Страница 54 из 86
- Обязательство это имеет обоюдный характер?
- Нет, господин рейхсфюрер.
- Значит, у вас нет никакой гарантии сохранить свое место?
- Нет, господин рейхсфюрер.
- В таком случае, мне кажется, вы ничего не потеряете, если уйдете?
- Я - нет, господин рейхсфюрер, но согласится ли господин полковник фон Иезериц?
Он слегка скривил в улыбке губы.
- Не беспокойтесь, согласится. Подумайте хорошенько и сообщите мне письменно ваше решение в течение недели.
Он легонько постучал кончиками пальцев по столу и произнес:
- Все.
Я выбросил вперед правую руку, он ответил на мое приветствие, и я вышел.
Я вернулся на свое болото лишь на следующий день вечером. Дети уже спали. Поужинав с Эльзи, я набил трубку, закурил и присел на скамейку во дворе. Стояла хорошая погода - ночь была удивительно светлая.
Немного погодя Эльзи присоединилась ко мне, и я сообщил ей о предложении Гиммлера. Кончив, я посмотрел на нее. Она сидела неподвижно, положив обе руки на колени. Сделав паузу, я заговорил снова:
- Вначале материальные условия будут не намного лучше, чем здесь. Правда, у тебя будет меньше работы.
- Речь не обо мне, - ответила она, не шелохнувшись.
Я продолжал:
- Положение улучшится, когда меня произведут в офицеры.
- А разве тебя могут произвести в офицеры?
- Да, я теперь уже старый член партии, а кроме того, имеют значение и мои военные заслуги.
Эльзи повернула ко мне голову, и я увидел, что она смотрит на меня с удивлением.
- Произведут в офицеры... Но ведь это то, к чему ты всегда стремился, не так ли?
- Да.
- Почему же ты колеблешься?
Я снова раскурил трубку и ответил:
- Не нравится мне это.
- Что не нравится?
- Тюрьма - всегда тюрьма. Даже для тюремщика.
Она стиснула руки.
- В таком случае все ясно: надо отказаться.
Я не отвечал, и после короткой паузы Эльзи продолжала:
- Ты думаешь, рейхсфюрер рассердится на тебя, если ты откажешься?
- Конечно, нет. Когда начальник предоставляет солдату право выбора, он не может сердиться на него за решение, которое тот примет.
Я чувствовал на себе взгляд Эльзи и спросил:
- А тебе это нравится?
Она ответила, не колеблясь:
- Нет. Мне это не нравится. Даже совсем не нравится.
И тотчас же добавила:
- Но ты не должен считаться с моим мнением.
Я затянулся несколько раз, затем наклонился, набрал в горсть камешков и начал подбрасывать их на руке.
- Рейхсфюрер полагает, что полезнее всего для партии я буду в КЛ.
- В КЛ?
- В концлагере.
- Почему он так думает?
- Потому что я отсидел пять лет в тюрьме.
Эльзи откинулась на спинку скамьи и посмотрела прямо перед собой.
- Здесь ты тоже полезен.
Я медленно проговорил:
- Безусловно, здесь я тоже полезен.
- И эта работа тебе по душе.
Я задумался немного над ее словами и ответил:
- Это не идет в счет. Если я более полезен партии в КЛ, значит, там я и должен быть.
- Но, может, ты полезнее здесь?
Я поднялся.
- Рейхсфюрер думает иначе.
Выбросив по одному все камешки, я постучал трубкой о сапог, чтобы вытряхнуть из нее пепел, вернулся в дом и стал раздеваться. Спустя несколько минут пришла Эльзи. Было уже поздно, я очень устал, но никак не мог заснуть.
На другой день после обеда, Эльзи уложила детей спать и начала мыть посуду. Я устроился на стуле у полураскрытого окна и закурил трубку. Эльзи стояла ко мне спиной. Я слышал, как постукивают друг о друга тарелки в тазу. Передо мной по обе стороны изгороди высились два тополя, освещенные солнцем.
- Ну, что же ты решил? - послышался голос Эльзи.
Я повернул к ней голову. Мне видна была только ее спина - Эльзи склонилась над кухонной раковиной.
- Не знаю.
Я заметил, как спина ее начинает горбиться. Тарелки слегка постукивали, и я подумал: "Она слишком много работает. Устает". Я отвернулся и снова посмотрел на тополя.
- Почему ты не поступишь в армию? - спросила Эльзи.
- Эсэсовец не поступает в армию.
- А тебе могут предоставить какой-нибудь пост в эсэсовских частях?
- Не знаю. Рейхсфюрер ничего об этом не говорил.
Мы оба помолчали, потом я сказал:
- В армии при присвоении звания придают большое значение образованию.
- А в эсэсовских частях?
- В эсэсовских частях принимается во внимание лишь верность делу и практические знания.
Я полуобернулся к ней и добавил:
- Моя наиболее сильная сторона - это практика.
Эльзи взяла полотенце и принялась вытирать посуду. Она начинала всегда с тарелок и, вытерев их, ставила в буфет.
- Почему же тебе не хочется идти в КЛ?
Я слышал, как она ходит взад и вперед за моей спиной. Она сняла свои деревянные башмаки и мягко ступала по полу. Я проговорил не оборачиваясь:
- Это ремесло держиморды. - И добавил после короткой паузы. - И потом, там не будет лошадей.
- А! - воскликнула Эльзи. - Уж эти твои лошади!
Звякнула тарелка, Эльзи поставила ее в буфет. Ноги Эльзи прошуршали по полу. Она остановилась.
- А квартирой обеспечивают?
- Да, и с отоплением. И питанием. По крайней мере меня. Кроме того, дают премии. И ты сможешь не работать.
- Да ну! - проговорила Эльзи.
Я обернулся. Она стояла у буфета спиной ко мне.
- Я нахожу, что у тебя усталый вид, Эльзи.
Она повернулась ко мне лицом и выпрямилась.
- Я чувствую себя очень хорошо.
Я снова стал смотреть в окно. Оконная рама немного закрывала от меня правый тополь. Я заметил, что изгородь нуждается в ремонте.
- А заключенных в КЛ истязают? - спросила Эльзи.
Я резко ответил:
- Конечно же, нет. В национал-социалистском государстве это невозможно. - И добавил: - Цель КЛ - воспитательная.
Сорока тяжело опустилась на макушку правого тополя. Я распахнул окно, чтобы лучше ее видеть. Рука моя оставила след на стекле, и это раздосадовало меня. Я произнес сухо:
- Отец тоже хотел быть офицером, но его не брали в армию. У него было что-то с легкими.
Внезапно мне показалось, будто мне снова двенадцать лет. Я мыл окна в гостиной и время от времени украдкой поглядывал на портреты офицеров. Они были развешены в строго иерархическом порядке. Слева направо. Дяди Франца среди них не было. Дядя Франц тоже хотел быть офицером, но ему недоставало образования.