Страница 5 из 8
Какой толк от всех этих лекарств, они никогда не вернут женщину к жизни и разуму. Это лишь иллюзия, надежда для убитого горем отца, который готов отваливать любые деньги, лишь бы его дочь просто дышала, пуская слюни в воротник брендовой кофточки.
Ира отвернулась к тележке за другим препаратом, как вдруг, совершенно неожиданно Лариса скривилась, выпучив что есть силы глаза.
От неожиданности Вера вскрикнула, зажав рот ладошкой.
Глава 4
- Господи! Она… она…
- Ты чего это? – покосилась на неё Ира. – Никогда рефлекторных подрагиваний не видела? Кстати говоря, это прогресс, раньше и этого не было. Ещё бы жевательный и глотательный рефлекс восстановился... Да, вон в том холодильнике всё необходимое: питательные смеси, бульоны…
Приводя дыхание в порядок, Вера перевела взгляд на небольшой холодильник, установленной внутри кладовой. Там же стояло ещё одно сложенное инвалидное кресло, стопка чистых полотенец, стойки капельниц, прибор для экстренной вентиляции лёгких.
Увиденное удручало, нагоняя тоску. Зачем это всё – роскошь, деньги, регалии, если нет главного – здоровья.
Лицо Ларисы снова стало прежним, но глаза… казалось, что что-то изменилось в её взгляде. Он стал каким-то другим. Или это только казалось?
- Ира, а… она точно нас не понимает? – не сводя глаз с дочери Крестовского, поинтересовалась Вера.
- Абсолютно, - твёрдо отчеканила женщина. – Хотя, последняя МРТ показала крошечную активность в левом полушарии, но это капля в море. Увы, у бедняжки устойчивое вегетативное состояние, и шансы выбраться из него у неё равны нулю. Но, разумеется, Пётр Васильевич не устаёт верить в обратное. Вот, на, посмотри медицинскую карту... - Ира протянула пухлую папку, и Вера, открыв больше из вежливости, чем интереса, бегло взглянула на первую страницу.
Ей было здесь неуютно, чувство тревоги не отпускало ни на минуту. Она не было уверена, что хочет всем этим заниматься, день за днём наблюдать эту удручающую картину... Это же чистой воды мазохизм!
Что-то громко ударилось о карниз, Вера вздрогнула, едва не выронив папку. Огромный черный ворон сидел по ту сторону стекла, внимательно наблюдая за ней блестящими чёрными глазами.
Нет, это уже слишком! К чёрту! Не её это. Работа в больнице – это одно, а здесь царила такая тяжёлая аура, что хотелось бежать со всех ног не оборачиваясь.
- Ира, послушай, я тут вспомнила, что...
- А, кстати, это аванс, - толстушка передала заклеенный белый конверт. – Завтра пораньше приезжай, ночная сиделка ещё будет здесь, она тоже введёт тебя в курс дела. Научит, как правильно пересадить Ларису в кресло. Ой, я сейчас, на минутку… живот прихватило, - шепнула она, прижав ладони чуть ниже пупка. Хлопнув дверью, убежала в коридор.
Вера осталась с Ларисой одна, в оглушающей тишине дома-склепа. Как же здесь жутко! И хоть отец бедняжки постарался, чтобы комната как можно меньше напоминала больничную палату, но Вера чувствовала въевшийся в стены запах медикаментов. В воздухе витал аромат антисептика и чего-то ещё, приторно-тошнотворного… Голова закружилась, стало трудно дышать. Началась самая настоящая паническая атака.
Нет, пожалуй, она откажется. Деньги деньгами… но…
Вера приподняла конверт и посмотрела на свет, разглядывая содержимое. Конверт был приятно тяжёлым, стало интересно, сколько же готов платить Крестовский за комфорт своей единственной дочери.
Аккуратно отсоединив липкий слой, заглянула внутрь и буквально потеряла дар речи. Даже не пересчитывая, она увидела, что это больше, чем она зарабатывает за месяц в "Магнолии". И это только аванс!
Перед глазами замелькали возможности, которые станут осуществимы благодаря этим деньгам. Она раньше времени погасит ипотеку, отправит маму в санаторий поправить здоровье, оставит ненавистную работу в клубе в конце концов! Но, главное, она сможет выполнить данную самой себе клятву... С помощью этих денег она хотя бы частично снимет камень с души.
Ей нужна эта работа!
- Ужас, больше никогда не куплю чебурек в шаурмичной у метро, - выдохнула раскрасневшаяся Ира, появившись на пороге комнаты.
- Так и во сколько мне завтра приехать? – с улыбкой спросила Вера, засовывая конверт в сумку.
Выходила из комнаты Вера уже в совсем другом настроении - приподнятом, мечтая о том, как скоро жизнь её кардинально изменится. И коридор уже не показался таким мрачным, и портреты у лестницы такими неприветливыми.
Да, дом жутковат, но у них в квартире в комнате матери вообще ковёр на стене висит, вкусы у людей разные.
- Ну как прошло собеседование? – улыбнулась конопатая, подавая Вере пальто.
- Всё хорошо, завтра приступаю к работе, - Вера нырнула в тёплый драп и проворно заработала пальцами, застёгивая крупные пуговицы. – А… вы кто? Родственница Крестовских?
- Я? Да вы что! Не-ет! – всплеснув ладошками, девчонка весело захохотала. - Я Аня, горничной здесь работаю. А мама моя кухаркой трудится.
- Моя мама тоже когда-то работала поваром. В детском доме.
- Правда? Прикольно! – искренне зарадовалась Аня и принялась безостановочно щебетать, придя в неописуемый восторг, что в этом дворце-склепе наконец-то появились свободные уши.
- А тут есть зеркало? – Вера начала озираться в поисках, на ощупь поправляя ладонью растрёпанные пряди, как вдруг её взгляд слово врезался в непробиваемую стену.
В кожаном кресле, в застывшей позе сидел мужчина. Она не видела, во что он одет, красив он или безобразен, она словно сцепилась в схватку с его глазами цвета расплавленной ртути.
Потерпев поражение, отвернулась, дрожащими руками воюя с последней непослушной пуговицей.
Этот взгляд напугал её даже больше, чем жуткий лес, картины-призраки и безразличная Лариса. И даже сейчас, стоя спиной, она словно ощущала ледяные выстрелы в затылок.
Кто он такой? Сын Крестовского? Но Ира сказала, что у него только одна дочь.
Любопытство пересилило, и Вера снова взглянула на мужчину, украдкой разглядывая его через отражение в большом настенном зеркале.
Он смотрел прямо на неё. Молодой, с идеально гладкой кожей и аккуратно зачёсанными назад тёмными волосами. Строгий костюм словно подбирался в тандем к глазам – холодный серый, ворот чёрной рубашки небрежно расстегнут, оголяя часть груди с темнеющим пятном татуировки. На него хотелось смотреть не отрываясь, и в то же время было желание отвернуться, отряхнуть с себя его цепкий взгляд.
Кое-как намотав палантин, Вера с огромным облегчением вышла на свежий воздух и, стуча каблуками по припорошённой выпавшим снегом тропинке, торопливо убегала подальше от этого жуткого дома с его не менее жуткими обитателями.
Не замолкающая Анечка семенила рядом, что-то воркуя о Ларисе, её отце, их баснословном благосостоянии. В другой раз Вера с удовольствием бы послушала подробности об этом странном семействе, но сейчас пропускала слова Ани мимо ушей, всё ещё никак не отойдя от встречи с таинственным парнем в гостиной.
- Аня, а… кто это был? Тот мужчина? – решилась-таки задать вопрос.
- Какой такой?
- Ну... у камина сидел, в кресле.
- А, так это Назар. Назар Ренатович, муж Ларисы Петровны.
- У Ларисы есть муж? – изумилась Вера. Почему-то эта мысль даже не приходила ей в голову. – Но он же… - осеклась, почувствовав, что лезет не своё дело.
- Моложе, ага. Лет на пятнадцать, - Аня хихикнула и зачем-то обернулась. – Сама не пойму, как такой красавчик мог жениться на этой старухе.
Распрощавшись у ворот с Аней, Вера, подрагивая от холода, торопливо шагала к автобусной остановке. Колючий снег бил по лицу, заставляя щуриться и брести практически наугад, едва разбирая дорогу.
Где-то над головой хрипло прокаркала ворона – эхо, словно невидимый брат-близнец, в точности отразил горластую подругу.
Ни дать ни взять - зарисовка к низкопробному хоррору. Единственное, что грело – это увесистый конверт на дне сумки. Её золотой ключ в другую жизнь.