Черный парус беды

Потом мы увидели «Золушку».

Никогда не доверял французским автомобилям. Хлипковаты они для российских дорог! Когда я увлекся яхтингом, то эта подозрительность плавно перетекла на французские лодки. Да будь вы хоть трижды изящными, а что у вас с надежностью? То ли дело немцы, люди основательные, ответственные, у них что автомобили, что яхты – любо-дорого посмотреть. Да-да, именно так: и «посмотреть» есть на что, дизайн на уровне, и «дорого» – так ведь понимаешь, за что платишь. Короче, «любо».

«Золушка» принадлежала к уважаемому яхтсменами семейству «Hanse». Так что, на мой взгляд, Федор Полуяров-младший сделал правильный выбор. И пусть выбирал не он, но Константин Чистый явно получил надлежащее целеуказание.

Места в марине хватало, поэтому яхта стояла вдоль пирса, а не как заведено в перегруженном Средиземноморье – кормой.

– Милости просим, – широким жестом пригласил Джон.

Мы поднялись на борт. Петнадцать с половиной метров длины обеспечили бы пристойные условия проживания и для большего числа людей, но нас было всего шестеро, поэтому устроились мы с комфортом. Шелестова даже получила персональную каюту. А как же, дама все-таки!

Следующая неделя прошла в хлопотах. Мы сделали несколько выходов, чтобы приноровиться к яхте и доказать шкиперу Дудникоффу, что мы кое-что умеем. Тот остался доволен, хотя для порядка и кривился, и покрикивал. Была проведена и тренировка по подъему из воды выпавшего за борт, и опять Джон особых замечаний не сделал. Одновременно с практическими занятиями шло пополнение запасов. В танки была залита пресная вода. По горловину затарились и соляркой. Так как нас ждал не спортивный вояж, да и «Золушка» не являлась гоночной яхтой, то ограничений по весу не было. Мы не собирались питаться сублимированными продуктами и разводить в кружках порошок, из которого, если верить рекламе, получается «натуральный» куриный суп. Ни за что! В этом мы были едины. Чистый, добровольно взваливший на себя обязанности каптенармуса, обещал нам на время рейса разнообразное меню, предупредив, что кое-кому (при этом он пристально посмотрел на Козлова) по окончании плавания придется сесть на диету. Угроза эта, однако, никого не напугала.

Каждый день на пирс выкатывались маленькие юркие грузовички, с которых на «Золушку» передавались ящики, коробки, упаковки с бутылками. В конце концов, нам всем – за исключением Чистого, естественно, – стало казаться, что через океан мы отправимся не на яхте, а на замаскированной под нее корзине из супермаркета.

Накануне отплытия мы на общем собрании постановили посетить лучший в Кофреси ресторан, и таким образом попрощаться с Доминиканой, которую мы, увы, толком и не видели. Ну, не о дороге же от аэропорта до марины потом знакомым рассказывать!

Ресторан находился в пяти минутах ходьбы от порта. Мы поднялись к нему по крутой, вымощенной булыжником улочке. Шли с шуточками и прибауточками, вполне уместными в ожидании роскошного ужина.

Заказанный Чистым столик уже ждал нас. Что мы будем вкушать, тоже было обговорено заранее. Разумеется, то, чего будем лишены во время плавания, несмотря на все старания и гарантии Кости.

Когда принесли мясо, приготовленное на гриле и политое банановым соусом, Чистый наотрез отказался его даже попробовать.

– Переборщил с закусками, – сухо объяснил он.

Потом и вовсе встал и чуть ли не бегом направился к двери, на которой был изображен пухленький писающий ангелочек.

Если бы не присутствие Милы, мы бы в обязательном порядке сопроводили бегство Кости соответствующим комментарием, в меру перченым и острым, а так только понимающе переглянулись.

Вскоре, однако, я понял, что мое невысказанное ехидство в адрес Чистого – это самая настоящая подлость.

В животе заурчало, ядовитая пена подкатила к горлу. А не надо было усердствовать с жареными в масле авокадо! И это мясо еще…

– Пардонте, – сказал я и отправился вслед за Костей.

Успел, донес. В туалете меня вывернуло. Я умылся, посмотрел на себя в зеркало. Ну и рожа! Красная такая. Как после бани.

Возвращаться в таком виде за столик не хотелось. Надо продышаться. Тем более что для этого имелись все условия, а именно – еще одна дверь, ведущая на террасу ресторана. Это мы к морю привычные, вот и сели в зале, а люди сухопутные любят закатом полюбоваться, поэтому выбирают места с видом на океан.

Я толкнул дверь и оказался среди столиков, за которыми сидели, говорили, смеялись и, конечно же, ели и пили десятки людей. И вряд ли ошибусь, если конкретизирую – туристов.

Полавировав между столиками, я подошел к балюстраде. Облокотился на нее. Втянул в себя свежий, с ноткой йода воздух. Море угадывалось в нем едва-едва, теряясь среди цветочных ароматов.

– Славно-то как!

Я дышал и не мог надышаться, чувствуя, как ко мне возвращаются силы, а с ними и бодрость духа. Дышал и обозревал окрестности. Пожалуй, мы поступили опрометчиво, отдав предпочтение залу. Вид действительно фантастический! Океан, россыпь огней на берегу, всполохи рекламы.

Прямо подо мной был порт. А вон и «Золушка»…

На пирсе рядом с яхтой стоял грузовичок, заляпанный лейблами, как джип «кэмел-трофи» грязью.

Из каюты «Золушки» в кокпит выбрался Чистый. Так вот он где! А я-то думал, что, пока я корчился в кабинке, Костя вернулся за столик.

Потом в кокпите появился еще один человек. Он хлопнул Чистого по плечу и сбежал по трапу на пирс, Там он сел в машину, зажглись габаритные огни, и грузовичок укатил.

Костя запер дверцы каюты и тоже сошел на берег. Аккуратно повесил на крючки цепочку, преграждавшую вход на яхту.

Я встретил его у лестницы, ведущей к дверям ресторана.

– С кем это ты балакал?

Костя поморщился:

– Хреново стало, пошел на «Золушку за таблетками. На, возьми, тебе, я вижу, тоже погано. – Он протянул мне пеструю коробочку. – С пережора в самый раз. Подхожу к лодке, а на меня этот монстр прет. Привез консервы, а на борту никого.

– А что за консервы?

– Говядина.

Мой желудок опять пригрозил мне выволочкой, и я поспешил спросить:

– Чего он хотел?

– Денег, чего же еще? А я, представляешь, забыл, что заказ делал. В общем, пришлось принимать груз. А этот хмырь, вместо спасибо, еще и накинуть попросил. Вот ему! – Костя оттопырил средний палец. – Ну, пошли к нашим? Ты как, ничего?

– Угу.

И мы пошли к нашим. Федька и Козлов с Джоном встретили нас ухмылками.

– Жив, здоров и невредим, мальчик Вася Бородин! – объявил Чистый.

Уж не знаю, оценил ли кто его знание михалковского «Дяди Степы». Мне точно было не до этого. При виде уставленного блюдами стола я торопливо содрал облатку и заглотил сразу две таблетки. Но полностью оправился я только минут через сорок, причем настолько, что даже смог отведать пирожных с взбитыми сливками и мороженого с тертым какао. Ничего особенного.

* * *

– Есть хочется, – сказала Мила.

– У меня только вода.

Я достал минералку и протянул Шелестовой. Она сделала несколько глотков.

– Все равно хочется.

С тех пор, как мы покинули побережье, нам не встретилось ни одной живой души. Только птицы – крикливые и озабоченные. Ни Козлова, ни Федора…

Чем ближе мы подходили к подножию давно потухшего вулкана – главной вершине острова, тем меньше нам попадалось рукотворных ям и рвов. Зато пещеры, о которых толковал Козлов, почти не встречались. Две, три, да и были это настоящие пещеры или просто дыры глубиной метра два, бог весть. Мы с Шелестовой не проверяли. У нас была другая цель – мы искали людей.

Никого.

Штурмовать каждый встречный взгорок смысла не имело, поэтому двигались мы не по прямой, а зигзагами. В этом, помимо сбережения сил, был и такой резон: что удобно нам, удобно и другим. Если, конечно, они не дураки распоследние, поскольку только умный в гору не пойдет. Альпинисты не в счет.

Логика логикой, а все равно – никого.

– Надо возвращаться, – сказал я. – Если Петька и Полуяров живы… – я невольно запнулся, потому что прозвучали мои слова как-то очень зловеще. – Рано или поздно они вернутся на «Золушку». Жрать-то всем охота.