Страница 1 из 15
Глава 1
Воспоминания что прячутся за снами
Солнце неподвижно зависло над бескрайней долиной, белой и пушистой, будто заваленной свежим снегом. Удивительное по красоте своей зрелище. Сверху чистое, словно выстиранное небо. Густо исчерчено оно прямыми и кажущимися холодными лучами, что расходятся во все стороны от блеклого дневного светила. Снизу сплошной ковер, сотканный из невесомых на вид, чистых и белоснежных кучевых облаков. Точно по центру всей этой идиллии – я. Парю. Нет, не сам, не умею, да и крыльев мне не дано. Это все авиация, происки прогресса, отголоски цивилизации. Я в кресле пассажирского авиалайнера, сижу, смотрю в иллюминатор, медитирую, тщетно пытаясь прогнать планомерно накатывающую апатию.
Да, трудно поспорить, прекрасный пейзаж, но это если любуешься ним минуту, ну две, ладно, пару десятков минут, а когда все вокруг однообразно, без вариаций и перемен на протяжении уже нескольких томительно долгих часов! Прелесть теряется, красота растворяется в унылой белизне и вовсе не радует. Статичность угнетает, иллюминатор перестает быть окном в окружающий мир. Он превращается в картину. Сомнительный шедевр, окаймленный безвкусной алюминиевой рамой: да красиво, да ярко, но до невозможности скучно и даже чуточку раздражающе. Словом, движения не хватает, любого, мельчайшего, незначительного. Нет во всем этом какой-то детали, живой, подвижной. Не знаю даже, пусть хоть бы голубь мимо пролетел, крылом взмахнул, взглянул на меня, скучающего в кресле, кивнул бы, подбадривая! Глупость конечно, даже я знаю – на такой высоте птицы не встречаются…
Надоело. Все надоело. Я отвернулся от иллюминатора. Мельком осмотрел салон – ровные ряды кресел, в них пассажиры. Все люди как люди, кто спит себе, тихо посапывая, кто кино смотрит, кто музыку слушает. Вот хорошо же им! Не беспокоит их однообразие, не лезут им в головы странные мысли. Менять им ничего не хочется. Может и себе взяться за ум? Собраться с духом, поддаться общему настрою, самому уснуть? Пусть лишь попытаться, а там как пойдет…
Глаза нехотя закрылись. Сначала левый, его примеру последовал правый. Похоже, получилось. Точно получилось! Я даже уловил блеклую тень подкрадывающегося сновидения, оно уже готово было сформироваться на полотне дремлющего сознания, но нет. На удивление отчетливо почувствовалась пустота. Километры, что подо мною. В одно мгновение тело приподнялось над креслом, зависло в миллиметре от сиденья, готовое ощутить то поразительное явление, что зовется невесомостью. Увы, это не происки воображения! Это самая настоящая реальность. Каждому школьнику известно, что невесомость – состояние тела, на которое действует только сила земного притяжения. Вот точно мой случай. Мы падаем! Мягкое кресло, привинченное к полу, а вместе с ним и сам самолет устремились вниз, проваливаемся мы в бездну. Воздушная яма, вот ее-то мне и не хватало!
Неприятные ощущения быстро сменились спокойствием. Крылатое наше суденышко выровнялось. Я перепугано открыл глаза, вытер холодный пот, что выступил на лбу и затравленно огляделся. Странно. На лицах коллег-пассажиров ни тени беспокойства. Похоже, единственным человеком, который ощутил недавнее падение, был я. Отсюда сомнения, а было ли хоть что-нибудь! Вдруг это просто отголосок сна, того что так мне и не приснился? Не знаю, да и ладно…
В дальнем конце салона покачнулась, а мгновением позже отодвинулась тяжелая темно-синего цвета занавеска, показалось симпатичное личико молоденькой стюардессы. Быстрым взглядом колючих черных глаз она скользнула по лицам пассажиров, взглянула и на меня, чуть заметно улыбнулась, кажется, подмигнула, решительно одернула штору и шагнула в салон. Прошла несколько шагов и хорошо поставленным голосом заговорила.
– Уважаемые пассажиры! – странное ощущение, будто бы где-то в моей голове включился автоматический переводчик. Я вздрогнул, искренне поражаясь тому, что прекрасно понимаю каждое слово, произнесенное симпатичной девушкой. – Наш самолет начинает снижение. Просьба всем привести спинки сидений в вертикальное положение и пристегнуть ремни…
– Чего это она там раскудахталась? – недовольно пробормотал толстяк, занимавший полтора сиденья рядом со мной. – Только расслабился, только уснул, а тут побудка. Ты не в курсе, чего им всем от меня надо?
– Говорят, приехали, – пожал плечами я. – Мол, начинаем снижение. Просят пристегнуться, все такое.
– А! Теперь понятно, – кивнул сосед, сопроводив кивок тяжким вздохом. – Это понятно, непонятно другое, когда уже они поумнеют? Когда все поймут, смирятся и начнут учить русский язык? Что это за обслуживающий персонал?! Где их таких находят? Смазливая, симпатичная, улыбается на все свои зубы, а сама ни бум-бум! Из-за таких вот неучей как она и ей подобных простому человеку страшно за границу выехать!
Я с трудом подавил пробивающуюся улыбку. А что, это мысль! Трудно поспорить, в подобном заявлении есть логика, правда, изрядно исковерканная она. Как сказал! Бросайте все, начинайте учить русский язык, я собираюсь к вам в гости? Это же не что-то там этакое, это целый я! Нет, пожалуй, надо бы что-то ответить, едкое что-то, колкое. Более того, я даже повернулся к попутчику, намереваясь вступиться за всех стюардесс на свете, симпатичных и не очень, но тут в удивлении застыл – а ведь в соседнем кресле не какой-то там условный толстяк сидит! Это мой школьный приятель Витька, еще более раздобревший, тем не менее, не спутаешь: лицо, ухмылка, хитрый взгляд прищуренных глаз! Единственное, этот «Витька» раза в полтора старше того, моего, настоящего…
Продолжая что-то недовольно бормотать, сосед начал ерзать в кресле, которое явно не было рассчитано на его габариты. Как ни странно, возился он не долго, устроился, угомонился. Шумно выдохнул, пристегнул ремень, подергал, проверяя на прочность, повернулся в мою сторону, посмотрел сквозь меня в иллюминатор, резко мотнул головой и в тот же миг стал обычным себе толстяком, никоим образом не похожим на хорошего моего друга и доброго моего приятеля.
Глаза соседа с каждой секундой все больше округлялись (я давно заметил, он такой же любитель дальних перелетов, как и я), в их глубине отчетливое блестело отражение небесного пейзажа. Оно менялось, преображалось, трансформировалось. Вот из облаков сложилась белоснежная гора. Пошатнулась она, покачнулась, сдвинулась. На ее вершине вспыхнуло, разгораясь, раскаленное солнце. Очень даже симпатично! Кстати нечто подобное я уже видел, притом недавно. Спокойная гладь моря, одинокая вершина над ней и свет, то ли маяка, то ли зазевавшегося дневного светила. Мгновение и реальность отошла на задний план, ее потеснило воображение. Я непроизвольно закрыл глаза, наслаждаясь удивительной картиной, очертаниями острова со звучным и даже чуточку дорогим мне именем – остров Стримов.
Красиво, но неважно, воспоминания – дело десятое. Главное, чтобы пилоты знали свое дело, все-таки близится финал полета, очень хочется верить в то, что он будет, если не счастливым, то хоть не катастрофическим.
Снижение продолжалось, самолет нырнул в густую облачность. Любопытство, которое попросту не могло смириться с тем, что ему ограничивают свободу, потребовало информации, настаивало оно, заставляло открыть глаза. Я некоторое время сопротивлялся, но это чувство не из тех, которые можно так вот просто игнорировать. Нерешительно открылся правый глаз, дрогнуло веко, приоткрыло левый.
К тому времени мы опустились ниже слоя сплошной облачности. Место унылой стерильной белизны за иллюминатором заняла насыщенная зелень тропического леса, выгодно дополненная изрезанной береговой линией и безбрежным океаном. Настоящим, земным, не воздушным. Красиво до умопомрачения, вот только, если совсем честно, не в курсе я, что там за воды. Атлантика или моря из бассейна океана Тихого? Нет, тут дело не в невежестве, хотя и это тоже присутствует, просто под крылом нашего лайнера неторопливо проплывал Панамский перешеек, слишком узкий он, с обеих сторон океаны. Разве тут разберешь, откуда мы заходим, куда собираемся приземляться, да и не мое это дело, на то пилоты имеются!