви невольно улыбнулась.
– Кажется, я понимаю, откуда у нее эти мысли, – высказалась она.
– Их педагог сказала мне, что отправит ее на перевоспитание домой. «Тайм-аут» называется, – продолжил Энди. – Я сказал, что эта идея мне нравится, и она добавила: «Было бы хорошо последить дома за уважением…» – «Уважением к вам», – уточнил я, а она ответила: «Да, но еще и… к собственности». Мне думается, что мы говорили о том, чтобы научить ее уважению к молоку, – продолжил рассказ Энди. – А иначе что же еще она могла хотеть от меня? Что это за «уважение к собственности»?
– Чистый капитализм… – заверила Эвви.
– Возможно. В любом случае, я поработаю над тем, чтобы научить Лилли уважать своего воспитателя. И еще молоко.
– Почтение к молоку? – пошутила Эвви. – Реверанс перед молоком?
– Нет. – Энди отодвинул чашку с кофе, чтобы получить новую порцию от Марни, молодой мамы с фиолетовой полоской в волосах, которая уже в течение нескольких лет была их постоянным официантом. – Я должен сказать тебе, что Лилли в детстве была очень вредной, но почему, я не знаю. Удивительно, как она еще любила меня при всей ее вредности. На днях я заехал за ней, а она кричит: «Папа! Обними меня!» Кричит громко, как обезьяны-ревуны. Наверное, не стоило думать об этом так, словно она…
– Джерри Орбах[3].
– Из «Грязных танцев»? – нахмурился Энди.
– Из сериала «Закон и порядок»!
– Ах да, Джерри Орбах, – замешкался заботливый отец. – Я хотел сказать, что она упрямая, и это, конечно, здорово. Но я не хочу вытаскивать ее из тюрьмы, когда ей исполнится девять.
Эвви снова улыбнулась и попыталась пошутить:
– Жду не дождусь, когда Лилли войдет в подростковый возраст.
– Но она же может переехать к тебе.
– О, нет. Начнутся циклы, повсюду лифчики, она начнет водить мальчиков, а я живу одна.
– Ну, это… пока одна, – возразил Энди. – Я хотел спросить тебя: ты все еще думаешь о сдаче квартиры в аренду?
– Конечно, почему бы нет, – ответила Эвви, прожевав кусочек бекона.
– Ты ведь сейчас не пользуешься квартирой, верно?
– Ну, разве что для того, чтобы лежать на полу и среди ночи размышлять о своем горестном существовании.
Энди перестал жевать, и его брови поползли вверх.
– Шучу. – Сказала она, решив, что он все равно не поймет, только будет зря волноваться. – Я давно не была там.
– Знаешь, это как оставить деньги на столе и уйти. Ну, с финансовой точки зрения, – пояснил Энди. Его логика была безупречной. Возможно, он сейчас искал подвох в словах Эвви.
– Наверное, ты прав, – с некоторым подозрением кивнула она.
– Не наверное, а точно, – многозначительно произнес Энди. – Твой рукав в сиропе.
Она промокнула липкую точку на манжете своей рубашки.
– Ты хочешь, чтобы я сдала квартиру кому-то конкретно? Ты что, выселяешь Роуз[4] так скоро?
– Ха! – начал Энди без всякой улыбки на лице. – Конечно нет! Я думаю, что детям должно быть не меньше десяти, прежде чем они смогут быть полностью независимыми.
Он сделал глоток кофе.
– Кстати, пока я не забыл. У Роуз через неделю танцевальный вечер и она попросила меня передать тебе одну просьбу. Она хотела бы, чтобы ты пришла и сделала ей прическу и, главное, косы.
Роуз было всего семь лет, но она уже не доверяла отцу не то что завить волосы, а даже сделать поделку для школы – машинку из спичечного коробка.
– Она обо всем подумает, – добавил Энди. – А на днях она перестала называть меня «папа», теперь только «отец». Совсем как в «Маленьком домике в прериях»[5].
– Но ведь отец и папа это одно и то же, – недоуменно нахмурилась Эвви.
– А ты подумай еще раз. Кого зовут отцом?
– Священника, – выпалила Эвви, – и еще капитана фон Траппа[6].
– Так я могу передать Роуз, что ты придешь? – настойчиво уточнил Энди.
– Конечно, – согласилась Эвви. – А теперь скажи мне, кого ты хочешь спрятать в моей квартире.
1
There is no trouble that a good cup of tea can’t solve – игра слов. – «Нет такой проблемы, которую бы не растворила хорошая чашка чая».
2
Sports Illustrated – американский еженедельный спортивный журнал.
3
Джером Бернард Орбах, более известный как Джерри Орбах – американский актер, сыгравший детектива Ленни Бриско в сериале «Закон и порядок», а также несколько других ролей в бродвейских мюзиклах.
4
Старшая дочь Энди.
5
«Маленький домик в прериях» – длительный американский телесериал, рассказывающий о семье, живущей на ферме в Уолнат-Гров, штат Миннесота, в 1870-х и 1880-х годах.
6
Барон Георг Людвиг фон Трапп – офицер Военно-морских сил Австро-Венгрии. Самый результативный австрийский подводник Первой мировой войны. Был дважды женат, отец десятерых детей. На истории его большой семьи основан мюзикл «Звуки музыки».