Излом

***

Она стоит посреди комнаты. Растрепанные волосы безобразной копной свисают на замершие плечи. Из одежды на ней – белый саван. Скудный лунный свет прорывается через мутное окошко старой деревенской хаты. Напротив окна старый комод. Рядом стол с белой вязаной скатертью. На стене рамка со старыми фотографиями. У печи широкая пружинная кровать с толстой мягкой периной и пирамидой подушечек. Маленькой девочкой она спала на ней с бабушкой. Бабушка кряхтела и ворочалась от неудобства. Малышке тоже тесно, но глупые, детские страхи не дают заснуть одной в соседней комнате. Теперь здесь никого нет. Оля знала. Знала, что нет кровати, нет печи, нет комнаты. Хаты тоже нет. На месте старого дома сельский клуб. И бабушки нет. Оля знала – бабушки нет.

Через дверь слышится лязг посуды, шипение сковородки. Кто-то готовит твороженные сырники. Аромат просачивается через дверную щель. «Бабушка?! Что ты делаешь? Рано для завтрака!» – кричит Оля. Хочет на кухню, но ноги примерзли в лёд. Девушка опускает глаза. Ниже колен белый саван исчезает в темной пустоте.

Оля кричит: «Бабушка!». Голоса не слышно. «Бабушка! Это я!» – повторяет она. Слова гремят в ее голове. Пустота вокруг абсолютна. В этом вакууме девушка смотрит туда, где в детских воспоминаниях оставалась дверь. Со сладким скрипом пустота открывает пространство. Дверной проем вмиг придвинулся и проглотил ее целиком.

На кухне, за столом, сидит бабушка. Ее ладони покоятся на столе, локти прижаты к телу. Перед ней аппетитная гора сырников. Рядом банка сметаны, тарелка и две чашки. Бабушка сурово смотрит на Олю. Девушка неуверенно улыбается. «Бабушка, рано еще!» Голос звучит в ее сознании, звонким эхом отражаясь от черепной коробки. Бабушка огорченно вздыхает. Не отрывая от Оли строгих глаз, она встает. Губы зашевелились, проговаривая какие-то слова. Но пустота проглатывает любой звук. По напряженной, нарастающей выразительности, становится ясно, женщина перешла на крик. Она упорно повторяет одну и ту же фразу, которою Оля никак не может расслышать. Это запрещено. Запрещено правилами этого измерения. Оля лишь чувствует, у бабушки нехорошие новости. «Бабушка! Я не слышу! Не слышу!» кричит девушка. Но старая женщина, разочарованно отворачивается и медленно уходит в пустоту, туда, где в Олином детстве находится двор. Через мгновение силуэт бабушки тает в темноте.

«Бабушка!». Оля за ней бежит. Кажется, вот-вот и они обнимутся как после долгой разлуки. Перед Олей вырастает дверь. Не теряя надежду догнать близкого человек, она настежь ее открывает, подсознательно ожидая увидеть с детства привычный деревенский двор, залитый лунным светом. Но, за дверью длинный коридор. Скудный свет струится из тонких щелей вдоль плинтусов. Конец коридора теряется где-то в пустоте. В пяти шагах она видит кошку. Черный зверь смотрит на Олю холодными зелеными глазами. Через секунду кошка грациозно направляется в глубину бесконечного коридора. «Пора!»

– Оля, Оля! Проснись! – Коля за плечо тряс Олю. – Проснись! Опять кошмар?

Несколько мгновений, беспокойно озираясь по сторонам, девушка не могла понять, где она. Наконец, она удивленно посмотрела на Николая.

– Это кошмар! Все успокойся.

– Что случилось? – все еще в ужасе спросила Оля.

– Ты звала кого-то во сне. Наверно кошмар. Все закончилось. Спи! – Коля повернулся, поправил подушку и натянул одеяло.

Он ошибся, кошмар не закончился. Странное ощущение беспокойства, предчувствие нехорошего не покидало Олю всё следующее утро. Когда к обеду, казалось, ночной кошмар, наконец улетучивается, как осенний туман, случился излом. Сон стал реальностью.

Бухгалтерия располагалась напротив приемной генерального. Двери этих двух помещений выходили в крохотный, в два шага, коридор. Коридор, через третью дверь, вел в общий отдел. В редких случаях, когда все три двери этого коридорчика были закрыты, он превращался в темный чулан. Но освещение не ставили, потом, что в маленьком, сквозном помещении никто долго не находился. К тому же, как правило, две из трех дверей всегда были открыты.

В тот день все двери оказались закрыты. Выходя из бухгалтерии, Оля шагнула в коридор. Полоска света легла на черное пятно. В центре темного коридора сидела Муся. Кошка зелеными, горящими глазами смотрела на Олю. Ощущение державу умножило беспокойство ночного кошмара. Холодная волна накрыла девушку.

– Муся, девочка, ты чего в темноте сидишь? Пойдем со мной!

Оля открыла следующую дверь, ведущую в общий зал. Но за дверью, вместо привычных стеллажей и столов, оказалась бездна. Темная пустота космических размеров. Оля обернулась. Дверь, из которой она секунду назад вышла, захлопнулась. В образовавшейся тягучей темноте сияли лишь огненные изумруды двух зеленых глаз. От тишины звенело в ушах. Сквозь этот хрустальных звон, шелестом ветра в бамбуковой роще прозвучал голос: «Пора! Вступай на тропу жатвы! Время настало, собери же расплату!» Поток подхватил Олю. Она пыталась плыть, но как капля может плыть в океане? Капля и есть океан. Осознания этого проникло в ее «я», стало ею в то мгновение, когда она сама погрузилась в материю пустоты. Все встало на свои места: колесная пара на рельсах, ролик в пазу, импеллер в кольце.

Первое что увидела Оля, вернувшись в изломанную реальность, была кошка Муся. Зверь не спеша прошел в бухгалтерию. Грациозно вскочил на подоконник и обернулся. «Пора!». Затем прыгнул в окно. Прозрачное стекло вмиг впитало в себя черное пятно, растворив, как бескрайнее море растворяет пятнышко нефти.

Глава 2

– Ну чего? По пятьдесят для разгона, – Вадик протянул пластиковый стакан.

Коллеги последовали его примеру. Коля достал из-за пазухи бутылку.

– Давай, пацаны. За хороший отдых.

Было морозно. Мужчины кружком стояли у дверей автобуса. Женская часть коллектива уже расположилась внутри. Приготовления завершены, вещи, продукты загружены. Ждали Ирину. Ее идея: корпоратив в горах, 200 км от города. Утомительно. Но перед офисом собрались тринадцать коллег, преимущественно молодежь. Из старших – трое: главбух Татьяна Михайловна, зав склада дядя Петя и коммерческий директор Степан Ефимович. Подрядились они отнюдь не добровольно. Генеральный накануне пригласил троицу и попросил «съездить приглядеть за молодежью, чтоб по пьяни не поубивали друг друга». Опытные, ответственные люди понимали, просьба начальства это приказ.

– Ух! Хорошо пошла! – кряхтя, мужики занюхивали тыльной стороной ладони.

Закурили.

– Блин, чего она так долго? Как клочка мечется туда-сюда, – возмущался Славик.

– Подотчетную денежку считает. Дело ответственное, – понимающе сказал дядя Петя.

– Коля, там на донышке есть еще что? Давай добьем, – предложил экспедитор Владимир.

– Не гоним, не гоним. Успеем. Все еще впереди, – сдерживал Степан Ефимович.

– Да, мужики, всю ночь ехать. И с погодой непонятка. Оля говорит, снег будет, – подержал Николай начальство менеджер логист, рубаха – парень и знатный ловелас.

– Ага. Олька знает. Она и тебя воспитала. По струнке ходишь, – дразнил его Вадик.

– Да причем тут Оля? Она в автобусе, я здесь, – оправдывался Николай.

– Ну, тогда не отрывайся от коллектива. Степан Ефимович, давай по чуть-чуть и поехали, – снова образовался кружек из стаканчиков. – О, вон и клочка идет, сейчас кудахтать будет.

У дверей офиса появилась Ирина. Быстрым, деловым шагом направилась к автобусу.

– Все, мальчики, ехаем! – весело сказала Ирина.

– Прошу, мадам, – пропуская секретаря в автобус, помурлыкал Николай.

– Мадмуазель, – кокетливо парировала Ирина.

– Ну, так я о том же, – поправился Коля.

– Давай, топай, – дядя Петя грубо подвинул обольстителя в автобус. – Вон твоя мадам уже уши навострила, – кивнул Петр на Ольгу. Но девушка равнодушно смотрела в окно, не обращая на происходящее никакого внимания.

– Ира, зайчик, ты папку с ведомостью захватила? – поинтересовалась главбух.

– Да, Татьяна Михайловна. И контракт, и талоны, – отчиталась Ирина.