Капище (Чечня-1996)

"Спецы" курили и пепел стряхивали прямо под ноги, на меня. Еще способ психологического давления. Ничего, я сам недавно был таким же. И "давил" я похлеще этого пепла.

"И аз воздам!" - вдруг вспомнилась мне цитата из Библии. Евреи написали, потом греки подключились. Евреи, евреи, евреи, кругом одни евреи.

Будем думать, что Рабинович все сделал как надо. Я же по телефону ему сказал то, чего он никогда не делал. Чтобы при начале перестрелки он откатывался на пятьсот метров. Не знаю, понял он или нет.

Но когда я увидел, в каком он состоянии, то продублировал это прямым объяснением. Не понял или не сделал - сам дурак! Как только меня потащили: Черепанов - тот самый казак из поезда, и его приемный сын, они должны были найти Рабиновича, спросить пароль (узлы связи) и эвакуировать Андрея к себе.

Я сильно рисковал. Очень сильно. Но другого выбора у меня не было. Оставил ему все свое снаряжение, даже ножи из подошв ботинок вытащил. Тот, что в часах остался - ерунда. Была типичная самозащита, а дедок сам себя рванул, сжег.

8.

Судя по тому, что стали чаще останавливаться, понял - приехали в город.

Даже на посту ГАИ остановили.

- Документы. Машину к досмотру!

Старший машины показал документы.

- Счастливого пути! - поехали дальше.

Минут через двадцать добрались до места. Все тело затекло, я не чувствовал его. Пинками выкинули из машины и, низко пригибая мне голову, потащили в какое-то солидного вида здание. Затолкали в одну из комнат.

- Раздевайся!

- Полностью?

Удар по почкам был ответом. Я упал на колени.

- Браслеты снимите, я не могу расстегнуться.

- Сними, - по-прежнему вокруг меня маски-шоу.

Я начал растирать запястья. Кисти опухли и потемнели. Больно, чувствую, как кровь побежала по венам.

- Быстрее!

- Сейчас. Сейчас! - я раздавлен, растоптан, мне страшно и больно.

Суетливо, негнущимися пальцами пытаюсь расстегнуть пуговицы. Не получается.

- Быстрее! - меня несильно толкают пристегнутым рожком автомата.

Я падаю, ударяюсь плечом о стену.

- Стоять!

- Да сейчас, сейчас! Пальцы затекли! - я продолжаю бороться с пуговицами, "молниями".

На пол летят куртка, свитер, рубашка, майка; присаживаюсь на самый краешек стула, развязываю шнурки на ботинках, снимаю их, потом брюки. Грязь на них засохла и они "стоят колом". Остался в одних трусах. Потираю плечи. Холодно. Но моих конвоиров это не волнует. На руках вновь защелкивают браслеты и, толкая вперед, ведут по длинным коридорам. Я бос, пол мраморный, очень холодный. Видимо, дорожки ковровые у них только там, где большие начальники ходят.

Заталкивают в просторный кабинет. Верхнее освещение не включено, горит лишь настольная лампа на столе, светит прямо на стул. Меня подводят к этому стулу и швыряют на него. Я закрываюсь скованными руками от слепящего света.

- Смотреть прямо! - голос из темноты, из-за лампы

- Свет! Больно! - выдавливаю из себя.

Мне уже не надо притворяться. Холод и страх делают свое дело. Кожа покрывается пупырышками, меня бьет мелкая дрожь.

- Фамилия, имя, отчество, убрать руки от лица!

- Салтымаков Алексей Михайлович.

- Убрать руки!

Я убираю. Свет слепит глаза, я закрываю веки. Лампу направляют немного в сторону. Записывают. Слышно как шариковая ручка скребет по бумаге. Рядом вспыхивает еще одна яркая лампа - снимают на видеокамеру. Психолог тоже здесь. Он потом будет много раз прокручивать пленку и сверять реакцию на вопросы. Адекватно или вру.

Теперь надо довести себя до исступления. Это важно. Страх "смажет" реакцию. Я начинаю сильнее трястись телом. Лицо делаю более испуганным, взгляд встревоженным. Бегаю глазами, пытаясь увидеть собеседников.

Следуют автобиографические вопросы. Еще вопросы. И плевать, что я сижу перед ними в трусах, и мне очень холодно.

- Цель прибытия в Ставропольский край?

- Обмен.

- Какой обмен?

- Выкуп заложника, находящегося в плену у преступников, на чеченской территории.

- Зачем?

- Чтобы передать его в руки сотрудников ФСБ.

- Ложь!

- Я клянусь! Мне это предложил капитан Толстых! Он сказал, что Рабинович шпион! Я хочу восстановится на службе! А он был моим пропуском. Гарантом!

- Почему не выходил на связь с органами безопасности здесь в Ставрополье, Моздоке?

- Так я же не знал, что вы в курсе событий и за мной могли следить бандиты!

Все это я проговорил скороговоркой, не задумываясь, смотрел только прямо, сквозь лампу.

Потом начались новые вопросы, но к ним я был готов. И вот настало время очень важного вопроса. Я давно его ждал, очень ждал.

- Зачем сигнализировал зажигалкой и фонарем?

- Вам и сигнализировал, что Рабинович у меня.

- Откуда ты знал, что мы находимся при обмене?

- В автобусе я срисовал всю вашу бригаду "наружки", потом специально звонил из хозяйского дома, знал же, что телефон на контроле, вы все и узнали. Я же говорю, что вел Рабиновича к вам.

- Врешь ты все! - раздался новый голос из темноты. - Сейчас я тебя по Указу Президента на месяцок в СИЗО оттартаю, и засуну не в "БС", а в "пресс", там из тебя мигом "Машку" сделают. Как тебе такой расклад?

На языке нормальных людей это означает, что меня хотят отправить следственный изолятор временного содержания и определить там не в камеру бывших сотрудников, а в пресс-камеру, где из меня по заказу моих же бывших коллег сделают пассивного педераста. И все это будет продолжаться, согласно новому Указу Президента, вопреки уголовно-процессуального кодекса не три дня и не десять, а целый месяц.

Коллеги, язви их в душу, могли это устроить. Я учитывал и этот вариант, но тогда я из тюряги не выйду. Чтобы я - боевой офицер позволил уголовникам надругаться над собой?! Не удержусь - придушу, а там и меня кончат...

Тут мне уже не надо было разыгрывать ужас, он и так пJр из меня. Все тело била уже не мелкая, а крупная дрожь, подбородок дрожал, челюсти лязгали помимо моей воли. По всему телу прокатывались волны.

Все, терять нечего. В бой! Вперед! У-хо-о! Я вскочил со стула и, пока меня не усадили назад, отшвырнул лампу, она грохнулась об пол и разбилась. Темнота полнейшая. Сбоку вновь вспыхнул прожектор видеокамеры.