Страница 7 из 15
При взгляде извне не так сложно отличить приспособления, выработанные в ходе полового отбора, от приспособлений для выживания. Но изнутри может не чувствоваться никакой разницы. Сталкиваясь с первыми, мы вовсе не обязаны считать их сексуально привлекательными. Половой отбор – это теория эволюционных функций, а не бессознательных мотивов. Говоря, что какое-нибудь человеческое свойство возникло для привлечения половых партнеров, я не подразумеваю существование некой фрейдистской силы наподобие неосознанных сексуальных желаний, которая незаметно дергает ниточки за сценой. Хвост павлина не должен вызывать бессознательное сексуальное возбуждение, чтобы привлекать противоположный пол, как и наши художественные способности, великодушие и креативность.
Почему именно сейчас?
Если значение полового отбора так велико, то почему же происхождение отличительных черт человеческой натуры не пытались объяснить его действием раньше? В следующей главе я разберу причины, по которым теорию полового отбора после Дарвина игнорировали целое столетие и воскресили только в 1980-е. Целый век пренебрежения – это важно, поскольку на протяжении почти всего XX столетия ученые пытались объяснить происхождение человеческого разума с помощью одной лишь теории естественного отбора. Даже сейчас к теории полового отбора обычно обращаются, чтобы объяснить различия между мужчинами и женщинами, но не между людьми и другими приматами. Хотя и эволюционные биологи, и эволюционные психологи знают о существовании полового отбора, его сила, изящество и потенциал в объяснении особенностей человеческого разума остаются недооцененными.
Идея, что выбор полового партнера – значимый фактор эволюции человеческого разума, может показаться слишком радикальной, однако она прочно укоренена в современной биологии. Еще лет двадцать назад эта книга не могла быть написана. Только потом ученые осознали, каким глубоким может быть влияние выбора партнера на эволюцию. Началось возрождение интереса к половому отбору, полились новые идеи и факты. Сегодня ведущие мировые биологические журналы наводнены теоретическими статьями о половом отборе и описаниями экспериментов, посвященных брачному выбору у животных. Но это возрождение было тайным, скрытым от широкой общественности и даже от большинства ученых, работающих в области психологии и гуманитарных наук.
Игнорирование полового отбора объясняется в том числе и ханжеством: ведь в конечном счете половой отбор – это про секс. Многие люди, и ученые в особенности, испытывают противоречивые чувства по отношению к сексу: кого-то эта тема одновременно привлекает и смущает, кто-то одержим сексом и оттого испытывает чувство вины, кем-то попеременно овладевают пуританские и непристойные мысли. Ученые до сих пор чувствуют себя неловко, когда преподают теорию полового отбора студентам, беседуют о ней с журналистами и пишут тексты для широкой публики. Наука в этом отношении не слишком отличается от массовой культуры. Насколько мало хороших фильмов, где было бы в явном виде показано проникновение, настолько же мало хороших теорий эволюции разума, которые представляют наших предков сексуально полноценными существами, способными разумно выбирать партнера.
Идея важности полового отбора своевременна еще и потому, что служит аргументом в защиту эволюционной психологии, которую обвиняют в “биологическом редукционизме” и “генетическом детерминизме”. Многие критики утверждают, будто эволюционная психология стремится свести всю психологию к биологии и объяснить все тонкости разума примитивной репликацией генов. Вообще говоря, в редукционизме нет ничего плохого: это плодотворный способ познания мира, краеугольный камень научной методологии. Но если пытаться рассматривать всю природу человека с позиций биологического редукционизма – в терминах выживания наиболее приспособленных, – начинаются серьезные проблемы. Обычно это приводит к тому, что ученые просто избегают рассматривать такие важные человеческие феномены, как креативность, благотворительность, искусство. Работая над книгой, я изо всех сил старался не впадать в такого рода редукционизм. Моя теория предполагает, что все самые необыкновенные наши черты были взлелеяны самым сложным и высокоразвитым разумом, который существовал на планете до появления современных людей, – разумом наших предков. Она не сводит психологию к биологии, но рассматривает психологию как движущую силу биологической эволюции. Умы наших предков предстают в этой теории одновременно и потребителями товара, и самим товаром на свободном брачном рынке. Метафоры, к которым я буду прибегать для наглядности, скорее из области маркетинга, рекламы и индустрии развлечений, чем из области физики или генетики. Вероятно, это наименее редукционистская теория эволюции разума, которую только можно придумать, придерживаясь рамок современной биологии.
Три хулигана
Теория выбора партнера изначально разрабатывалась не как способ дарвинизации гуманитарных наук или объяснения свойственной людям креативности. Она родилась в попытке решить три основные проблемы, связанные с эволюцией человеческого ума. С этими проблемами мы сталкиваемся всякий раз, когда задаемся вопросом, почему какие-то способности развились у нас и не развились у других видов.
Первая проблема заключается в том, что действительно крупный мозг и высокоразвитый ум появились в ходе эволюции очень поздно и лишь у небольшого числа видов. После того как Земля остыла, превратившись из расплавленного сгустка в планету с твердой поверхностью и водоемами, жизнь на ней возникла довольно быстро. Но лишь через три миллиарда лет появилось первое животное с мозгом тяжелее полкило. И даже при таком длительном эволюционном раздумье подобный мозг развился только у высших обезьян, некоторых видов слонов и мамонтов и нескольких десятков видов дельфинов и китов. Мозг шимпанзе весит 0,5 кг, наш мозг – 1,4 кг, мозг дельфина афалины – 1,8 кг, слона – 5 кг, кашалота – 8 кг. Однако более 99 % видов животных прекрасно обходятся мозгом намного меньших размеров, чем мозг шимпанзе. Эволюция настолько не благоволит большому мозгу с гиперинтеллектом, что кажется даже, будто она ненавидит нашу разновидность разума и избегает его возникновения там, где только это возможно. Так почему же эволюция все-таки наделила наш вид огромным мозгом, для работы которого нужно так много энергии, тогда как большинство успешных видов превосходно выживает с крошечными мозгами?
Вторая проблема связана с еще одной эволюционной задержкой: с момента увеличения мозга до того момента в человеческой эволюции, когда оно начало приносить дивиденды, прошло очень много времени. Мозг наших предков утроился в размерах в период от 2,5 миллионов до 100 тысяч лет назад. Однако бо́льшую часть этого времени люди продолжали изготавливать одни и те же каменные рубила. Технический прогресс стоял на месте почти все время, пока человеческий мозг эволюционировал. И даже после прекращения роста нашего мозга он запустился не сразу; прошло много времени, прежде чем возникла традиция накопления технических знаний, началось расселение людей за пределы средних широт, а численность их популяции превысила несколько миллионов. Пожалуй, трудно найти худшую корреляцию размера органа с его пользой для выживания, чем в случае с мозгом. Наши предки были анатомически современными людьми с такими же телом и мозгом, как у нас, уже 100 тысяч лет назад. Однако они начали заниматься земледелием лишь 10 тысяч лет назад, а городская цивилизация возникла еще на 5 тысяч лет позднее. Как же эволюция могла вырастить такой дорогостоящий орган, как мозг, если он и после прекращения роста долго не давал явных преимуществ для выживания?
И наконец, третья проблема: никому так и не удалось правдоподобно объяснить, чем полезна для выживания бо́льшая часть уникальных способностей нашего мозга – юмор, сочинительство[5], сплетни, искусство, самосознание, витиеватый язык, образное мышление, религия и мораль. Как эволюция могла поддержать такое, казалось бы, бесполезное украшательство? Почему до сих пор нет приличных теорий, объясняющих происхождение этих адаптаций, – одна из загадок науки. В учебниках по лингвистике вы не найдете ни одной правдоподобной теории происхождения языка – просто потому, что их нет. Учебники по культурной антропологии не предложат вам убедительных эволюционных теорий изобразительного искусства, музыки или религии, поскольку о таких никто не слышал. По той же причине в учебниках по психологии нет достойных теорий эволюции человеческого интеллекта, креативности и сознания. Те феномены, которым нам больше всего хотелось бы дать эволюционное объяснение, кажется, сильнее всего сопротивляются нашему познанию. Это одно из величайших препятствий на пути достижения единства человеческого знания, построения сколько-нибудь надежных мостов между естественными, социальными и гуманитарными науками.
5
Сочинительство, выдумывание и рассказывание историй, повествование, сказительство – все эти термины в зависимости от контекста могут подменять англицизм “сторителлинг” (storytelling). – Здесь и далее прим. ред., если не указано иное.