Просто забудь меня

Теперь я наблюдаю за ней и пытаюсь понять, как, черт возьми, это произошло? Полгода назад она сидела в кругу друзей и громко смеялась, наслаждаясь школой, свободой и даже ощущением того, что она в центре внимания. А теперь она сидит на заднем ряду, старательно пряча за длинными волосами свое лицо.

В самом начале учебного года все старались поддержать ее. Хотя это громко сказано. Все старались не осуждать ее. Но чем больше они старались, тем больше как раз и осуждали. Никто не мог понять, поэтому попросту сторонились.

Новый статус аутсайдера вполне устроил Эйв. Я это понял, когда она послала меня куда подальше, когда я пытался с ней поговорить еще раз в сентябре. И когда Ноэль сказал мне по телефону оставить ее в покое. Что бы ни произошло с его сестрой, нашей дружбы это не коснулось. А может все дело в том, что Ноэль уехал. Почему-то я уверен, что если бы он был здесь, то коснулось бы непременно.

Наверняка она почувствовала мой взгляд. Сомневаюсь, что за это время Эйв привыкла, что на нее все пялятся. Она поднимает голову, и несколько секунд мы смотрим друг на друга. В ее карих глазах потух огонек, но в них нет затравленности, какая бывает у типичных изгоев старшей школы. В ее глазах полное отсутствие хоть какой-то заинтересованности чем-либо. В них просто равнодушие.

В одном Эйв не изменилась. Когда мы познакомились, ее волосы были бледно-розовыми, когда расстались – фиолетовыми. Теперь же они яркого бирюзового оттенка. Она давно хотела выкрасить волосы именно в этот цвет. Он ей идет больше остальных. Я сказал ей об этом, но услышал лишь «Отвали». И все-таки мне нравятся эти ее эксперименты над волосами. Они безумные, но мне нравятся.

И я скучаю. По ней и по Ноэлю. По нашим посиделкам возле телека или в гараже, по вечеринкам, на которых их обоих уже нет. Я до сих пор не пойму, что чувствую к Эйв, но я скучаю по ней. В этом я уверен.

Звенит звонок, и я выплываю из своей задумчивости. Выйдя из класса одним из первых, я иду к своему шкафчику. Набрав код, открываю дверцу, и что-то падает к моим ногам. Подняв, я обнаруживаю, что это билет в кино. Точнее два билета.

Я не успеваю прочесть названия фильма. Рядом возникает Ингрид Блайт. Она прислоняется к соседнему шкафчику и смотрит на меня с улыбкой на лице.

– Хотели пойти с Роуз на этот фильм, но она только что сказала, что останется на ярмарке до самого конца. Не пропадать же билетам.

Ясно. Почему бы и нет.

– Хорошо. – Я тоже улыбаюсь и тянусь за учебником. – Привет.

– Привет. – Ингрид улыбается еще шире и придвигается ко мне ближе на шаг.

На ней черные обтягивающие джинсы и темно-синий пуловер. Шею украшает тонкая цепочка с забавной подвеской в виде песочных часов. Ее длинные каштановые волосы заплетены в низкий хвост и переброшены через одно плечо на грудь.

Ингрид красивая девушка. Красивая, умная и забавная – полный комплект. Мы общаемся достаточно тесно почти два месяца. Буду честным: мы бы не общались, если бы мы с Эйв до сих пор встречались. Они были лучшими подругами, затем крупно поссорились. Я так толком и не понял, почему. Ну, слышал, конечно, потому что об этом все трепались, но как-то не вникал. Мне было все равно если честно. Девчонки постоянно ссорятся из-за всякой чепухи. Типа: «ты купила блузку, которую хотела я, значит, ты не ценишь нашу дружбу». Но позже, когда мы с Ингрид разговорились на вечеринке, Эйв разозлилась так, что примчалась с высокой температурой на ту самую вечеринку. Еще и едва ей не врезала на улице. В школе, конечно, болтали, что она ей все-таки врезала, но никто из них это не подтвердил. Тогда я понял, как Эйв ненавидит Ингрид.

Сейчас мы общаемся безо всяких причин. Нашли общий язык. Она и вправду забавная. Порой мы даже на одной волне, в плане музыки или сериалов. Я на сто процентов уверен, что это прибавляет веса к тонне ненависти, которую испытывает ко мне Эйв. Но какого черта? Она и так меня ненавидит, как и всех вокруг. Так что, какой смысл искать во всем этом смысл?

Точно. Никакого.

– Тогда увидимся на ярмарке? – спрашивает Ингрид.

– Да, увидимся, – отвечаю я и выдавливаю улыбку.

Ингрид прищуривает глаза.

– Да брось. – Она игриво тычет меня маленьким кулаком в плечо. – Ты переживешь это.

Вот почему она мне нравится. Ингрид не придумывает того, чего нет. Я едва ей улыбнулся, и она не обиделась. Другая бы девушка надулась, я уверен. Ведь она же пригласила меня в кино, я должен сиять. Но она сообразила, что меня убивает предстоящая ярмарка в центре.

На улице холодно, а мы должны надеть наши школьные хоккейные и баскетбольные свитеры и продавать в центре города горячие закуски и напитки. Школьный совет решил, что мы должны напомнить городу, как важно болеть за наши команды на предстоящих соревнованиях. Вот только вырученные деньги пойдут именно в фонд баскетбольной команды, так как у хоккеистов есть все, что душе угодно. Это не мои слова. Так заявил Тим Монро, капитан баскетболистов.

Серьезно? Ну ладно, пусть так.

Иронично хмыкнув, я захлопываю свой шкафчик.

– Переживу.

Ингрид издает смешок.

– Только постарайтесь вести себя прилично. Я слышала, о чем трещал Бретт утром.

О, за́говор. Я снова смеюсь.

– Но он прав.

Ингрид закатывает глаза и, оттолкнувшись от шкафчиков, идет по коридору. Я иду следом.

– Вы просто павлины с чересчур завышенной самооценкой, – заявляет она, выгнув одну бровь.

– Пф. ‒ Я издаю непонятный звук и, сделав два широких шага, встаю напротив Ингрид и продолжаю идти вперед спиной. Надеюсь, она меня предупредит, если возникнет опасность, врезаться во что-нибудь или в кого-нибудь. – Ответь честно, пошел бы твой папа на школьную ярмарку, зная, что средства собирают не на хоккейную команду, а на баскетбольную? А твоя мама испекла бы двести кексов, чтобы баскетбольная команда Досон-Крик Хай поехала на школьный чемпионат в Викторию?

Ингрид хмурится и издает обреченный вздох.

– Ха! – победно произношу я. – Признай, у нас есть повод быть самовлюбленными павлинами.

Нашу команду тащат на ярмарку лишь для того, чтобы люди просто пришли. Нет, я люблю баскетбол. Каждый вид спорта хорош по-своему. И ребята у нас отлично играют, но я сужу по фактам. Вот один из них: я не так давно узнал, что в нашей школе есть баскетбольная команда. О чем это говорит?

Ингрид заливается смехом, но через секунду ее лицо становится настороженным. Она открывает рот, чтобы мне что-то сказать, но не успевает. Спиной я врезаюсь в кого-то позади себя и слышу, как учебники валятся на пол.

– Черт.

От звука знакомого голоса я на секунду замираю и прикрываю глаза. Но затем разворачиваюсь и присаживаюсь рядом с Эйвери, чтобы помочь собрать ее учебники и какие-то листы.

– Извини, я не заметил тебя.

Эйв молчит. Я даже не вижу ее лица под занавесом длинных бирюзовых волос и серым капюшоном, низко натянутым на ее голову. Она собирает рассыпанные листы по полу, по некоторым даже уже кто-то нагло прошелся. И никто не удосужился ей помочь. Эти секунды дают мне возможность увидеть ее руки слишком близко. Когда она тянется за очередным листом, рукава толстовки задираются, открывая ее запястья. Проклятье. Они такие тонкие, что даже страшно до них дотронуться.

– Держи. – Я подаю ей учебники, и мы синхронно встаем в полный рост. – Извини… – Закончить я не успеваю, потому что Эйв, бросив взгляд на Ингрид, быстро уходит вдоль коридора.

Это маленькое шоу изрядно подпортило мне настроение. Рядом со мной возникает Ингрид и прикусывает нижнюю губу.

– Не наезжай на баскетболистов, – наигранно произносит она.

Я не могу спрятать улыбку.

– Ладно, обещаю.

Мы болтаем и обмениваемся колкими фразами до конца перемены, а затем расходимся по разным классам.

С самого начала я ожидал от Ингрид едких реплик в сторону Эйв, но не услышал ни одну. И даже сейчас она могла бы что-нибудь сказать, но не сказала. И я ценю это. Хороших людей может быть больше, стоит только дать им возможность это показать.