Страница 57 из 63
– Нет, всё не так! Умоляю, только не говорите ничего лорду Кьянто, – он опустился передо мной на колени, а мои брови взлетели вверх.
Так-так-так, что-то новенькое. На колени передо мной ещё никто не вставал.
– П-п-понимаете, – юноша так волновался, что начал заикаться. – Я не специально! Вначале князь Винсент обратился ко мне с просьбой позвать служанку. Неважно какую, главное чтобы она помогла ему принять ванну. Ну, я и послушно передал всё Вашей экономке, чтобы так вызвала служанку в покои князя. Лорд же Тандэр мне с самого первого дня, как мы сюда приехали, велел наблюдать за Вами и докладывать о Ваших действиях.
Мои брови от удивления поднялись ещё выше. «И с какого перепугу ты должен был обо всём, связанным со мной, докладывать Первому Советнику?» красноречиво говорил мой взгляд.
– Не спрашивайте, умоляю! – юноша взмолился так неистово, что даже заикаться перестал. – Это не имеет отношения к Вам, честное слово. Лишь к секретам моей семьи. Первый Советник шантажировал меня… пришлось согласиться на требования лорда Тандэра.
Я кивнула. Меня не интересовало, что там накопал Первый Советник на семью купца, главное было разобраться в том, почему Зигфраида оказалась на пороге покоев Винсента.
– В общем, когда Вы, а не та девушка со светлыми бровями пришла в покои раненого воина, я обо всём доложил лорду Тандэру. Ему очень не понравилось, что пришли именно Вы, а не другая служанка. Он, выслушав меня, тут же вскочив, забегал по своей комнате, что-то бормоча про то, что надо убедить кого-то зайти в Вашу комнату, но так, чтобы это не вызвало подозрений, и затем отослал меня. Через некоторое время меня вызвал к себе лорд Валерн, и хмуро сообщил, что раненый воин приходится ему младшим братом и, по совместительству, является правящим князем Донтрия. К сожалению, князю Винсенту стало хуже, поэтому приходится раскрывать его инкогнито, он очень беспокоится за него, а потому попросил вызвать кого-нибудь из прислуги якобы в помощь служанке с омовением, но также попросил о том, чтобы о его просьбе не узнали. Вот я и позвал Зигфраиду… сказав, будто бы сам переживаю, всё ли с Вами в порядке, а то Вы долго не выходите из покоев князя, – смущённо закончил свой рассказ парень.
Я чуть застонала, схватившись прохладными пальцами за виски. О, да здесь история с двойным, если не с тройным дном! По всему выходит, что лорд Тандэр не хотел, чтобы о его участии в этой истории узнали. Наверняка, он знает о перстне истины на пальце лорда Кьянто, и позаботился о том, чтобы, если последний заподозрит что-то неладное и станет расспрашивать переводчика, на вопрос «кто попросил проверить покои князя Винсента?» последний ответил «лорд Валерн», а не «Первый Советник». Скорее всего, лорд Тандэр навешал какой-то лапши на уши князю Донтрия, а может даже и приправил эту лапшу правдой, но добился того, чтобы старший брат стал переживать за младшего. С учётом оговорки Винсента, что он женился бы на мне даже ради того, чтобы посмотреть на выражение лица своего братца, я была уверена, что лорд Тандэр нарассказывал про меня кучу гадостей, в том числе и о том, как я виртуозно соблазняю мужчин. Ежевечерние посиделки с Леандром и проживание в покоях бывшей жены лорда Кьянто лишь прибавили весу словам лорда Тандэра. Разумеется, лорд Валерн не мог пропустить всё мимо ушей, а охрана, что стояла у дверей Винса, подтвердила, что именно я, а не Анисья вошла в эти двери. Но и ссориться с младшим братом, заходя в его покои в самый пикантный момент и диктуя условия, с кем он должен спать правящий князь, Валерн не стал. Он перехитрил лорда Тандэра, и вместо того, чтобы заходить в покои самому, вызвал переводчика к себе, попросив того по любой надуманной причине, позвать экономку. В итоге всё получилось одновременно и лучше, и хуже, чем изначально планировал сам Первый Советник. Лучше – потому что экономка обо всём побежала докладывать своему господину, а хуже – потому что переводчик стал слабым звеном во всей этой гнусной истории.
– Умоляю, только ничего не говорите лорду Тандэру, он меня живьём съест, он… он… – юноша заплакал. – Только не говорите ему, пожалуйста. Никому не говорите.
Я нахмурилась. Мстить Киллофию мне точно не хотелось, он во всей этой цепочке событий оказался лишь пешкой. Но если я дам понять Первому Советнику, что знаю обо всём, то вывод о том, откуда я всё узнала, напрашивается сам собой.
– То, чем шантажирует Вас Первый Советник, настолько серьёзно? – уточнила, прикидывая, какие у меня есть варианты.
– Да, – всхлипнул юноша. – Из-за этого могут убить моего отца.
Мне неожиданно вспомнились жестокие слова Леандра о том, что при появлении детей от смешенных отношений казнят и мать, и ребёнка. Но если мать – аристократка, то с бо́льшей вероятностью казнят отца.
– Киллофий, – позвала я юношу по имени, – а кто твоя мать?
Я увидела, как плечи юноши вздрогнули, а он отвёл взгляд куда-то в бок и проговорил чересчур ровно, как будто заучил эти слова уже давным-давно:
– Мой отец вёл слишком бурную молодость, у него было так много любовных связей, что все свои пассии он даже не запоминал. Однажды на порог его дома подкинули младенца с запиской, в которой говорилось, что это его сын.
– Вот так просто? Взял и поверил, что ты его сын? – мои брови от удивления поползли вверх. Неужели кто-то верит в это притянутое за уши объяснение?
– Вначале не верил, конечно, – Киллофий смотрел куда угодно, но только не мне в глаза. – Но прошло несколько лет и внешнее сходство с отцом стало очевидным.
Ага, выходит, артефактов, позволяющих установить родство, здесь нет, а о таких вещах, как генетический тест на отцовство здесь, разумеется, не слышали.
– М-м-м-м… и неужели твой отец не пытался узнать, кто твоя мать? – продолжала задавать я неудобные вопросы.
– Нет, не пытался, зачем ему это? Она отказалась от меня, значит, не хотела, – пожал он плечами.
– Или же она была аристократкой, каким-то образом смогла утаить свою беременность и родить так, чтобы в обществе не поползли слухи. А родив, отдала ребёнка отцу, – высказала я вслух своё предположение и увидела, как побледнел Киллофий. Мне не требовался ответ, так как я и так понимала, что угадала.
Наступила долгая минута молчания.
– И почему же он не выкупил её у её семьи? Ты сказал, что он купец, наверняка, преуспевающий, судя по тому, что смог оплатить тебе образование переводчика. Неужели ему было настолько наплевать, как сложится судьба женщины, подарившей ему сына?
Юноша вскинул голову и посмотрел на меня прямо в упор, а в его глазах пробежали искры настоящей ярости.
– Да что Вы можете знать о любви? Вы… да Вы…
– Попрошу без оскорблений! – резко пресекла я.
Киллофий опомнился и тут же поменял тон. В его голосе уже больше не было гнева, но поселился холод.
– Мой отец настолько сильно любил мать, что не стал предлагать её роду выкуп, хотя мог бы. Он понимал, что если она окажется с нами, то над ней всегда будет угроза разоблачения, не говоря уже о том, что ей придётся пройти процедуру стерилизации и больше не иметь детей. Сейчас она счастлива в браке и у неё есть дети от другого мужчины. Отец же так и не женился.
Любить женщину настолько, чтобы смотреть, как она своё стоит счастье с другим мужчиной – действительно заслуживает уважения. Я прониклась к поступку купца и поняла, что не имею никакого морального права подставлять ни юношу, ни его отца.
– Хорошо, я ничего не скажу, – озвучила я вслух своё решение, и слёзы на веснушчатом лице юноши стали сами собой высыхать.
– Спасибо, спасибо, – забормотал Киллофий, вставая с колен. Всё это время он просидел на коленях передо мной, ничуточки не стесняясь этого.