Девчонка БЕСпредела

Чабурадзе приложил ухо к двери. Предположить, что барышня – законченная дура, ему мешала врожденная воспитанность, оставались происки врагов. Выходило, что Дашка все-таки сливает информацию.

Дарья, пошатываясь, выползла из ванной.

– С кем разговаривала? – закинул удочку Чабурадзе.

– Сама с собой. НЛП! – покраснев, выдала заумное слово Дашка.

«Врет», – обрадовался Чабурадзе, а вслух с деланным равнодушием заметил:

– Все равно утром камеру просмотрю.

– Какую камеру? – не врубилась Дашка. В эту секунду аутотренинг заработал, и слова «С ним неуютно и находиться рядом тяжело, и вообще, человек он сложный и не самый приятный» обрели реальную форму. Теперь ей действительно стало неуютно и страшно.

– Обычную, – радовался произведенному эффекту Чабурадзе, – там, в ванной, рабочие установили. Утром прослушаю и просмотрю.

«Слушай что хочешь, моральный урод», – мысленно осклабилась Дашка и уткнулась носом в чашку с остывающим чаем.

– Но если сама все честно расскажешь, я смотреть не стану. Обещаю! – поспешил продемонстрировать широту души Чабурадзе. И Даша рассказала.

Так Григорий Зурабович узнал о себе много нового, того, о чем втайне догадывался, но признавать не хотел. Надо ли говорить, что от полученных знаний симпатии к Дашке в душе Grigоrio не прибавилось. Об эмоциях, переполнявших гостеприимного хозяина, Дарья догадалась, взглянув ему в лицо. Догадалась и тихонько заплакала.

– Что, правда, со мной так неуютно? – осторожно уточнил Чабурадзе, глядя на плачущую гостью.

– Угу. Провалиться на первый этаж хочется, – подтвердила Дашка и зарыдала сильнее.

Григорий поежился и предложил вызвать такси. Теперь ему тоже сделалось неуютно с самим собой. Слово «такси» возымело прямо противоположный эффект. А именно – у Дарьи началась самая настоящая истерика. Гипотетическое такси уносило ее последние робкие надежды.

Чабурадзе растерялся. – раньше подобных прецедентов у него не было:

– Если не успокоишься, дам в глаз! – пообещал «не самый приятный человек» Григорий Зурабович.

– Не дашь! – с внутренней убежденностью прорыдала Дашка.

– Почему? – изумился Чабурадзе. – Это я с виду такой никакой. А на самом деле я – брутальный!

Дашка выдавила слабое подобие улыбки, но плакать не перестала.

– Не прекратишь рыдать, будешь такси под снегом на улице ждать, – смягчился, но не сдался Чабурадзе.

– Лучше там, чем с тобой, – взвыла Дарья.

Впрочем, до снега, естественно, не дошло, таксист приехал раньше.

Памятуя о том, что человек он «не самый приятный» (плачущая барышня лишь подтверждала сей факт), Grigorio попытался реабилитироваться.

Начать решил с комплимента, а так как зареванная, раскрасневшаяся истеричка к оному не располагала, то похвалил он норковую шубку, купленную Олигархом мечты.

– Кому-то машины и квартиры, а мне шубу! – огорчилась за себя Дарья и зарыдала сильнее.

Чабурадзе пожалел, что вообще ввязался в диалог. И в качестве отступных протянул Дарье тысячу на такси.

– Оставь себе! – разозлилась Дарья и впервые от «халявных» мужских денег отказалась. Отказалась не с далеко идущей целью, а просто из принципа.

– Как себе? – опешил Чабурадзе. Такая формула у него в голове не укладывалась. Обычно даже страстный шепот многочисленных поклонниц Григория Зурабовича завершался просьбами о финансовой поддержке. Ситуация, когда девушке деньги предлагают, а она не берет, была для него в новинку. Под впечатлением он даже проводил Дашку до такси.

В гостях у ведьмы

С той ночи почти незаметно пролетело два года. Многое переменилось в жизни Григория и Дарьи, неизменной оставалась лишь любовь последней к эпистолярному жанру, объектом которой служил Чабурадзе. «Производственный минимум» идущей на абордаж барышни состоял из пяти каждодневных sms, двух-трех сообщений в «Одноклассниках» и одного электронного письма.

Особенно тяжело приходилось Григорию 1 апреля. В этот светлый праздник ему на фирму по обыкновению доставляли заказ, о котором заранее оповещали весь офис: членский билет ассоциации сексуальных меньшинств «Маленький Мук» или набор презервативов от компании «Крохотный друг», изготовленных на заказ «по снятым» у гендиректора меркам.

Чабурадзе свыкся с Дашкиной активностью, как с чем-то неизбежным, утренним будильником например. Он редко злился и еще реже отвечал. Она же доставала Григория скорей по привычке, со шкодным азартом, присущим бездельнице. Писала из ресторанов, ночных клубов, гостей. Острила, пересказывала анекдоты, шутливо обижалась и задавала вопросы, ответов на которые не ждала.

Погубила Григория Зурабовича Дашкина тяга к мистицизму. Однажды с такой же безработно-содержанистой подругой Дарья оказалась на даче у ведьмы. Ведьма была молоденькой, рыжеволосой и, кажется, потомственной. Она жарила шашлыки, со звоном разливала по бокалам домашнее вино, топила деревенскую баню. Грудным голосом пела тягучие, берущие за душу песни и в обычной жизни работала в солидной юридической компании.

На второй бутылке вина, после похода в баню и пары тягучих задушевных песен, Дашка и ведьма подружились. Дашка растрогалась и поделилась историей с Чабурадзе. Ведьма недобро сверкнула глазами и предложила подруге любое желание на выбор. Дашка взглянула на молчащий мобильник, с которого минут десять назад ушла очередная порция sms Григорию, и ляпнула первое, что пришло в хмельную голову:

– Хочу, чтоб Чабурадзе конкуренты прихлопнули! Ведьма удивленно вскинула бровь и что-то пробормотала себе под нос. Дальнейшего Дарья не помнила. Она провалилась в крепкий алкогольный сон.

Григорий Зурабович Чабурадзе, как обычно, подъехал к дому на бронированном «катафалке». Как обычно, на дворе стояла темная ночь. Как обычно, он вылез из машины и направился к подъезду. Необычным элементом стал выстрел, прозвучавший откуда-то сзади. Григорий Зурабович дернулся и упал в грязноватый мартовский снег.

В последних фрагментах ускользающей жизни Чабурадзе увидел маму, к которой поленился заехать с утра, сестренку, так и не дождавшуюся поездки в Милан, вереницу длинноногих девиц, скрашивавших его ночное одиночество, и Дашкины sms-ки. Почему-то подумалось, что она больше никогда ничего ему не напишет.

– Дождался, – не то с радостью, не то с грустью констатировал Григорий Зурабович и умер.

О смерти владельца заводов, газет, пароходов Дарья узнала из газет. Сие известие вызвало в ней столько же жалости, сколько новость о том, что Ходорковского посадили в тюрьму. О желании, загаданном у ведьмы на даче, Даша, как водится у блондинок, даже не вспомнила.

Дилемма

Небо над головой было прозрачным и синим. Таким, каким бывает только на картинках или в кино. Небо под ногами от неба над головой ничем не отличалось. Господин Чабурадзе огляделся в поисках чертей и, не обнаружив оных, облегченно вздохнул. Впрочем, расслабился он рано. В небесной канцелярии как раз решалась судьба «не самого приятного в мире» человека. Григорий с тревогой вслушался в голоса.

Откуда они звучат, он не знал. Понял только, что обсуждают, куда его определить: в ад или в рай. В чистилище не хотелось до одури, но впервые, как «разрулить» ситуацию в свою пользу, бывший владелец заводов, газет, пароходов не знал.

– Вопрос решен. Весы перевешивают в сторону ада. Тяжеловатенькие у господина Чабурадзе грехи, – вынес вердикт один из голосов.

– Ничего не решен! – возразил второй голос. – Чашу тянут незавершенные дела, тем более что к нам Григорий явился, значительно опережая план. Стараниями ваших наместников, между прочим!

– И что вы предлагаете? Вернуть его на землю как ни в чем не бывало семь дней спустя? Чабурадзе не настолько важный исторический элемент, чтобы так напрягаться.

– А я считаю, что любой человек имеет право на второй шанс. Другой вопрос, сумеет ли он им распорядиться, тем более, еще раз подчеркиваю, господин Чабурадзе прибыл к нам намного раньше срока.