Страница 6 из 14
Олег прибивает щит свой к вратам Царьграда. Гравюра Ф.А. Бруни, 1839 г.
Такие рассказы стали народной собственностью; всякий передавал их по-своему, прибавляя и убавляя по усмотрению; из них, без сомнения, сочинились песни или саги по замышлениям бояньним, которые и дошли до первого нашего летописца, передававшего их в своей летописи с простодушным заключением: «Бяху бо людие погани и невегласи».
Через пять лет по возвращении Олега, вследствие умножившихся отношений между русью и греками, оказалось нужным для обеих сторон постановить разные правила. Киевский князь отправил «мужи свои построити мира и положити ряды межи Греки и Русью», равно другого совещания, бывшего при тех же царях Льве и Александре.
Посольство заключило письменный договор, до нас дошедший, один из древнейших, драгоценнейших документов европейских и также памятников нашей письменности, дающий ясное понятие о гражданском устройстве молодого государства, – такого содержания:
«Мы от рода Русского – Карл, Инегельд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды… Руалд, Фрелав, Рюар, Актеву, Труан, Лидульфость, Стемид, – посланные от Олега, Великого Князя Русского, и от всех иже суть под рукою его светлых бояр и великих князей, к вам, Льву, Александру и Константину, Царям Греческим.
Первым словом, да умиримся с вами, греки, и не допустим никого из наших светлых князей обижать вас. Так и вы храните к светлым князьям нашим, и ко всем, иже суть под рукою князя нашего, любовь непреложную.
Проказа (вред) доказывается свидетельствами: ответчик клянется по вере своей; за ложную клятву наказание.
Если убьет христианин русина или русин христианина, да умрет на месте. Если убийца убежит, то имущество его отдается ближнему убиенного, кроме жениной доли. Неимущий убийца остается под судом (держится тяжи), пока найдется, и тогда умрет.
Если ударит кто кого мечом или ушибет каким-нибудь сосудом, то платит пять мер серебра по закону Русскому; неимущий должен отдать все, что имеет, до последнего платья, в котором ходит, и поклясться, что заплатить за него некому: тем и кончится тяжа.
Если украдет что русин у христианина или христианин у русина, и пойманный в краже окажет сопротивление, то обокраденный может убить его и взять свое.
Если отдаст украденное и будет связан, должен воротить втрое.
Если христианин или русин станет обыскивать насильно и возьмет чужое, то должен отдать втрое.
Если выбросится Греческая ладья ветром великим на чужую землю, где случится быть Руси, и найдется кто снабдить ее с рухлом своим и отослать домой, то мы обязываемся проводить ее сквозь всякое страшное место до бесстрашного.
Если за бурею или земным боронением боронима, она не может дойти до своих мест, спотружаемся гребцам мы Русь и допроводим с куплею поздорову, поблизости от земли Греческой.
Если же случится проказа близ Русской земли, то должны мы проводить ее в Русскую землю; и продать рухло, а придя к вам с куплею, или в сольбу к царю вашему, представить вырученное с честию.
За покражу и убийство на такой ладье, виноватые из нас, руси, отвечают прежде реченною эпитимьею.
Пленных проданных, где окажутся, выкупать руси и грекам, за что проданы или по челядинной цене, и возвращать в свою страну.
В случае войны, когда будет нужна помощь, желающие почестить царя вашего и остаться у него на службе своею волею да будут.
Пленные выкупаются по 20 золотых.
Украденный, или беглый, или купленный челядин возвращается в Русь по жалобе; если у гостя пропадет челядин, то может его отыскивать; кто противится обыску, тот погубит правду свою.
После русина, умершего в Греции на службе у царя, не завещав имения своего, наследство возвращается в Русь к милым ближним: а завещанное отдастся, кому написал, от Руси приходящей или удолжающей (то есть пребывающей в Греции).
Беглый злодей, по востребовании, должен быть возвращен в Русь, быв пойман, хотя б и не желал того.
Си же вся да творят русь греком идеже аще ключится таково. Месяца Сентября во 2, в неделю 13, в лето созданья 6420 (912)».
Царь Лев одарил послов золотом, паволоками и фофудьями и, желая привлекать русь более и более к христианской вере, которую греки всегда почитали вернейшим средством обуздывать дикие народы, угрожавшие их царству, велел показать им церковную красоту, и палаты златые, и имеющееся в них богатство… и страсти Господни, и венец, и гвозди, и хламиду багряную, и мощи святых. Провожатые толковали любопытной руси все, ею видимое, и учили вере своей. Послы, по окончании всех дел, отпущены были домой с великой честью.
Последние годы своей жизни Олег провел в покое: «И живяше Олег мир, имея ко всем странам, княжа в Киеве».
О кончине его ходило в народе такое же чудесное предание, как и о жизни; рассказывали, что он некогда в молодости спрашивал волхвов, кудесников, отчего приключится ему смерть. Один кудесник отвечал, что смерть ему приключится от любимого коня. «Так я не сяду же на него никогда, и удалю с глаз моих», – подумал Олег и велел кормить на своей конюшне, но никогда не приводить к себе. Прошло много времени. Олег ходил на греков и воротился. На пятый год по возвращении в Киев вспомнил он о любимом своем коне, призвал старейшину конюхов и спросил: «Где конь мой, которого велел я тебе кормить и блюсти?» Тот отвечал, что конь давно издох. Тогда Олег рассмеялся и укорил кудесника: «Не надо верить волхвам, все то ложь, что говорят они, вот конь мой умер, а я жив». И захотелось ему видеть кости павшего коня. Он поехал верхом к тому месту. Ему указали голые кости и голый лоб. Олег слез с коня и толкнул ногою череп, примолвив со смехом: «Не от этого ли лба взять мне смерть», – как вдруг оттуда выползла змея и укусила его в ногу. Он разболелся и умер.
«И плакашеся по нем вси людие плачем великим, и несоша и погребоша и на горе, иже глаголется Щековица. Есть же могила его до сего дня, говорит летописец Нестор, словеть могила Олгова» (912).
Олегу, кажется, бездетному, наследовал сын Рюрика Игорь.
Кончина Олега. Гравюра Ф.А. Бруни. 1839 г.
Великий князь Игорь. (912–945)
Подданные племена попытались было отложиться (913), привязанные слабыми узами к Киеву, но Игорь сходил на древлян (914) и возложил на них дань больше Олеговой.
Новый князь должен был отличиться каким-нибудь необыкновенным подвигом. Игорь вздумал идти в дальнюю сторону, куда не ходили еще варяги, на Восток, познакомиться с другим морем, еще не известным, Каспийским, и проведать, что обретается на его берегах. Восточные страны были давно известны в Киеве: «Тем же из Руси может ити в Болгары и в Хвалисы, на восток доити в жребии Симов», – свидетельствует летописец о древнейшем времени. Молва о Востоке могла доноситься до Киева и через русских купцов, торговавших с хазарами в Итиле, на устье Волги, как другие торговали в Константинополе и на Севере.
Игорева Русь поплыла на пятистах судах по Днепру в Черное море, из Черного моря повернули они не направо, как обыкновенно делали в походах на Грецию, а налево, вверх, в Азовское море, через Босфор Киммерийский, потом поднялись вверх по Дону до пограничной крепости Саркела или Белой Вежи, построенной для хазар греческими мастерами. От Саркела послали они просить кагана, чтобы он позволил им пройти через владения и рекой Волгой спуститься в море Каспийское, обещая ему половину добычи, что возьмут с прибрежных стран.
Каган позволил. Русь добралась волоком до Волги, а Волгой, не то что Днепром, было ей сполагоря прокатиться до желанного раздолья морского.
Здесь, по известию современных арабских писателей, рассыпались они ватагами во все стороны и выходили на берег толпами в Джиле (Гилане), Дейлеме, Табарестане, Абискуне и Нефтяной земле, до самой области Азербайджанской. Везде проливали они кровь, захватывали в плен женщин и детей, грабили, предавая остальное огню и мечу.