Страница 16 из 29
— Ты не возражаешь, если я буду кормить теленка? У меня много свободного времени.
Дастин наклонился вперед, положив руки на бедра, и повернулся ко мне.
— Я был бы очень рад.
— Думаю, для меня это тоже будет полезно, — забота о теленке могла быть шансом, в котором я нуждалась, чтобы установить связь со своими материнскими инстинктами. Прямо сейчас, когда пыталась установить связь с ребенком, растущим внутри меня, я ничего не чувствовала. — Когда я могу начать?
Дастин усмехнулся, и его лицо немного смягчилось.
Он встал и, вздохнув, посмотрел на открытое поле.
— Как насчет сейчас? Я послал одного из парней в один из мясных продовольственных магазинов за молозивом и другими припасами.
Час спустя я сидела на тюке сена и кормила теленка. Ее большие карие глаза были прикованы к моему лицу, когда она с жадностью сосала бутылочку, будто была благодарна мне.
Джонатан помог мне подготовить участок сарая для кормления с толстой соломенной подстилкой для теленка. Все, что мне было нужно, чтобы приготовить бутылочки, также было там. К счастью, теленок принял бутылочку сразу после того, как Дастин втер ему в рот какую-то молочную смесь, чтобы дать попробовать.
Дастин пробыл со мной всего несколько минут, прежде чем Трэвис вызвал его, чтобы разобраться с ситуацией – что-то связанное с Митчем.
После того, как он ушел, я заглянула во влажные глаза теленка.
— Мне так жаль твою мать, — сказала я. — Теперь здесь я. Я позабочусь о тебе, — и погладила его по голове. — Мне не нравится называть тебя «теленком». Это так скучно. Как насчет того, чтобы я звала тебя Хоуп?
***
Вернувшись в дом, я услышала громкие голоса, доносившиеся из кабинета Дастина. Внезапно дверь распахнулась, и Митч выскочил оттуда с красным лицом, а следом за ним и Трэвис.
Когда Трэвис увидел меня, он оглянулся на Дастина, который позвал меня.
— Что происходит? — я нахмурилась. — Что случилось с Митчем?
— Он уволен, — процедил сквозь зубы Дастин.
Я никогда не видела его в такой ярости. Он крепко зажмурился, потом снова открыл глаза.
— Я оставлю вас наедине, — сказал Трэвис. — Мне нужно найти ему замену.
Я опустилась на стул и сцепила руки на коленях.
— Неудачный день, да?
— Не совсем, — Дастин замолчал. — Хейли, я не хочу от тебя это скрывать.
Я склонила голову набок.
— Скрывать что?
Дастин провел рукой по волосам и встретился со мной взглядом.
— Митч знает... что ты жена Джуда.
Я застыла, вцепившись в подлокотники.
— Хорошо?
Я знала, что было что-то еще, и хотела знать и в то же время оставаться в неведении.
Дастин открыл ящик стола и достал сложенный бульварный журнал, который зарабатывал деньги, разоблачая знаменитостей или других известных людей, что вели себя неподобающим образом. Он протянул его мне, и я чуть не выронила его, когда взяла. На обложке была плохо обработанная, но все еще четкая фотография нас с Дастином. Он шептал мне что-то на ухо, и я улыбалась. Мой желудок скрутило в узел.
— Боже мой.
Я пролистала его и наткнулась на статью, в которой меня называли золотоискательницей, что сменила своего мужа, Джуда Макнайта, на еще более богатого мужчину, Дастина Брэннона.
Мне стало жарко, и одновременно я почувствовал холод, и чувствовала, что хотела умереть.
— Как? Как он это сделал? — почему я вообще задавала этот вопрос? Я знала как. В ту ночь в «Крюге» Митч с интересом разглядывал меня. Со слишком большим интересом.
— Он увидел возможность заработать денег, сфоткал нас на свой телефон и продал фото. Не волнуйся, мои публицисты прояснят слухи, но...
— Джуд может увидеть это, увидеть нас вместе. Он узнает, — он не читал желтую прессу, но я ничего не могла исключить.
— К счастью, в статье не указано, где ты находишься. Они были более сосредоточены на нашем предполагаемом романе.
— Но Джуд не глуп.
Если он видел статью, это лишь вопрос времени, когда он все выяснит.
Глава 21
Хейли
— Все становится только хуже, — сказала Грейс Трэвису.
Они читали разные газеты: Грейс местную, а Трэвис – «USA Today». Для них стало приятным ритуалом присоединяться к нам за завтраком каждую субботу, но готовили и подавали еду мы с Дастином.
— Что именно? — Трэвис пододвинул очки для чтения до переносицы и посмотрел на жену поверх газеты, приподняв бровь.
— Убийства проституток в Серендипити. Я рассказываю тебе о них уже на протяжении месяца. Серийный убийца на свободе. Бедные девочки умирают почти каждый день.
— И у них до сих пор нет подозреваемого? — спросил Дастин, повернув голову через плечо, продолжая мыть сковородку в кухонной раковине.
— Был то там, то там, но ничего путного. Убийца, кажется, хорошо прячется.
— Или полицейские бесполезны в своей работе, — Трэвис отложил газету.
— Они, очевидно, вызвали помощь со стороны.
Дастин вытер руки сине-белым полосатым кухонным полотенцем. Он повернулся и сел за стол.
Грейс тоже отложила газету и откинулась на спинку стула, сложив руки на груди.
— Я молюсь, чтобы его скорее поймали. Эти девушки не заслуживали смерти.
— Это так грустно, — сказала я.
Я слышала, как Грейс несколько раз говорила об убийце проституток, обычно, когда читала утреннюю газету. Я не призналась ей, но это дело глубоко тронуло меня. Любая из тех девушек могла быть мной.
Я поставила тарелку с яичницей и беконом на середину стола, а затем два кувшина – один с водой, а другой с апельсиновым соком, который только что отдал Дастин.
Дастин и Трэвис перешли к теме нового работника ранчо, который заменил Митча.
— Думаю, предательство Митча было скрытым благословением. Меньше недели, и Гэри оказался более чем способным работником, — Трэвис снял кепку и положил ее на колени.
— Согласен. Он хранитель, — Дастин налил себе апельсинового сока. — Хейли, еда выглядит восхитительно.
— Надеюсь, на вкус тоже.
Я села на стул рядом с Грейс и потянулась за газетой, чтобы заменить ее своей тарелкой. И замерла, прежде чем прикоснулась к ней. А потом, будто она контролировала меня, я подняла ее. С чувством, будто находилась под водой, медленно встала, все еще сжимая газету в руке, и вышла из кухни. Я слышала, как Дастин позвал меня, спрашивая, в порядке ли я. Слышала, как ответила, что со мной все хорошо.
Внизу лестницы стоял деревянный ящик, в котором Грейс хранила старые газеты. Я залезла внутрь и взяла пять местных газет, что лежали сложенными в стопку. С колотящимся в груди сердцем я побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз.
Моя голова ощущалась так, будто сейчас лопнет, что-то невидимое сжимало ее, и давление достигало моего мозга. Боль отдавалась в ушах, глазах и распространилась по всему моему телу. Желудок сжало так сильно, что я была на грани того, чтобы согнуться пополам. Мои колени ослабли, и зрение затуманилось, а мой мир закружился вокруг своей оси, когда кроваво-красные флаги заколыхали в моем сознании.
Ворвавшись в спальню, я бросилась на кровать и зарылась головой в подушку, надавливая на ее всем своим весом и своими страхами. Я позволила себе закричать, выпуская наружу часть давления, что сжимал меня изнутри. Потом судорожно вздохнула, села и посмотрела на газеты, лежащие на кровати.
Я подняла одну, которой было несколько дней, и пролистала страницы. Найдя статью, которую искала, прочла заголовок.
«Десятой проститутке, которая была убита, было всего двадцать пять».
Очевидно, ее тело не было найдено; фотография, посланная ее близким, была единственным свидетельством ее смерти. На спине была выведена цифра десять. Она была пронумерована, как и проститутки, убитые до нее. Я перевела взгляд к фотографии. Когда-то, она была красивой. На этой фотографии – идеальный снимок ее лица и верхней части тела – ее глаза открыты и пусты, зрачки расширены.